Человек, который ищет (Сборник НФ рассказов болгарских писателей) - Минков Светослав - Страница 23

Довольно. Последний взгляд вокруг. Там, на полу у астрофона, лежит скомканная белая бумажка. Я один во всей Вселенной знаю, что этот жребий так же чист, пуст, как и жребий Артура. Я не поставил крестика ни на одном из них. Я неплохо сыграл свою последнюю роль…

Прощай, Земля! Один человек очень любил тебя…

Прощай!

— Ты слышишь? Вот… теперь снова…

Антоний Зеелинген еще раз затянулся из трубки, потом вынул ее изо рта и неохотно повернул голову в ту сторону, откуда доносился шепот.

Перед брезентовой палаткой прямо на земле был расстелен резиновый походный матрац. На нем, обливаясь потом, метался крупный светловолосый мужчина. Его давно нестриженные волосы прилипли к вискам. Когда он временами поднимался на локте, глаза его, огромные и страшные, лихорадочно блестели.

— Вот… слышишь?

Да, Зеелинген слышит. Но он спокойно выбивает трубку о залепленный грязью сапог. Потом всматривается вверх, ухом опытного охотника прислушивается к жизни бескрайних джунглей. Огромная темно-красная луна выплыла над горизонтом. Ее мутный от испарений свет делает лес еще более мрачным и страшным. Среди тысячи лесных шумов Зеелинген улавливает то, о чем шепчет и чего боится его товарищ. Это глухой и отрывистый звук. Сначала он слышится редко, потом чаще и чаще. Зеелинген знает: это говорят джунгли. Где-то там, среди зарослей, вокруг костра сидят полуголые смуглые люди. Рядом с одним из них полое дерево с натянутой кожей. Мужчина ударяет ладонью по коже, прислушивается, потом бьет все быстрее и быстрее. Это голос джунглей. Смысл его понятен:

— Два человека хотят убежать с одной из моих тайн! Остановите их! Убейте их!

Зеелинген поворачивается к больному и успокаивающе кивает:

— Они нас не найдут.

Потом снова принимается набивать трубку. То, что он говорит, — ложь. Он с детства живет в джунглях Ориноко и прекрасно знает, что оба они обречены. Но сказать больше нечего, да и зачем говорить. Уже целую неделю они пытаются уйти от своих преследователей. Были дни, когда удары рокового барабана еле слышались и была надежда, что они вырвутся. Но вчера Карлсон заболел, и это решило все. Только чудо могло их спасти. До ближайшей станции на берегу Ориноко, где их ждет вертолет, не меньше ста миль. Спасения нет.

— Послушай, Антоний, — шепчет Карлсон, — мне конец. Оставь меня и беги… Тебя им не догнать. Отнесешь лианы. Скажи…

— Ты болтаешь глупости! Лежи и молчи. Хочешь пить?

— Беги… они придут… мне страшно. Беги! Зачем обоим? Отнеси лианы и скажи…

Страх. Гигант Карлсон боится смерти, одиночества перед смертью. Старик Зеелинген это прекрасно понимает. Карлсон умрет. Лучше умереть одному, чем обоим. Но жизнь научила его, что если человек хоть раз убежит от другого человека, ему никогда не удастся убежать от самого себя. К чертям! Лучше остаться здесь до конца!

Зеелинген слышит далекие глухие звуки и постепенно припоминает начало всей этой странной истории…

Все началось в тот вечер, когда он сидел за стаканом аранхо на террасе трактира «Два пезоса» в Сан-Фернандо. Он вернулся после полугодового скитания по джунглям и подсчитывал прибыль от продажи шкур, когда кто-то подошел к столику и вежливо, с иностранным акцентом спросил:

— Извините, пожалуйста, я говорю с сеньором Зеелингеном?

Антоний поднял голову. Перед ним стоял низенький чернобородый человек с симпатичными умными глазами и немного старомодными бакенбардами. В нем было что-то располагающее к себе. Может быть, открытый и ясный взгляд или что-то другое, но этот человек ему сразу понравился.

— Разрешите представиться, — сказал мужчина, — доктор Эриксен.

— Прошу.

Эриксен сел на свободный стул и заговорил, внимательно подбирая слова: он неважно знал испанский.

— Видите ли, — сказал Эриксен, — я не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению, но я много слышал о вас и искал встречи с вами. Я работаю в Международном институте физиологии и занимаюсь невробиохимией. Да, я понимаю, что вам это ничего не говорит. Короче, я изучаю вещества, которые могут вызывать или устранять у людей какие-то чувства, усиливать память и оказывать влияние на те стороны нервной деятельности, которые до сих пор мало исследованы…

Антоний слушал молча, потягивая аранхо.

— Извините, я несколько отвлекся, — продолжал Эриксен. — Как я понял, вы, сеньор, хорошо знаете джунгли. Вы слышали о Белой долине?

Вопрос был поставлен в упор. Зеелинген опустил стакан и внимательно посмотрел на собеседника. Эриксен молчал.

— Ну, — протянул Зеелинген, — положим, что слышал. Что из этого? Что вам нужно?

— Видите ли, — подхватил Эриксен, — существует легенда, что где-то в джунглях живет племя, владеющее тайной телепатии — ведь вы знаете, это передача мыслей на расстоянии. Каждый год в первое полнолуние сухого сезона племя выбирает юношу, который идет в джунгли, находит там лиану определенного вида и приносит ее ветку. Старейшины племени особым способом варят эту лиану и дают юноше выпить напиток из нее. Потом он идет со старейшинами в Белую долину и видит оттуда весь мир. Читает мысли любого из людей. Но только в течение одной ночи. К утру юноша теряет рассудок и бродит по долине, пока не погибнет. Ведь вы слышали об этом? Нам, ученым, известно, что телепатия имеет чисто материальную основу, и если найти химическое соединение, которое ее вызывает…

— Понятно, — сказал Зеелинген, — ну и что?

— Мы располагаем кое-какими сведениями. Это не только легенда. Видимо, племя существует на самом деле. И Белая долина тоже. Я предлагаю вам быть нашим проводником, моим и моего сотрудника Карлсона. Мы вам хорошо заплатим.

Зеелинген криво усмехнулся.

— Вы предлагаете мне деньги. За что? За мою жизнь? Тот, кто уходил в Белую долину, живым не возвращался.

Эриксен встал.

— Извините, сеньор, я думал….

— Подождите! — прервал его Зеелинген. — Ваши деньги меня не интересуют. Но я поведу вас. Еще не родился человек, который может сказать, что Антоний Зеелинген боится чего-либо. Я вас поведу.

Так все началось. Через неделю они втроем — Эриксен, Карлсон и Зеелинген — сели в вертолет, принадлежавший институту, и направились по верхнему течению Ориноко до притока Араука. Сели на последней базе, выгрузили багаж и договорились с пилотом — молодым веселым итальянцем — о маршруте в джунглях. Связь с вертолетом, который должен был следовать за ними, поддерживалась посредством маленького радиопередатчика, которым занялся Карлсон.

Вскоре они вошли в джунгли. Зеелинген шел впереди, выбирая тропинки, протоптанные животными, спускавшимися на водопой. В некоторых местах путешественники пытались идти по берегу реки, шагая по песку, пробираясь через поваленные деревья, а потом снова оказывались в чаще. Ветви сплетались здесь так, что солнечные лучи едва пробивались сквозь их завесу. От теплой влажной земли поднимались густые испарения, было трудно дышать.

Повсюду кишели змеи. Они то расползались с шипением, то лениво разматывали свои кольца, безучастно глядя на людей.

Днем джунгли наполняли крики тысяч обезьян, прыгавших по ветвям. Маленькие пестрые колибри порхали вокруг загадочных орхидей. Дорогу приходилось прокладывать через сплетения лиан, высоких папоротников и гниющих стволов. Продвигались медленно и очень осторожно. Каждый шаг мог оказаться роковым. Смерть скрывалась за каждым кустом, за каждой неосторожно отброшенной веткой.

К вечеру джунгли утихали. Но тишина эта была обманчивой. В этот час выходили из логовищ самые страшные хищники. Бесшумными кошачьими шагами отправлялся на охоту ягуар, в кустах поблескивали желтые глаза пумы. Правда, животные чаще всего разбегались при звуке человеческого голоса. Но на смену им появлялись новые враги — тучи москитов. Они облепляли лица, лезли в глаза и уши. Идти дальше становилось невозможно. Тогда Зеелинген подавал знак, и они останавливались, раскладывали костер из сырых веток, дым которых отгонял рои насекомых. Они терпеливо намазывали лица и руки специальной пастой. Карлсон клял бога и дьявола, утверждая, что подобной гадости в жизни не видел. Эриксен смеялся при виде разгневанного приятеля и рассказывал анекдот. Потом натягивали две брезентовые палатки и готовили ужин.