Явление хозяев - Резанова Наталья Владимировна - Страница 17
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
Отвлекшись от умственных упражнений, Сальвидиен решил вернуться к разговору. Феникс и Петина, расположившись на мраморных скамьях у парапета, обсуждали есть ли вероятность создать в нынешнее время большую эпическую поэму. Нечто похожее Сальвидиен слышал при своем первом визите в дом Петины. Но на сей раз беседа приняла новый оборот. Кто-то из прислуги – Ликорис или Гедда – принес из внутренних покоев превосходно прорисованную карту известного мира, и Феникс тыкал в папирус палец с желтоватым ногтем.
– Величественные события прошлого? Все сотни раз пересказано и разжевано. Деяния небожителей? Благодаря сочинителям прошлых веков мы знаем их родословные лучше имен собственных прабабушек. Конечно, некоторых прабабушек лучше и позабыть, не говоря о прадедушках и более близких родственниках. Остаются завоевания… или путешествия. Конечно, доблестная Империя уже принесла свои штандарты с орлами в самые отдаленные области земли, но все же границы мира еще не вполне совпадают с границами Империи. И помимо Артабаны, с ее безобразной, оскорбляющей взгляд роскошью, тупыми царями, ничего не смыслящими в искусстве, и нелепейшими обычаями, есть еще Серика и Хинд, откуда, как говорят, исходит вся мудрость мира. Но кто решается пускаться туда по караванным тропам, чрез жаркие пустыни, населенные львами-человекоядцами , драконами и превосходящими силой как тех, так и других тварями Солнца – грифонами? Только купцы, и побуждает их к этому жажда не знаний, но наживы. Достойный ли это предмет для поэмы?
– Но ты, Феникс, указал на карте лишь одно направление. А мир гораздо больше, даже если судить лишь по этому рисунку. И каждый из нас повидал в нем немало примечательного. Причем, – Петина лукаво улыбнулась , – не только по собственному желанию.
Сальвидиен повернулся к Гедде.
– Далеко отсюда твои края, ученая прислужница?
– Далеко. – Она указала на карте направление, противоположное тому, которое ногтем начертил Феникс. – Если по суше, то нужно пересечь Артабану, потом царство Хайкашен, потом Великую Степь… Но я этого не видела, – добавила она, предупреждая следующий вопрос, – нас везли на корабле.
– А ты хотела бы вернуться туда?
– Нет, – спокойно ответила Гедда.
– По крайней мере, хоть эта не притворяется, – промолвил Феникс. – А то послушать рабов-варваров, так все они мрут от тоски по своей далекой потерянной родине, на самом же деле их туда на цепи не затащишь. Так что и освобождать их глупо. Кому свобода не в радость, тому и рабство не в тягость.
– Почему, Гедда? – Сальвидиен оставил замечание Феникса без внимания.
– Я слишком долго прожила здесь. О чем бы я стала говорить с тамошними людьми?
– Сколько тебе лет? – Сальвидиен припомнил, как Петина уронила, что, когда она купила Гедду, та не знала имперского языка. Понадобился бы долгий срок, чтобы позабыть родную речь.
– Я точно не знаю, господин. – Она посмотрела на него в некоторой задумчивости, и Сальвидиену на миг подумалось, что столь раздражающие синие глаза хороши лишь в поэтических творениях, но не в жизни.– Помню только, что, когда меня уводили в рабство, голова моя не превышала тележной оси.
– Экое варварство! – бросил Феникс. – Уж не о дикарях ли Великой Степи ты мечтаешь прочесть поэму, госпожа моя?
– Об этих, может быть, и нет. Но, если вдуматься, разве все герои и полубоги древности, которых вы, поэты, так возвеличили, не были такими же дикарями, не знавшими ни меры, ни удержу, крушившими в слепой ярости все и вся, дравшимися из-за женщин, как злобные звери, и с наслаждением увечившими трупы врагов?
Феникс не сразу нашелся, что ответить. Видимо, что-то святое для него в классической литературе все же было. Он насупился и произнес:
– Вот поэтому я и рад, что не живу в героический век.
– А я – не знаю, – сказала Петина. – Конечно, мне не хотелось бы менять блага, дарованные нынешней эпохой, на суровую, бедную, пусть и добродетельную жизнь героев древности. Но сильные страсти – не принесли ли мы их в жертву удобствам, друзья мои?
– Это риторический вопрос, госпожа моя.
Как и ожидал Сальвидиен, Феникс не удержался в границах, которые предписывают льстивое поклонение патронессе, и продолжал дерзить.
– Не для того ли, чтобы уловить хоть отзвук сильных страстей, ты устраиваешь завтрашнюю охоту? – спросил он Петину.
Она тонко улыбнулась.
– Ты совсем забыл, друг Сальвидиен – охоту устраивают мои арендаторы. А я … неизвестно даже, буду ли я на ней присутствовать.
Женщины никогда не участвовали в охоте – ни в метрополии, ни в ее наиболее богатых и культурных провинциях, таких, как бывшее царство Аретийское. Не поэтому ли предания всех этих стран в изобилии населяли охотницы, столь же отважные и умелые в обращении с оружием, сколь и прекрасные? Поэты и художники охотно расцвечивали их образы всеми красками, имеющимися в их распоряжении. Петина, при всей увлеченности искусством и знанием мифологии, сама изображать охотницу не собиралась, отведя себе, как обычно, роль зрительницы, и то по окончании действия. Всем руководил Апиола. Накануне ему удалось, как он и хотел, обнаружить, где укрывается выводок. Поднять оттуда кабанов должны были загонщики, которых он, с разрешения хозяйки, выбрал сам, и выгнать их на широкую прогалину между лесом и горной речкой. Это место Апиола выбрал потому, что охотился верхом, как и подобало человеку благородного сословия. Охоту с сетью и капканами он отвергал, как развлечение пошлое. Взрослых кабанов было лишь двое, но звери эти были настолько опасны, что Апиола, при всей своей гордости, не предполагал схватываться с ними один. Он взял с собой тех же охотников, что сопровождали его вчера.
Петина предполагала подъехать к месту травли позже, дабы полюбоваться на трофеи. Сальвидиен, поразмыслив, решил присоединиться к ней, а Феникс и вовсе отказался от какого-либо участия в охоте, даже косвенной, и заявил, что наилучшую помощь благородной забаве он окажет, не мешая последней. Возможно, он предпочитал подольше поспать, а возможно, созерцание прелестей служанок вдохновляло его больше, чем кабанья травля.
Сальвидиен, однако, встал рано, чтобы посмотреть на выход охотников. Они собирались на заднем дворе.
Апиола возвышался над всеми на своем жеребце. Готовясь к нешуточному бою, аретиец облачился в привезенный из города охотничий полудоспех из нескольких слоев льняной ткани, пропитанный особым составом, сообщавшим ему прочность. Его ноги прикрывали кожаные набедренники и наколенники, а левую руку – небольшой круглый щит, в правой же он сжимал длинное охотничье копье – контиус. Его спутники были вооружены более короткими копьями – аконтиумами, приспособленными для метания. И у всех при себе были длинные кривые ножи. У загонщиков, помимо колотушек и трещоток для поднятия шума, были дубинки, а у некоторых даже луки и стрелы. Всего же их собралось человек тридцать.
Единственной женщиной среди загонщиков была Гедда. И уж ей-то, коли госпожа старательно творила из нее мифологический персонаж, полагалось бы иметь тугой лук и полный колчан, как у тех легендарных охотниц. Но у нее не было даже ножа.
– Где твое оружие? – крикнул ей Сальвидиен.
Она, похоже, даже не поняла, о чем речь. Впору было согласиться с Фениксом, что слова ее – заемные, а сама она глупа.
– Ну, лук или дротик, как у вех.
– Мне не нужно, – ответила она и пошла к известному Сальвидиену сараю.
Да, видимо, глуп оказался он. Зачем ей оружие? Вся ее забота – удержать до времени псов, а потом спустить их.
Других собак уже выводили. Лай заливисто стоял над двором, так что уши закладывало. Проснулась ли уже Петина в своих покоях? Или оттуда не слышно лая, окриков и взрывов хохота?
Сальвидиен вдруг почувствовал, что ему как-то не по себе среди толпы вооруженных рабов – пусть они, судя по всему, были преданы своим господам и довольны жизнью. И стало несколько спокойней, когда все они двинулись за ворота, удаляясь в утренний туман, все еще заволакивающий лес – впереди Апиола, вооружившийся как на войну, последней – Гедда с черно-золотистыми псами на сворке.
- Предыдущая
- 17/37
- Следующая
