Прокурор срывает печать - Гарднер Эрл Стенли - Страница 9

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая

— Как поживаете, мистер Селби? Простите, майор Селби. Я рад вашему прибытию. Насколько мне известно, вы заехали на несколько дней, чтобы потом отбыть в неизвестном направлении?

— Верно, — ответил Селби, пожимая ему руку. Гиффорду было тридцать два года. Напористый, плотный, широкий, с бычьей шеей тип, исполненный честолюбия и политических амбиций. Слабость мысли он компенсировал быстротой и прямолинейностью решений, приняв которые Гиффорд лез вперед, полагая, что лишь одним мощным напором можно снести все преграды.

— Буду рад, если вы сможете поделиться с нами мыслями по этому делу — неофициально, разумеется.

— Благодарю вас, — сказал Селби, — но, к сожалению, мыслей-то у меня и нет.

— Мы, конечно, не успели собрать всех улик, — заявил Гиффорд, — но уже пришли к неизбежному заключению. Покойный по внутреннему телефону заказал завтрак. Мы нашли официанта, который доставил поднос в номер. Это Генри Л. Фарли. Официант обязан достать сахар из сахарницы, положить кусочки на блюдечко и принести гостю. Сахарница в номер не посылается. Фарли стремится заморочить нам голову. Утверждает, что не помнит ничего особенного, связанного с этим заказом. Говорит, что постучал и жилец открыл дверь. Помнит лишь, что это был мужчина и в номере он находился один.

— Имеется ли у официанта какой-либо мотив для убийства Фреда Роффа? — спросил Селби.

— Конечно, имеется, — выпалил без задержки Гиффорд, — иначе бы он не убил его. Пока, естественно, мы не знаем, каким именно мотивом руководствовался официант.

Селби кивнул, соглашаясь, как если бы Гиффорд сделал чрезвычайно глубокомысленное умозаключение.

— Это верно. Но все же, вероятно, было бы важно установить, кем был убитый, и после этого решать, у кого имелись причины его убить.

— Я не совсем уверен в этом, — возразил Гиффорд. — Мы поместим Фарли в тюрьму для допроса. Как только двери камеры захлопнутся за ним, он сразу помягчает. Так происходит со всеми, кроме самых отпетых негодяев, закоренелых преступников.

Обращаясь к Брэндону, Селби сказал:

— Из чистого любопытства мне хотелось бы бросить взгляд на содержимое сумки и портфеля убитого.

— Перкинс уже разложил в задней комнате все вещи. Доктор скоро начнет работать над телом, так что поторопись, если не хочешь исследовать вещи во время вскрытия.

— Спасибо.

— Вы не желаете присоединиться ко мне и послушать, что скажет Фарли? — сердечно пригласил Дуга Гиффорд.

— Благодарю вас, нет, — ответил Селби. — Я лишь взгляну на вещи. Вы ведь знаете, как трудно бывает выкинуть дело из головы.

— Ну конечно, конечно, — прервал его Гиффорд с еще большей сердечностью в голосе. — Действуйте и чувствуйте себя свободно, майор. Делайте все, что угодно, мы только рады вашей помощи. Ужасно хотелось бы услышать, каковы ваши идеи. Не так ли, шериф?

Брэндон молча кивнул.

— Правда, я лично полагаю, — продолжал Гиффорд, — что еще до вечера мы получим признание Фарли. Пойдемте, шериф, зададим ему жару. Я пригласил стенографистку, чтобы записать каждое слово. Думаю, официант уже трясется с ног до головы.

Брэндон взглянул через плечо на Дуга Селби, поколебался какое-то мгновение, видимо пытаясь придумать повод, чтобы не уходить, и, не придумав ничего путного, отправился вслед за новым окружным прокурором.

Селби в сопровождении Гарри Перкинса прошел в заднюю комнату, где на скамье были разложены вещи из портфеля и кожаной дорожной сумки. Селби внимательно изучил каждый предмет. В портфеле были новый блокнот из желтой бумаги и два карандаша. В сумке находились три комплекта нижнего белья, чистая пижама, несколько пар новых носков, две сорочки, бритвенные принадлежности, щетка для волос, расческа, аккуратно сложенные носовые платки и пара тапочек, предоставляемых пассажирам спальных вагонов железнодорожной компанией.

— Метки прачечных? — спросил Селби.

— Ни единой, — сказал Перкинс. — Некоторые вещи абсолютно новые, другие, например платки, хотя и стираные, но тоже без меток. Это может означать, что у него есть семья и стиркой занимается жена.

Селби со всех сторон осмотрел портфель. На внутренней стороне, у застежки, оказалось золотое тиснение: Фред Альбион Рофф.

— Как ты думаешь, где он провел прошлую ночь? — спросил Селби.

Перкинс поднял брови в недоуменной гримасе:

— К чему это? Для чего тебе это надо знать?

— Пижама не тронута, хорошо отутюжена. Все вещи в сумке чистые и нетронутые. Если Рофф ничего не отправил в стирку, это означает, что он лишь сегодня утром вышел из дома, набрав вещей на несколько дней путешествия.

— Предположительно он обитает в Лос-Анджелесе, — сказал Перкинс, — но на пиджаке нет ярлыков магазина.

— Посмотрим на полы рубашки, слева спереди.

— Зачем?

— Иногда там бывают цифры, которые многое могут рассказать. Кроме размера там отпечатаны цифры, говорящие о месте производства и продажи.

Они развернули сорочки и обнаружили серию совершенно нечитаемых каббалистических знаков, отпечатанных черной краской.

— Возможно, в магазине нам что-нибудь и скажут по поводу этой абракадабры, — заметил Селби. — Может быть, здесь обозначены номера партии и время отгрузки с фабрики. Что нашли в карманах?

— Тридцать или сорок долларов, носовой платок, кожаный футлярчик с полудюжиной ключей.

— И никаких визитных карточек?

— Ни одной.

— Носовой платок чистый?

— Да, точно такой же, что и перед тобой. Селби еще раз осмотрел портфель.

— Выглядит изрядно поношенным.

— Бесспорно.

— И в то же время портфель не раздулся, сохранил форму. Странно, очень странно — все вещи чистые. Может быть, он все же что-то отправил в стирку?

— В отеле это отрицают. Он зарегистрировался, заказал завтрак и преставился.

— И все его пожитки оказались чистыми, ни одного несвежего предмета одежды. Сумка довольно приличных размеров. Как были уложены вещи?

— Много свободного места.

Селби в задумчивости постоял над разложенными на скамье предметами, опять взял портфель и посмотрел на отполированную от частого употребления кожу ручки.

— Если не получите никаких разъяснений из Лос-Анджелеса, Гарри, телеграфируй в Правовую ассоциацию штата, скорее всего, он юрист.

— Почему ты так считаешь, Дуг?

— Портфель… да и вообще…

— Если он прибыл не из Лос-Анджелеса, то что же на нем было надето в поезде?..

— Я отправляюсь перекусить. Хорошо оказаться простым наблюдателем сложного дела, — весело сказал Селби.

Коронер попытался пошутить:

— У него все такое чистое, что, наверное, он сам не очень чист, — и весело рассмеялся, довольный собой.

На пути в центр города Селби заскочил в отель. За конторкой он нашел Фрэнка Норуолка, занимающегося делами в унылом молчании.

— У вас не очень радостный вид, Фрэнк, — заметил Селби.

— Вы бы тоже не веселились, если бы узнали, что кто-то заявляет о банде убийц, шныряющих в вашем отеле, лишь на том основании, что один бедолага имел несчастье умереть в нем от разрыва сердца.

— Это было не сердце.

— Тогда, значит, самоубийство.

Селби только улыбнулся, покачав головой.

— Знаете, что самое скверное во владении отелем? — спросил Норуолк и, не дожидаясь ответа Селби, продолжил: — Появляется некто, платит вам пятерку за номер с ванной, позволяет себя укокошить и тем самым приносит убыток в пять тысяч. Ну да ладно, вам удалось что-нибудь узнать?

Селби, желая избежать всякой ответственности, с самым веселым видом ответил:

— Насколько я знаю, Карл Гиффорд в настоящий момент стремится получить признание от официанта, доставившего завтрак в номер.

Норуолк подумал над полученной информацией, открыл было рот, чтобы высказаться, но все-таки промолчал.

— Вы что-то хотели сказать? — как бы продолжая светскую беседу, без нажима спросил Селби.

— Я терпеть не могу что-нибудь говорить вам, ребята, потому что вы начинаете делать из мухи слона, искажаете слова и окутываете все покровом тайны. Потом газеты раздувают историю и поднимают ужасный шум… Скажите, как скоро он умер, выпив кофе?

• Предыдущая
• 9/38
• Следующая