Родить Минотавра - Шведов Сергей Владимирович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/51
- Следующая
– Что нужно от Ксении твоему любовнику Дерюгину?
Агния собралась было по привычке возмутиться, но потом передумала: – Мог бы и сам у него об этом спросить, ты ведь следил за ним сегодня с самого утра.
– А он, значит, мою слежку заметил? – Слушай, Резанов, ты ведёшь себя как самый последний дурак. Рекунов тебя по асфальту размажет, а ты ещё надумал ссориться с Дерюгиным.
– Размажет или нет, это ещё вилами по воде писано, – зло процедил сквозь зубы Резанов. – Но если с головы Ксении упадёт хотя бы волос, то Дерюгину худо придётся, так ему и передай.
– Волос-то, между прочим, уже упал. И Дерюгин здесь абсолютно ни при чём. – Ты на что намекаешь? – Резанов так резко затормозил, что Агния едва не ткнулась головой в лобовое стекло.
– С ума сошёл?! – воскликнула она. – Кто-то плеснул в Ксению кислотой, но она, похоже, легко отделалась. В следующий раз всё может обернуться куда хуже. – Следующий раз уже был, – глухо сказал Резанов, мысленно проклиная себя за недогадливость. – И по асфальту размазали не меня.
– Ты хоть соображаешь, с кем связываешься, Серёжа?! – пыхнула гневом Агния. – Ведь не только её, но и тебя не пощадят. Шутка сказать, такие деньги.
– Ксения беременна, – хмуро бросил Резанов. – Это многое объясняет, – согласилась Агния. – Женщине в таком состоянии чёрт-те что может померещиться. К тому же работа у неё, сам знаешь, нервная. Дерюгин Ксении зла не желает, а тебе тем более. Увези её куда-нибудь на отдых, пусть передаст дела помощникам. Если она вернёт деньги, то никто её преследовать не будет, это Дерюгин тебе обещает твёрдо.
В эту минуту Агния показалась Резанову почти искренней. К тому же если всерьез и без нервных взвизгиваний рассматривать свои шансы в противоборстве с двумя мощными группировками, то приходится со всей ответственностью признать, что они равны нулю. И Ксению Резанов не спасёт и свою голову потеряет. – Ладно, – кивнул головой Резанов. – Я поговорю с Ксенией.
Поцелуй Резанова приняли не то, чтобы равнодушно, а как-то вяло. Похоже, божественной корове нездоровилось. Он довольно долго держал её в своих объятиях, не испытывая приступов страсти, а только нежность. Ксения просто отдыхала, прикрыв глаза. И Резанову вдруг пришло в голову, что эта женщина ему слишком дорога, чтобы он мог позволить кому-то украсть хотя бы волосок из её отрастающей причёски. А этот вызревающий ребенок волновал его лишь постольку, поскольку был частью её плоти и результатом их притяжения. Как, оказывается, странно зарождается жизнь и как долго вызревает, и как легко она обрывается чужой тупой волей, погрязшей в сволочных амбициях, порой даже не успев расправить грудь для первого крика, не осознав до конца, зачем она возникла, какую цель преследовала своим зарождением, и что должна была дать этому миру.
– А вдруг родится не бычок, а тёлочка? – А тебе хочется бычка?
– Мне всё равно, – сказал Резанов. – Пусть родится.
А ведь может и не родиться из-за кучи грязных замусоленных бумажек, переданных кому-то с целью их умножения на некий процент. Абсурд. Дичь. Это и есть цивилизация? Когда живое приносится в жертву куче дерьма. Нет, господа, в инстинкте куда больше разума, чем во всех ваших законах, уложениях и правилах, во всей вашей цивилизации, которая убивает не задумываясь для того, чтобы набить чрево ублюдков, которым и жить-то не для чего: мало одного куска, дай два, и пусть он вторым подавится, но всё равно будет пихать его в свою вонючую пасть, и вовсе не из инстинкта самосохранения, а исключительно из жлобства, потому что ему можно. Можно отнять у других и присвоить. Они сильнее, они подлее, они ловчее, а потому закон на их стороне. Но кроме закона есть ещё и правда другая. Эта правда дана нам природой: прав тот, кто защищает нарождающуюся жизнь и выше этой правды ничего быть не может. – Познакомь меня с Атемисом. – С каким Атемисом?
– Я хочу познакомиться с человеком, который заварил всю эту кашу. – Какую кашу? – Ксения отошла к столу и принялась перебирать бумаги.
Все её поза выражала несогласие и упрямство, словно этот проклятый стол с бумажками придал ей новые силы в борьбе с жизненными передрягами. Зачем ей всё это нужно? Кому и что она пытается доказать? Дом – полная чаша. Денег хватит, чтобы безбедно прожить до глубокой старости. Так зачем же этот чудовищный риск? Зачем подставлять под удар и себя, и неродившегося ещё ребёнка? Ради чего?
Резанов с трудом подавил вспыхнувшее раздражение: – Кто тебе помог облапошить Рекунова и Дерюгина?
Ксения обернулась, в карих глазах её был вызов:
– А почему ты решил, что вправе вмешиваться в свои дела? – Потому что за эти дела тебе уже грозят пулей, как и мне впрочем. – И ты испугался?
– Испугался. Неужели деньги стоят наших жизней? – Дело не в деньгах, Серёжа, – Ксения смотрела куда-то в окно: то ли испугалась Резановских вопрошающих глаз, то ли вообще он был для неё в эту минуту не важен. – Просто им теперь придётся считаться со мной.
– А как же те трое в тупике? Три жизни, это много, Ксения.
– Они открыли стрельбу первыми, и моим людям не оставалось ничего другого, как уничтожить их.
– Та самая иномарка, от которой мы так удачно убегали? Хотел бы я знать, чем ты меня опоила.
– Никто не думал, что всё закончится так трагично. – И что ты собираешься делать дальше?
– Не волнуйся, я всё улажу. – Ничего ты не уладишь, – Резанов с досадой хлопнул ладонью по столу. – Деньги придётся вернуть.
– Нет, – твёрдо сказала Ксения. – Я заставлю этих людей уважать моё профессиональное и человеческое достоинство, иначе и мне, и моим детям придётся жить по тем правилам, которые им угодно вечно менять к своей выгоде.
– Они от тебя не отстанут. – Пока я жива, они ничего не получат.
Таких упрямых глаз Резанов у Ксении ещё не видел. Для этой женщины главным было дело, а он, Резанов, являлся чем-то второстепенным, хотя, наверное, иногда и приятным. И, в общем-то, ничего удивительного в этом не было, ведь так они сосуществовали на протяжении пяти лет, и его эта жизнь вполне устраивала. Почему Ксения должна теперь ставить его на первое место, неужели только потому, что они совместно способствовали зарождению ещё одной жизни? Но ведь и отвечает за эту жизнь пока что одна Ксения, а Резанов просто с боку припёка. Советчик. Бык-производитель, который сделал своё дело и отправился в сады Иллира, пощипывать изумрудную травку. Странное существо человек и поразительно-разнообразное в своих проявлениях. Но почему и в чём Резанов не прав? Ну не нравится ему грызня за деньги и власть – это ему даже не интересно. Ему нравится быть просто эбирским барабанщиком – пить вино и любить девочек. Или строить воздушные замки, которые так нравятся Ксении. Правда, тут же возникает проблема: Ксения начинает одевать его мечту в камень, чтобы расположиться там со всеми удобствами. Между прочим, у неё есть свой резон: ребёнка придётся откармливать молочком, а не Резановской розоватой дымкой.
Булыгин откликнулся на Резановское приглашение без энтузиазма. Не то, чтобы Николаша был очень уж трусоват, но как человек обременённый женой, двумя детьми и тёщей не считал для себя возможным пускаться в авантюры. А Сергей Резанов в его представлении, конечно же, был авантюристом, готовым подставить под бандитские пули голову не только свою, но и Булыгинскую.
– Я тебя предупреждал, – сказал Булыгин с вздохом, усаживаясь на предложенный стул. – Будь добр, меня в это дело не впутывай.
Резанов никуда Николашу впутывать не собирался, поскольку пользы от него в серьёзном деле никакой, а ненужного шума он производит с избытком. Николаша хотел было обидеться на столь нелестную характеристику, но потом передумал, удовлетворившись вместо извинений чашечкой кофе:
– Только учти, что всё это предположения и никаких доказательств у меня нет. – Могила, – заверил его Рёзанов.
– Ответь мне для начала на такой вопрос, Сергей Михайлович, – начал Булыгин издалека, – много ты встречал за годы реформ обедневших чиновников, хоть федеральных, хоть областных, хоть муниципальных?
- Предыдущая
- 20/51
- Следующая
