Дело отсталого мула - Гарднер Эрл Стенли - Страница 4

• Предыдущая
• 4/24
• Следующая

— Я в курсе, — сказал Клейн.

— Полицейские взбешены! Если бы им удалось схватить Эдварда Гарольда, они бы его… О, пусть простит меня Бог, но я думаю, что они убили бы его! Разве они не поступают таким образом и не объясняют потом, что им было оказано сопротивление?

— Не надо верить всему дурному, что рассказывают о полиции, Альма, скажите лучше, кто организовал побег Гарольда?

Она инстинктивно понизила голос, отвечая ему:

— Синтия и один друг Эда Гарольда, Билл Хендрам. Вы не знаете его. Это здоровенный малый, который только и мечтает о том, чтобы найти применение своим кулакам. Я очень беспокоюсь за Синтию. В конце концов они схватят ее, а полицейские предупредили меня, что она «получит по максимуму». Это их собственное выражение. Что касается Гарольда, они должны взять его живым или мертвым… О Терри, мне плохо от всего этого! Почему вы не вернулись раньше? Тогда бы этого не случилось…

— Я сделал все, что было в моих силах, но мне постоянно вставляли палки в колеса. Мне даже не позволили лететь самолетом. Где сейчас Синтия?

— Не знаю. За мной постоянно следят, я не могу сделать ни шагу. Это ужасно!

— Ведите себя так, словно ничего не произошло, это самое лучшее. Для начала мы вместе поужинаем. С тех пор как я покинул Гонконг, я непрерывно мечтаю о сочном стейке с картофелем фри.

— Прекрасно! Ужинаем вместе. Терри, вы делали остановку в Гонолулу?

— Нет, мы направились прямо сюда.

— На всякий случай я написала вам письмо в Гонолулу. Вы знали о побеге?

— Нет, мне сообщили об этом в полиции. Вы можете быстро собраться?

— Я буду готова через пару минут.

Клейн обошел мастерскую, и когда некоторое время спустя Альма вернулась, он сказал ей:

— Вы делаете успехи, Альма.

— Спасибо, Терри.

— У вас и раньше была хорошая техника, но теперь в ваших картинах больше глубины.

— Раньше мне не хватало страдания, а без него нельзя понять жизни. Я часто вспоминала историю, которую вы рассказали мне о старом китайце, оседлавшем мула задом наперед…

— Кстати, когда вы видели статуэтку в последний раз?

— Она стояла у Синтии на камине. Синтия очень дорожила ею, так как это был своего рода символ, связывающий ее с вами. Кроме того, она тоже придавала большое значение ее философскому смыслу.

— Что касается меня, то я видел ее сразу после своего прибытия сюда, — сухо сказал Клейн. — Мне показали ее в полиции. На статуэтке была засохшая кровь.

— Терри! Что вы такое говорите?

— Во всяком случае, эти пятна очень походили на кровь.

— Но это невозможно, Терри!

— У вас есть какие-нибудь догадки?

— Синтия никогда не расставалась с нею… Вы подарили ее, когда… О Терри! Вам не следовало возвращать ей свободу!

— Почему?

— Ну, потому что…

— Потому что она влюбилась в Эдварда Гарольда?

— Я не уверена, что она влюблена в него.

— Очень жаль. У них обоих сейчас много неприятностей, и я им очень сочувствую.

Продолжая беседовать, они поравнялись с рестораном, расположенным неподалеку от дома Альмы. После того как они устроились за столиком в отдельном кабинете и сделали заказ, Клейн сказал:

— Пока официант не вернулся, расскажите мне, пожалуйста, как это все случилось, а потом забудем об этом.

Хорошо, Терри. Надо сказать, что Гораций Фарнсворс обожал Синтию. Его очень расстраивало, что Синтия швыряет деньгами, и он часто повторял мне, что через пять лет она разбазарит таким образом все наследство.

— И тогда Синтия поручила ему быть распорядителем ее капитала?

— Нет. Синтия, несмотря на свою экстравагантность и импульсивность, довольно практична. Она никогда не вложила бы все свои средства в одно дело. Сначала она поручила ему вложить только пять тысяч долларов, затем, немного позднее, еще пять тысяч.

— Она знала, во что они вложены?

— Нет. Для Синтии это была капля в море. Она передала деньги Горацию и забыла о них. Но Гораций хотел получить большую прибыль, чтобы сделать ей приятный сюрприз. Он рассчитывал на миллион долларов и, чтобы получить его, пустился на рискованные операции.

— Что было дальше?

— Дальше вы уехали в Китай, и Синтия находилась в подавленном состоянии. Затем на сцене появился Эдвард Гарольд. Ей нужен был как раз такой мужчина, как он, чтобы выйти из депрессии. С одной стороны, он тоже экстравагантен, но, с другой — в нем достаточно здравого смысла. Кроме того, он всегда готов опекать более слабого. Именно это и привлекало Синтию.

Терри делал рисунки на скатерти вилкой.

— Они помолвлены? — спросил он равнодушным тоном.

— Не говорите глупостей! Синтия жила ожиданием вашего возвращения, но к Эдварду она испытывала искреннюю симпатию. Они часто встречались, и в конце концов Эдвард без памяти влюбился в нее.

— И стал ревновать ее к Горацию Фарнсворсу? Альма ответила не сразу.

— Я этого не знаю.

— Вы никогда не умели лгать, Альма, — сказал Клейн.

Она прямо посмотрела ему в глаза и кивнула.

— Да, он страшно ревновал ее.

— Продолжайте.

— Он требовал, чтобы Синтия взяла обратно деньги у Горация либо, по крайней мере, чтобы он представил ей подробный отчет о помещении средств. Синтия только смеялась в ответ, уверяя его в безукоризненной честности Горация, которому она полностью доверяла.

— И затем Гарольд сам отправился к Фарнсворсу?

— Помните, я писала вам, что Гораций стал компаньоном Стейси Невиса, Рикардо Таонона и Джорджа Глостера?

Клейн кивнул.

— Ему не следовало этого делать. Лично я считаю Таонона человеком нечистоплотным и способным на все. Когда я его вижу, у меня по спине проходит дрожь!

Клейн улыбнулся.

Это потому, что в его жилах течет азиатская кровь?

— Нет, не поэтому. Просто он… просто он… плохой человек!

— Хорошо, мы еще вернемся к нему. Скажите лучше, что произошло дальше. Поместил ли Фарнсворс деньги Синтии в эту компанию?

— Нет, он поместил их в нефтяную компанию… которая не принесла ожидаемой прибыли.

Официант раздвинул зеленый занавес и поставил на стол заказанный ими коктейль.

— О'кей, Альма, — сказал Клейн, поднося бокал к губам. — Теперь поговорим о другом… Да, еще один вопрос. Вам не приходило в голову, что Синтия могла укрыться у моих друзей?

— Китайских?

— Да.

— Да, я думала об этом.

— Хорошо, ну а теперь забудем об этом. Полиция умеет читать мысли. Если вам случайно предложат подвергнуться тестированию на детекторе лжи, скажите, что у вас очень напряжены нервы, что вы плохо себя чувствуете… А вот и закуски!

Выехав из туннеля на Стоктон-стрит, Терри Клейн погрузился в атмосферу восточного города, напоминавшую о Гонконге. Он находился в китайском квартале Сан-Франциско, знаменитом Чайнатауне.

На одной из улиц Терри открыл ничем не примечательную дверь, ведущую на скрипучую лестницу, освещенную тусклой лампой. Терри быстро поднялся по ступенькам на третий этаж и пошел по коридору, в конце которого остановился перед дверью, покрытой темным лаком. Он дважды нажал на кнопку электрического звонка и подождал.

Шум с улицы сюда не проникал. Ни единого звука не доносилось до Клейна, и создавалось впечатление, что дом необитаем.

Клейн знал, что за ним наблюдают в невидимый глазок. Наконец раздался механический щелчок, и дверь бесшумно отворилась. Под лаковым покрытием с внешней стороны дверь была обита железной пластиной, внутренняя сторона двери была обшита великолепным тиковым деревом.

На пороге стоял слуга-китаец, на его непроницаемом лице только одни глаза выражали радость. Он почтительно поклонился, прежде чем освободить проход для Клейна.

— Вы почтили своим присутствием это скромное жилище.

Клейн мягко опустил свою ладонь на плечо китайца.

— Мои глаза испытывают радость, — ответил он по-китайски.

Слуга провел Клейна через комнаты, поражающие роскошью, и остановился перед дверью, открыв которую тут же удалился. Клейн увидел идущую ему навстречу Соу Ха, которая, пренебрегая восточной сдержанностью, бросилась в его объятия.

• Предыдущая
• 4/24
• Следующая