Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль - Страница 16
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
Утром можно было заметить, что больной дышит свободней, но все-таки еще ни одно слово не слетело с его губ.
Пока что невозможно было узнать, кто он, откуда и куда направлялся, что делал на границе Аляски, при каких условиях он и его товарищ сделались жертвами нападения, и кто были убийцы.
Во всяком случае, если нападение было сделано с целью грабежа, то негодяи не успели ничем поживиться. Появление индеанки напугало их. Бежав от нее, они лишились чуть не целого состояния, так как, снимая одежду с раненого, Каскабель снял и кожаный пояс, в котором оказались золотые монеты, русские, американские — всего на сумму около пятнадцати тысяч франков. Деньги эти Каскабель спрятал с тем, чтобы потом возвратить их по принадлежности. Что касается бумаг, то их не было, не считая записной книжки, в которой было несколько заметок на русском и французском языках, но без малейшего указания на то, кто был этот неизвестный.
Около девяти часов утра Жан обратился к отцу со словами:
— Отец, надо похоронить тело убитого.
— Ты прав, Жан, идем! Быть может, мы на нем найдем какую-нибудь бумагу. Гвоздик, возьми кирку и лопату, ты пойдешь с нами.
Взяв инструменты и, на всякий случай, оружие, все трое отправились к месту преступления.
Все показывало, что оба, убитый и раненый, предполагали провести здесь ночь. Остатки костра еще тлели, под большим деревом лежала большая охапка травы, приготовленная для ночлега путников. Возможно, что они уже спали, когда на них напали.
Что касается трупа, то он уже успел закоченеть.
По одежде, лицу и грубым рукам видно было, что человек этот был слугою раненого. На вид было ему около тридцати лет.
Жан обыскал его карманы, но не нашел ни бумаг, ни денег.
За поясом был шестиствольный американский револьвер, которым несчастный не успел воспользоваться. Очевидно, нападение было слишком неожиданным.
В этот час на полянке и кругом в лесу было пустынно. По-видимому, убийцы не возвращались сюда, иначе они не оставили бы револьвера за поясом убитого.
Тем временем Гвоздик вырыл глубокую могилу, чтобы хищные звери не могли разрыть ее. Убитого опустили туда и засыпали землей.
Затем все трое вернулись в лагерь. Там, пока Кайета сидела у изголовья больного, Каскабель, Жан и Корнелия стали советоваться, как поступить дальше.
— Очевидно, — сказал Каскабель, — если мы вернемся в Калифорнию, наш больной не вынесет путешествия. Ведь по пути надо проехать многие сотни километров. Лучше всего было бы достигнуть Ситки, куда мы могли бы добраться через три-четыре дня, но проклятые пограничники не позволяют нам ступить на русскую почву.
— Все-таки нам надо ехать в Ситку, — сказала Корнелия, — и мы туда поедем.
— Но каким образом?.. Мы не успеем проехать и километра, как нас остановят и вернут.
— Все равно, Цезарь, ехать надо, нельзя терять ни минуты. Если мы встретим стражников, то, быть может, они разрешат для раненого то, чего не разрешили нам.
Каскабель с сомнением покачал головой.
— Матушка права, — сказал Жан, — постараемся добраться до Ситки, не спрашивая позволения у пограничной стражи. Это только потеря времени. Притом же, быть может, они решили, что мы поехали обратно в Сакраменто, и теперь их здесь вблизи нет. Вот уже почти сутки, как их совсем не видно. Они не пришли даже на выстрелы…
— Верно, — сказал Каскабель. — Они, вероятно, ушли отсюда.
— Если только… — вставил свое слово Гвоздик.
— Именно… если только… — пробормотал Каскабель.
Замечание Жана было справедливо. Пожалуй, лучше всего было ехать в Ситку.
Четверть часа спустя Вермут и Гладиатор были запряжены. Отлично отдохнув за время невольной стоянки, лошади могли сделать большой перегон в первый день пути. «Красотка» тронулась, и Каскабель с нескрываемым удовольствием покинул колумбийскую почву.
— Дети, смотрите в оба глаза, а ты, Жан, не стреляй! Не стоит выдавать наше присутствие.
— Кстати, запасы нашей кухни вполне достаточны, — сказала Корнелия.
Хотя страна к северу от Колумбии и холмиста, но дорога по ней довольно легка. Изредка попадались уединенные фермы, но семья акробатов остерегалась заглядывать туда. Изучив хорошо карту, Жан был уверен, что они доберутся до Ситки без помощи проводника.
Но самое главное было — избежать встречи со стражниками пограничной и внутренней охраны.
Как это ни странно, стража не появлялась, и Каскабель не знал, чему это приписать. Жан предполагал, что это какое-нибудь новое распоряжение русского правительства.
Прошло 6 и 7 июня. Наконец путники достигли района Ситки. Можно было бы ехать скорее, но Корнелия опасалась, что тряска повредит больному, за которым она с Кайетой ухаживали, как за родным. Все время опасались, что он не доедет живым. Положение его не ухудшилось, но и не улучшилось.
Что могли сделать эти две женщины без доктора, без необходимых лекарств? Преданность и желание помочь, к сожалению, не могут заменить науки. Вся семья могла оценить ум и старания молодой индеанки. Она стала как бы членом этой семьи.
7 июня после полудня «Красотка» переправилась через Стекин-ривер, маленькую речонку, впадающую в узкий пролив, который отделяет от материка остров Баранова, недалеко от Ситки.
Вечером раненый произнес несколько слов.
— Мой отец… там… его увидеть… — прошептал он.
Слова эти были сказаны по-русски, и Каскабель не понял их.
Потом раненый повторил несколько раз слово «Иван».
Очевидно, это было имя несчастного слуги, убитого возле своего хозяина. Возможно, что оба они были русские.
Во всяком случае, раз больной начал мало-помалу приходить в себя, то скоро можно будет узнать, кто он.
В этот день «Красотка» достигла берегов узкого пролива, отделяющего от материка остров Баранова. Здесь надо было обратиться к помощи перевозчиков.
Но как это сделать? Ведь нельзя же было скрыть от них свою национальность? Опять они начнут требовать эти проклятые паспорта.
— Ну что же делать, — заявил Каскабель. — Все-таки мы довезли нашего русского до Ситки и, если нам придется убраться отсюда, то его-то уж они должны принять, как своего соотечественника. Мы свое дело сделали, его спасли, а они уж пускай вылечат его.
Все это было вполне резонно. Но как было бы обидно — доехав до Ситки, повернуть назад и ехать в Нью-Йорк!
Повозка остановилась на берегу, и Жан пошел искать перевозчиков и паром, на котором можно было бы переправиться на остров. В эту минуту Кайета подошла к Каскабелю и сказала, что Корнелия зовет его.
— Кажется, наш раненый приходит в себя, — сказала Корнелия. — Он говорит. Цезарь, постарайся понять его.
Действительно, русский открыл глаза и с удивлением смотрел на склонившихся над ним людей, которых он видел первый раз в жизни. Губы его шевелились; очевидно, он пытался что-то сказать.
Наконец слабым, едва слышным голосом он позвал своего слугу Ивана.
— Сударь, — обратился к нему Каскабель, — вашего слуги здесь нет, вы у нас…
Услыхав эти слова, сказанные по-французски, раненый спросил на том же языке:
— Где я?
— У людей, которые о вас заботятся…
— Что это за страна?..
— Здесь вам нечего бояться, если вы русский…
— Русский?.. Да… я русский…
— Вы на Аляске, в нескольких километрах от Ситки.
— Аляска… — прошептал больной, и черты его исказились ужасом. — Аляска… Аляска… Русские владения! — взволнованно повторил он.
— Нет… владения американские! — послышался с порога голос Жана, который вернулся в этот момент. И, отворив маленькое окошко, Жан указал на американский флаг, реявший на одном из фортов.
Действительно, уже три дня Аляска не была русской. Три дня назад был подписан акт, передающий эту провинцию Северо-Американским Штатам.
Нечего было больше бояться русских пограничников. Труппа была снова на американской земле.
- Предыдущая
- 16/60
- Следующая
