Неверный жених - Макголдрик Мэй - Страница 13

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая

– Тебя смущает настойчивость Эдварда, – мягко предположила Френсис.

– Да! – покраснев до ушей, Джейми уставилась в пол. – Леди Френсис, все вокруг говорят об этой свадьбе как о чем-то решенном: но ведь ни я, ни моя семья еще не дали согласия! Я знаю, что должна гордиться вниманием Эдварда, но он… он так…

Джейми сбилась и замолкла, вдруг сообразив, что ведет себя не слишком разумно. Нашла с кем обсуждать Эдварда! Френсис – член семьи, а Джейми здесь – гостья, к тому же гостья не слишком желанная.

Френсис взяла подругу под руку и повела вниз, в холл.

– Родители сговорили нас с Генри, когда мне было шестнадцать, – задумчиво начала она. – Разумеется, мы были знакомы: видели друг друга при дворе. В то время Генри был, как и сейчас, красив, изящен, галантен, но в нем было и еще что-то. Думаю, я почувствовала в нем поэта – за это и полюбила.

Джейми не понимала, почему Френсис вдруг заговорила о себе.

– Вы хорошо его узнали – до свадьбы, при дворе?

– Нет, что ты! – улыбнулась Френсис. – Я была застенчива до умопомрачения! Мы едва обменялись несколькими словами. Однако для Генри этого оказалось достаточно: он сказал отцу, что решил жениться на мне, и попросил его обсудить это с моими родителями. Обе семьи пришли в восторг.

– И вы, наверно, тоже?

– Я? Милая моя, да я была в ужасе! Видишь ли, я чувствовала в Генри то же, что сейчас пугает тебя в Эдварде. Порой он казался мне чрезмерно настойчивым, даже грубым. Я не понимала, как смогу жить с таким человеком. – Она взглянула Джейми в глаза. – Но, в отличие от тебя, у меня не было выбора. Я не могла отказаться: решала не я, а родители. Не знаю, согласилась бы я на брак, если бы решение было отдано на мою волю.

– Но, леди Френсис, вы счастливы в браке!

– Да, Джейми. В этом-то все и дело. Для женщины брак – лотерея: никогда заранее не знаешь, счастье тебе выпадет или горе.

Женщины спускались на первый этаж; Джейми молчала, раздумывая над мудрыми словами старшей подруги. Что ей делать? Броситься под венец, надеясь, что Эдвард окажется таким же замечательным мужем, как Генри? Отогнать прочь свои девические страхи? Принять Эдварда таким, какой он есть… и молиться об удаче? Но Джейми была не из тех, кто полностью полагается на волю судьбы, даже не пытаясь действовать ей наперекор.

– Вот мы и пришли. – Приподняв тонкие брови, леди Френсис указала в сторону коридора, ведущего в кабинет мастера Грейвса. – Кажется, сюда ты и направилась, дорогая, пока я не заморочила тебе голову своими историями.

– Я? К доктору?

Но глаза Френсис ясно говорили, что подруге не удастся ее обмануть. Опустив голову, Джейми поплелась в лечебницу. «Здесь, во дворце, – думала она, – слишком много любопытных глаз и длинных языков». Как хотела бы она открыто ходить к Малкольму и ухаживать за ним! Эдвард уехал, его не будет по крайней мере неделю – значит, жизни Малкольма пока ничто не угрожает. Но все остальные-то здесь! Неизбежно начнутся сплетни; вернувшись в Кеннингхолл, Эдвард все узнает, и одному богу ведомо, что случится дальше.

– Иди же, Джейми! – ободряюще прошептала Френсис. – И помни: ты не связана никакими обещаниями. Делай то, что подсказывают тебе разум и сердце. А если Эдварда обеспокоит твоя забота о пленнике, я возьму вину на себя: скажу, что это я посоветовала тебе получше заботиться о нашем трофее.

Джейми кивнула и помчалась по коридору. Теперь ее мысли были заняты только Малкольмом и его ранами.

Притворяться спящим легко. Гораздо труднее не заснуть по-настоящему. Глаза у Малкольма слипались, голова кружилась от слабости, и вся сила воли требовалась ему, чтобы и в самом деле не провалиться в сон.

Окружающие не стеснялись раненого, полагая, что он ничего не слышит и не понимает. За последние несколько часов Малкольм узнал немало интересного.

Он выяснил, что находится в провинции Восточная Англия, в Кеннингхолле – резиденции Томаса Говарда, герцога Норфолка. По приказу Генри Говарда, графа Серрея, пленника перенесли в замок.

Прикусив щеку до крови, чтобы не провалиться в сон, Малкольм вспоминал Генри Говарда. С этим англичанином он познакомился у Эразма. Сначала Малкольм относился к юноше с недоверием и неприязнью: ведь юный Говард был сыном того самого Норфолка, который, вероломно нарушив перемирие, разгромил шотландцев на Флодденских полях! Но вскоре он убедился, что Генри пошел не в отца.

Теперь Малкольм знал, что худшие черты Норфолка унаследовал младший сын, Эдвард. Именно этот негодяй трусливо ударил его в спину, а затем объявил своим пленником. Тогда, на корабле, Малкольм даже не успел разглядеть его лицо – а позднее, в замке Норвич, был слишком зол на Джейми; чтобы обращать внимание на кого-то еще. Но теперь Малкольм знал, что Джейми предала его ради Эдварда. Забыла о верности и чести, чтобы доставить удовольствие бесчестному англичанину, – теперь Малкольм понимал почему. Она покинула родину, бежала из объятий любящей семьи, чтобы стать общим посмешищем – любовницей презренного английского пса!

Где-то рядом послышался шорох – шелест пышных юбок. Затем – шепот. Малкольм не мог разобрать ни слова, но по тону догадался, что врач дает указания. Ему отвечал женский голос – тихий, нежный, с едва уловимым шотландским акцентом.

Яростная злоба захлестнула Малкольма. Пытаясь сжать бессильные руки в кулаки, он воображал, как доберется до горла этой ведьмы!

Слушая врача, Джейми не отводила глаз от мертвенно-бледного лица шотландца. Лихорадка продолжала терзать больного, но теперь мастер Грейвс был уверен, что его пациент выживет. Джейми старалась запомнить все указания врача, до последнего слова. Сам старик не сможет остаться с больным: через несколько дней ему надо уезжать в Кембридж, и его помощник (от которого, впрочем, вреда больше, чем пользы) отправится с ним. На помощь слуг надеяться не приходилось – кто же станет возиться с грязным шотландцем.

Итак, доктор оставляет Малкольма на ее попечение, и, что бы кто ни говорил, Джейми будет с ним до тех пор, пока не исчезнет нужда в ее помощи.

Когда доктор вышел, Джейми наполнила водой деревянную кружку и поставила у постели. Лицо Малкольма посерело; он дрожал, на лбу выступили капли холодного пота. Скатываясь, они исчезали в спутанных каштановых волосах. Искусанные губы потрескались и запеклись кровью. Чтобы напоить Малкольма, нужно было приподнять ему голову: но его шею свело судорогой, и Джейми поняла, что, пожалуй, ей не справиться в одиночку.

Она оглянулась, размышляя, кого бы позвать, но, стоило ей отвернуться, как позади послышался глухой стук. Джейми взглянула и обнаружила опрокинутую кружку на полу возле себя.

Малкольм не шевелился и не открывал глаз. Мысленно отругав себя за неуклюжесть – зачем поставила кружку слишком близко к краю? – Джейми подняла ее и вновь наполнила водой. Если бы удалось хоть чуть-чуть приподнять Малкольму голову – тогда можно было бы его напоить. Сейчас Джейми просто боялась лить питье ему в рот, опасаясь, что он захлебнется.

Вдруг Малкольм дернул раненой рукой, и кружка снова полетела на пол. На этот раз Джейми заметила это движение. Она всмотрелась в его безжизненное лицо, затем положила руку Малкольму на лоб – он по-прежнему горел в лихорадке. Ему необходимо выпить хотя бы несколько глотков! Потом Джейми протрет его тело влажной тряпкой, чтобы хоть немного охладить.

Джейми молча подняла кружку и снова пошла к сосуду с водой. «Это просто судороги, – говорила она себе, – вполне естественные для лихорадки».

Теперь Джейми поступила умнее: она подвинула к кровати трехногий стул и поставила кружку на него. Обернулась к больному – и тихо чертыхнулась: голова Малкольма соскользнула с подушки. Джейми приподняла ее и поднесла к губам Малкольма ложечку воды. Однако губы больного были плотно сжаты, и ни строгим приказанием, ни уговорами, ни тем более силой Джейми не могла их разжать.

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая