Немезида (пер. А. Андреева) - Азимов Айзек - Страница 35

• Предыдущая
• 35/102
• Следующая

— Я сделаю все, что от меня зависит, — сказал Фишер. — Я бы сделал все возможное даже в том случае, если бы не ждал никакого вознаграждения.

— Хороший ответ и, без сомнения, тщательно отрепетированный, — подвел итог Танаяма, и на его лице появился весьма отдаленный намек на улыбку.

Фишер вышел. Он хорошо понимал, что на этот раз ему предстоит самая важная в жизни охота.

За десертом Юджиния с улыбкой сказала Генарру:

— Кажется, ты неплохо здесь устроился.

— Неплохо, но все мы в той или иной мере страдаем клаустрофобией, — тоже улыбнулся Генарр. — Мы живем на огромной планете и вместе с тем привязаны к станции. Люди здесь не задерживаются. Стоит мне встретить интересного человека, как через месяц, самое большее через два он улетает. Как правило, работники станции быстро мне надоедают, хотя, возможно, я им надоедаю еще больше. Вот почему ваше прибытие показывали бы по головидению, даже если бы это были не вы. Ну а раз к нам прилетела сама Юджиния Инсигна…

— Льстец, — с досадой прервала Юджиния. Генарр прокашлялся и продолжил:

— Марлена предупреждала меня — для моего же блага, конечно, — что ты не совсем привыкла…

— Что-то я не заметила повышенного внимания со стороны головидения, — быстро вставила Юджиния.

— Ну хорошо, — сдался Генарр. — Я хотел сказать, что завтра вечером мы устраиваем небольшой прием. На нем ты будешь официально представлена всем, и каждый сможет познакомиться с тобой.

— И обсудить мою внешность, мои туалеты и сравнить с тем, что обо мне болтают.

— Конечно. Но Марлена тоже получит приглашение. А это значит, что ты будешь знать о нас намного больше, чем мы о тебе. К тому же твоя информация будет более надежной.

— Значит, Марлена все-таки… — с беспокойством сказала Юджиния.

— Ты хочешь спросить, читала ли она мои мысли? Да, мадам.

— Я ее предупреждала, чтобы она этого не делала.

— Не думаю, чтобы она могла выполнить твое пожелание, даже если бы очень захотела.

— Ты прав. Иначе она не может. Но я сказала, чтобы она хотя бы не говорила тебе об этом. Я вижу, она все разболтала.

— Да. Но дело не в ней. Я приказал ей говорить — как командор станции.

— Что же… Теперь ничего не поделаешь. Мне очень жаль. Иногда это так раздражает.

— Да нет, меня это вовсе не раздражало. Юджиния, пожалуйста, постарайся понять. Мне нравится твоя дочь, очень нравится. Мне кажется, что она — несчастное существо, потому что, во-первых, слишком много знает и, во-вторых, никому не нравится. Это почти чудо, что она в конце концов оказалась, как ты выразилась, обладательницей неприятных добродетелей.

— Я хочу тебя предостеречь. Она из тебя вымотает всю душу. А ей — только пятнадцать лет.

— Иногда мне кажется, что есть какой-то всеобщий закон, который запрещает матерям помнить, какими они сами были в пятнадцать лет, — сказал Генарр. — Если дочь упоминает о молодом человеке, то, казалось бы, мать должна знать, что боль неразделенной любви так же мучительна в пятнадцать лет, как и в двадцать пять, а может быть, даже еще более нестерпима. Правда, судя по твоей внешности, твоя юность была более счастливой. Не забывай, что Марлена находится в особенно невыгодном положении. Она знает, что Некрасива и в то же время умна. Она чувствует, что ум должен более чем компенсировать отсутствие красоты, и видит, что на самом деле это не так. Поэтому она в бессилии только озлобляется, хотя и знает, что это тоже не приведет к добру.

— Ну, Зивер, ты настоящий психолог, — сказала Юджиния, стараясь свести все к шутке.

— Вовсе нет. Я хорошо понимаю только одну ситуацию — ту, в которой оказалась Марлена. Я сам был в таком же положении.

— О… — растерялась Юджиния.

— Все в порядке, Юджиния. Я не намерен жалеть себя и не хочу, чтобы ты прониклась сочувствием к несчастному человеку с исковерканной судьбой, потому что я себя таковым не считаю. Мне не пятнадцать лет, а сорок девять, и меня уже не мучают противоречивые желания. Если бы в пятнадцать или в двадцать лет я был бы — как тогда хотел — красивым и глупым, то сейчас моя красота давно бы испарилась, а глупость обязательно осталась. Так что в конечном счете я не проиграл, а выиграл; я уверен, что выиграет и Марлена, если только удастся подвести конечный счет.

— Что ты имеешь в виду?

— Марлена рассказала мне, что во время ее разговора с нашим общим другом Питтом нарочно вела себя так, чтобы спровоцировать враждебное отношение к себе и таким путем вынудить его дать разрешение на ваш полет на Эритро — ведь так он мог одним махом отделаться не только от тебя, но и от нее.

— С этим я не могу согласиться, — возразила Юджиния. — Я не могу поверить, чтобы Марлена играла Питтом, как марионеткой, потому что Питт не из тех, кем можно играть. Допускаю, что Марлена попыталась сделать что-то подобное. Значит, она уже дошла до того, что считает себя способной управлять людьми, а это может причинить ей массу неприятностей.

— Юджиния, не хочу пугать тебя, но думаю, Марлене уже сейчас угрожает реальная опасность. У меня есть основания полагать, что Питт по меньшей мере надеется, что такая опасность существует.

— Нет, Зивер, этого не может быть. Я допускаю, что Питт чрезмерно самоуверен и властолюбив, но ему не свойственна злобная мстительность. Он не способен мстить девочке-подростку только за то, что она затеяла с ним глупую игру.

С обедом давно было покончено, но довольно комфортабельная квартира Генарра все еще была погружена в полумрак. Генарр наклонился, чтобы дотянуться до кнопки защитного экрана. Юджиния немного удивилась:

— Какие-то секреты, Зивер? — спросила она с натянутой улыбкой.

— Да, Юджиния, самые настоящие секреты. Я хочу попробовать еще раз сыграть роль психолога. Ты не знаешь Питта так, как знаю его я. Я был его конкурентом и именно поэтому оказался здесь. Он тоже хотел, отделаться от меня. В моем случае оказалось достаточно простой ссылки. Боюсь, что с Марленой одной ссылкой дело не кончится.

— Перестань, Зивер, — Юджиния снова через силу улыбнулась. — О чем ты говоришь?

— Послушал меня, и ты все поймешь. Питт очень скрытен. Он витает глубочайшую неприязнь к любому, кто понимает его намерения. Он испытывает колоссальное наслаждение от власти, в частности от того, что он идет только ему одному известным путем и тянет за собой других, хотя они этого, может быть, и не хотят.

— Я могу допустить, что в этом ты врав. Он настоял на том, чтобы мое открытие Немезиды сохранялось в тайне.

— Уверен, у него много секретов, больше, чем знаем ты и я. Но вот появляется Марлена, для которой скрытые мотивации и мысли любого человека ясны как день. Это никому не нравится — и меньше всего Питту. Поэтому он и посылает ее на Эритро; и тебя тоже, так как он не может отправить ее одну.

— Хорошо. И что же из этого следует?

— Тебе не приходило в голову, что Питт был бы только рад, если бы Марлена вообще не вернулась с Эритро? Никогда?

— Зивер, ты сошел с ума. Уж не хочешь ли ты сказать, что Питт будет держать ее на Эритро вечно?

— В каком-то смысле может быть и так. Видишь ли, Юджиния, ты не знаешь всю историю станции с самого начала. По сути дела ее знают только два человека — Питт и я. Известная тебе скрытность Питта дает о себе знать и здесь. Теперь тебе пора понять, почему мы не выходим за пределы станции и не пытаемся колонизировать Эритро.

— Ты уже говорил. Особенности света…

— Юджиния, это всего лишь официальное объяснение. К свету на поверхности Эритро со временем можно привыкнуть. А теперь посмотри, что кроме специфического света ждет нас на планете: привычная сила тяжести, пригодная для дыхания атмосфера, комфортный диапазон изменения температур, аналогичная земной смена сезонов, отсутствие живых организмов, превосходящих по сложности прокариотов, к тому же и прокариоты во всех отношениях безвредны. И все-таки мы не делаем ни малейшей попытки колонизировать планету, хотя бы отчасти.

• Предыдущая
• 35/102
• Следующая