Толстый – спаситель французской короны - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 9

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая

Сколько лет мадемуазель Жозефе – это бестактный вопрос, поэтому никто не знает ответа на него. Кроме нее самой, естественно. Зато мы точно знаем, что тридцать из них Фрёкен Бок воспитывала детей. Сколько несчастных детей прошло через эти руки за тридцать лет! Не исключено, что многие из них бузили по ночам. Чтобы ничего не пропустить, бдительной мадемуазель Жозефе пришлось научиться спать очень чутко. Или хотя бы так, чтобы расслышать сквозь сон крик девочки, спящей на соседней кровати.

– Што за шюм? – сонно поинтересовалась Жозе-фу.

Тонкий охнул и закатился под кровать. Он успел подумать, что его строгая бабушка, оставшаяся в Москве, – просто ангел в белой ночной рубашке по сравнению с Жозефой. Жозефа надевала на ночь черную пижаму, как ниндзя. Тонкий видел только голову и белеющие в темноте кисти рук. Все остальное сливалось с покровом ночи.

Тонкий лежал под Ленкиной кроватью, стараясь дышать как можно тише. Кажется, Ленка притворилась спящей. Босые ноги Жозефы с ярко накрашенными ногтями немного потоптались у Ленкиной кровати и залегли обратно на свою. Тонкий лежал. Надо дождаться, пока Жозе-фу уснет.

Наверное, по-настоящему можно влюбиться только в того, кого видишь по телевизору. Во всяком случае, когда тебе тринадцать лет и неумолимо грядет четырнадцатый, а парни из твоей школы все как один зануды и совершенно не похожи ни на Леонардо ди Каприо, ни хотя бы на Децла… Ленке вовсе не улыбалось прожить всю жизнь в обществе одного из таких уродов. Она справедливо считала, что голубоглазая блондинка с фигурой фотомодели заслуживает лучшей участи. И когда впервые увидела по телеящику певца Патрика Питбуля – участь ее была решена.

Собственно, первый раз оказался и последним, с того момента Патрика больше не показывали по телевизору. По четвергам, когда приходила газета с программой на неделю, Ленка просыпалась раньше всех и бежала к почтовому ящику, чтобы посмотреть, не покажут ли ее обожаемого певца. Ленка влюбилась окончательно и бесповоротно. Навсегда.

Через неделю ей удалось достать на «Горбушке» пиратсктй диск с песнями Патрика. Ленкиным восторгам не было предела. Диск она выучила наизусть за три дня. На доставание плаката с фотографией Патрика у Ленки ушло целых две недели, что лишний раз говорит о крепости ее чувств. Другая за это время перевлюбилась бы в кого-нибудь более известного, чей портрет продавался бы во всех ларьках. Но только не Ленка! Она считала, что это даже лучше – любить певца не слишком популярного. У популярных и без нее хватает поклонниц. Зачем ей эта нездоровая конкуренция? Малоизвестность Патрика прибавляла Ленке решимости.

И вот сегодня, почти три недели спустя после их первой встречи по разные стороны голубого экрана, Ленка увидела его живьем! Встреча была короткой, к тому же гувернантка мешалась под ногами. Но главное, Патрик был здесь – в том же отеле, что и Ленка, и в ближайшие две недели уезжать не собирался. Ленка сумеет убежать от бдительной гувернантки, чтобы встретиться с ним! Спасибо братику – вовремя разбудил. Сейчас Фрёкен Бок захрапит…

Фрёкен Бок захрапела, и Ленка стала потихоньку сползать с постели. Главное – незаметно уйти. Не страшно, если гувернантка проснется, а тебя нет. Наврешь потом, что в туалет ходила. Если спросит: «Что ты там делала три часа?» – тоже можно что-нибудь соврать. И Сашка прикроет.

Ленка торопливо влезла в джинсы и побежала прочь от Жозефы – к Патрику!

Народу в баре было негусто. Две девицы у стойки пили что-то из высоких бокалов. Явно спиртное, потому что лица у девиц неестественно раскраснелись. Какой-то пожилой мсье отдыхал за столиком в углу, развернув газету. Глупое занятие, если вдуматься. Сейчас ночь, и через каких-нибудь пять часов уже принесут другую газету, свежую. А мсье тут читает вчерашние новости! Что ни говори, отсталый народ – взрослые!

Больше в баре никого не было. Ну, еще бармен за стойкой – и все. Патрика не было. Пустая сцена ехидно мигала рассыпанными блестками. Минуту поколебавшись, Ленка подошла к бармену.

– Ву-нё-савэ-па-пар-азар-Патрик-Питбуль? (Вы не знаети случайно Патрик Питбуль?) – спросила она, запинаясь и коверкая язык.

Впервые в жизни Ленке стало стыдно за свои школьные отметки. То есть за одну отметку – тройку по французскому. Ну разве она знала, что когда-нибудь ей придется искать своего принца во Франции?! Если бы знала, тогда, конечно, учила бы французский получше. А так… Похоже, бармен ее не понял. Он мельком глянул на Ленку и пожал плечами.

– Ме-компренэ-ву? – спросила она, думая, что сказала: «Вы меня понимаете?»

Бармен вытирал стакан. Долго, секунд, наверное, десять. Потом молча выбрался из-за стойки, взял Ленку за руку и повел.

В углу за сценой обнаружилась дверца. А за дверцей… Ленка почувствовала, что разочаровывается во французских барах, французских певцах и Франции вообще. За дверью было дымно. Так, «хоть топор вешай», как сказала бы Ленкина бабушка, войдя в комнату, где накурил Ленкин дедушка. Ленка на всякий случай огляделась: может, дедуля того? Тоже приехал на Луару и уже успел тут накурить? И французские певцы не виноваты?

Но дедушки поблизости не наблюдалось. Наблюдались певцы, музыканты и просто французы. Они сидели на высоких колонках, кто в обнимку с гитарой, кто так, пили пиво и курили. Ленка закашлялась и сказала себе, что молодым девушкам не приличествует посещать такие места, как закулисье бара, пусть и французского. И если молодая девушка сейчас же не уберется отсюда, то она просто задохнется от сигаретного дыма. Ленка зажмурилась, крикнула:

– Патрик! – и выбежала в бар. Только тогда она вздохнула свободно. Бармен вышел за ней:

– Кескё ву за вэ? (Что с вами?)

– Мерси, жё-вэ-бьен (Спасибо, я в порядке), – ответила Ленка, почти не коверкая французские слова, потому что из-за кулис вышел Патрик.

И тут свершилось чудо. Троечница Ленка вдруг начала понимать французские слова и, кажется, даже правильно их употреблять, потому что Патрик-француз понимал ее с полуслова. Иногда Ленка переходила на родной язык, когда не знала, как сказать по-французски, но Патрик все равно ее понимал или делал вид, что понимает. Если бы в ту ночь в бар отеля на Луаре нечаянно забрела Ленкина училка французского, она бы тут же поставила ей пятерку в полугодии, а может быть, даже и в году.

Они болтали о музыке, о погоде. Ленка поведала, что приехала на каникулы с братом и бабушкой (какая девчонка признается поп-звезде, что у нее, как у маленькой, есть нянька?!). Патрик, в свою очередь, рассказал, что отдыхает здесь с дедушкой, забавы ради давая концерты в баре, а скоро собирается на гастроли в Россию. Ленка оставила ему свой московский телефон, и Патрик обещал позвонить, а потом предложил прогуляться по ночной долине Луары. Ленкиным восторгам не было предела.

Все-таки Луара не Миссисипи. В смысле – климат не тот. Ленка это поняла, как только шмыгнула за ворота отеля следом за Патриком. От Луары дуло прохладным ветром. Не таким, конечно, как осенью от Москвы-реки, но Ленка все равно поежилась.

– Ожурдюи иль фэ фруа (сегодня холодно), – заметила она, чтобы поддержать разговор.

Патрик молчал. Ленка обернулась… Ее кумир исчез! Первая мысль была, что французская звезда испугалась ночной прохлады и сбежала греться в отель, не дождавшись Ленку. Но полминуты спустя послышался шум мотора, и откуда-то из-под земли выехала машина.

Ленка не разбиралась во французских тачках, но могла сказать, что эта тачка клевая и вполне может принадлежать Патрику. Ну, иностранцы, они такие – шагу без машины не сделают. «Пойдем погуляем» – это у них синоним: «Поедем покатаемся». Машина остановилась рядом с Ленкой, из окна высунулась Патрикова физиономия:

– Оля-э! Элен! (эй, Лена!)

Ленка запрыгнула в машину, и они поехали.

Фары светили так себе, дорогу было видно метров на двадцать впереди. Когда машина поднималась на пригорок, на горизонте мелькали пупырышки-замки, и больше ничего. По бокам была темнота.

• Предыдущая
• 9/31
• Следующая