Холостяки умирают одинокими - Гарднер Эрл Стенли - Страница 7
- Предыдущая
- 7/33
- Следующая
– И виски, – добавил я. – Сейчас принесу.
– О, сейчас уже не к спеху. Там еще один вальс.
Она напела мелодию, как бы суфлируя пластинке, и вот игла побежала по своей дорожке, мы вновь закружились в вальсе. Вдруг она остановилась, выключила проигрыватель и поцеловала меня. Этот страстный поцелуй метил прямо в мое сердце.
– А теперь, – заявила она, – теперь я готова выпить виски.
Я разлил напиток по бокалам, и мы принялись смаковать его. Она сидела, скрестив ноги, продолжая выстукивать носком ритм вальса.
– Дональд, я тебе нравлюсь?
– Угу!
– Почему бы тебе не стать подобрее к моим клиентам и не сдать им участок? Сейчас, когда я тебя ублажила по всей форме...
– Я ведь на что рассчитывал: больше буду жаться – больше от тебя получу.
Она поджала губы:
– Тут ты просчитался. Что причиталось, то и досталось.
– Я не о блаженстве, а об оплате.
– Тогда другое дело, – спохватилась она.
– Насколько другое?
– На какой цене ты настаиваешь?
– На участок есть и другие охотники. Естественно, я хочу получить максимум.
Она нахмурилась.
– Эти другие, они еще не... – Она резко оборвала себя, как будто отрубила недосказанное и стерла из своей памяти произнесенное.
– Откуда ты знаешь, что они еще не...
– А разве уже?..
– Ну, можно сказать, приманку куснули.
– Подумаешь, – пренебрежительно сказала она. – Решай, что лучше – синица в руках или журавль в небе.
– Ты синица в руках? – спросил я.
Она с вызовом посмотрела мне в глаза:
– А ты как думаешь?
– Я думаю, что я слишком сильно поддаюсь твоему влиянию, слишком остро реагирую на твою близость, того и гляди поскользнусь. И упаду.
– Теперь дела пошли на лад, – констатировала Бернис. – Мне уж начало казаться, что у тебя иммунитет против женских чар.
– Я отчаянно борюсь с самим собой.
– Еще бы... Итак, да?
– Неопределенность, она придает ситуации пикантный привкус. Стоит мне ответить «да», и через пять минут ты исчезнешь навеки, только я тебя и видел. С другой стороны, если я останусь на прежних позициях, можно рассчитывать на продолжение твоей деловой активности.
– Только до тех пор, пока мой наниматель не подыщет участок на другом углу, и тогда ищи ветра, больше ты меня не увидишь.
– Никогда, никогда, никогда?
– Никогда, никогда, никогда! – Бернис улыбнулась.
– Мне надо позвонить.
– Что тебе мешает?
– Ты.
– Почему?
– Не хочу, чтоб ты слушала.
– Что ж, удалюсь попудрить нос.
– Лучше я спущусь к телефонной кабине в холле. А ты устраивайся как дома, подлей себе виски.
– Я обшарю твои вещи, Дональд.
– Действуй! – благословил я ее.
Я спустился в вестибюль, высмотрел такси на стоянке, подошел и дал водителю двадцатку.
– За что? – растерянно спросил он.
– Включи счетчик. Поставь машину поближе к дому. Подойди к столу дежурного клерка. Минут через пять-десять у выхода появится длинноногая блондинка. Я хочу знать, куда она поедет.
– Дело чистое? – спросил таксист.
– Абсолютно.
– Что делать, если она заподозрит слежку?
– Поворачивай обратно – и сюда. Не то она проездит всю ночь, пока счетчик не сломается.
– По-моему, его вообще не стоит включать, – сказал он.
– Решай по обстановке. У меня свои хлопоты, у тебя – свои.
– Ладно, приятель, лишь бы ты мои хлопоты понимал. Кому доложить результат?
– Меня зовут Дональд Лэм. Дозвонишься до дежурного и попросишь соединить со мной, причем старайся темнить, чтоб он не просек, что к чему. Когда девица вызовет лифт, я позвоню клерку и передам, мол, в услугах ожидающего в вестибюле таксиста более не нуждаюсь. Вернешься к машине и жди блондинку.
– Допустим, она захочет нанять меня.
– Думаю, у нее своя машина. А если тебя наймет, тем лучше, меньше забот.
– Сказать ей, что поездка оплачена?
– Разумеется, нет! Получи с нее по счетчику.
– Что ж, годится.
Он спрятал в карман мою двадцатку, а я вернулся в квартиру.
Кстати, когда я шел через вестибюль, клерк не спускал с меня оценивающего взгляда.
Бернис Клинтон встретила меня чрезвычайным сообщением:
– Я выполнила свое обещание! Прошлась по твоим вещам. Ты здесь не так уж давно живешь, правда? Впечатление такое, будто ты еще сидишь на чемоданах.
– Это плохо?
– Для холостяка вполне естественно. А где другое твое гнездышко?
– Думаешь, оно у меня имеется?
Она рассмеялась:
– Держу пари, у тебя две-три квартиры и в каждой по женщине.
– При таких расходах я сдал бы свой участок первому встречному за любую цену да еще кувыркался бы от радости.
– Есть в тебе нечто очень и очень странное. А что – никак не раскушу.
– Да и я тебя никак не раскушу.
Легкой походкой она приблизилась, обвила руками мою талию, тесно прижалась, глядя мне прямо в глаза, и спросила:
– Ну так как, Дональд, да или нет?
– Допустим, может быть.
Настроение у нее тут же изменилось. Она опустила руки, сделала шаг назад, осмотрела меня с ног до головы и холодно поинтересовалась:
– Когда будет готов ответ, Дональд?
– Как только ты достигнешь своего максимума.
– Я его достигла.
– Включая премию?
– Премии не предусмотрены условиями сделки. Премия – признак дружеского расположения.
– Как бы нам подружиться?
– Да так же, как ты заводишь дружбу с другими девушками. Скажи, где твоя вторая квартира?
– Я не прячу женщин. И у меня нет женщин на содержании... Ты на это намекаешь?
– А та прелестная крошка, что была с тобой вчера?
– Я ее не прячу. И не содержу.
– Скажу тебе о ней одну вещь, Дональд. Она влюблена в тебя.
– Если б ты знала ее лучше, – сказал я, смеясь, – ты бы поняла, сколь абсурдны подобные предположения.
– Я и так знаю ее достаточно хорошо, – заявила Бернис. Потом, резко отвернувшись, добавила: – Я ухожу. Позвоню завтра.
– Куда?
– Сюда. Разве у тебя есть другое пристанище?
– Я могу выходить, заходить...
– Если выйдешь, попроси клерка передать мне: да или нет.
– Ты не изменишь условия? – спросил я.
– Нет.
– Я намерен дать согласие.
– Сие ровно ничего не значит, – возразила она. – Намерения – всего лишь импульс. Импульсы приходят и уходят. Я позвоню завтра.
– Может, скажешь, где я могу тебя найти?
– Потом.
– Когда завершим сделку?
– Возможно, – проговорила она лукаво. – Я намерена так поступить. Импульс зреет.
Я проводил Бернис до двери и позвонил клерку, чтоб предупредить таксиста, пока она спускается в лифте. Секунду-другую никто не брал трубку. Я ждал как на иголках. Наконец услышал: «Алло!»
– Будьте любезны, передайте шоферу, который ждет меня: его услуги вряд ли понадобятся. Кстати, лифт внизу?
– Нет пока. Но, кажется, спускается.
– Благодарю. Так отпустите, пожалуйста, таксиста. Желательно, чтоб вас не слышали посторонние. И еще просьба: не называйте имен.
– Будет сделано, – отрапортовал он и повесил трубку.
Я приготовился ждать минут двадцать. Ровно через двадцать минут раздался телефонный звонок. Я схватил трубку.
– Это твой таксист говорит. Упорхнула пташка, обвела вокруг пальца.
– Не томи!
– Из лифта она вышла, как раз когда я выходил из вестибюля. Спросила, свободен ли я. Я ответил, что сейчас свободен, приехал по вызову, но получилась какая-то ошибка. Видно, мне дали неточный адрес. Села она в машину с этаким гонором и велела везти ее к вокзалу «Юнион». Ну, сам знаешь, как на этих вокзалах! Привозите пассажиров на одну стоянку, делаете круг и забираете пассажиров с другой... Привез я ее, она расплатилась. И тут мне показалось, что меня водят за нос. Припарковался – и за ней.
– И что же?
– Напрямую прошла туда, где садятся в такси. Наняла машину и уехала. Я не успел даже заметить номер, а тем более добраться до своей.
– От двадцатки сколько-нибудь осталось?
- Предыдущая
- 7/33
- Следующая
