Дракон старой ведьмы - Бабкин Михаил Александрович - Страница 1

• 1/40
• Следующая

В замке волшебника Олафа было очень холодно. Выбитые взрывной волной окна-витражи разноцветными льдинками усыпали черный мрамор пола магического кабинета. Волшебное зеркало, в котором Олаф провел когда-то в заточении без малого пятьсот лет, лежало опрокинутым в центре золотой пентаграммы; красная настенная драпировка была содрана со стен взрывом и теперь валялась на полу грязными комьями. И вообще казалось, будто в замке затеяли глобальный ремонт – для начала, естественно, развалив и разломав все, что только можно. Даже вся мебель куда-то исчезла… Хотя это как раз и не удивляло – живая волшебная мебель, скорее всего, сама о себе позаботилась, когда стали взрываться невидимые стены Закрытого королевства: судя по всему, столы и шкафы попрятались в лестничной шахте, внутри скалы, на которой стоял замок.

– Однако! – Тимка недовольно поежился и, согреваясь, обхватил себя руками. – Ну и холодина у вас тут, волшебник Олаф! И сквозняк жуткий. Вот возьму и как простужусь!

– Ты это брось, – Боня Хозяйственный, хрустя стеклянным крошевом, подошел к выбитому окну, осторожно выглянул в него. – Отличный вид, – повернувшись к друзьям, похвалил Хозяйственный волшебника, – со знанием дела замок поставлен. Одно только плохо: и впрямь без стекол холодновато. И ветер бешеный. Как в горах. У вас есть фанерка окно заколотить, пока новые стекла не поставят? А то Тим действительно простыть может.

– Фанерка! – возмущенно фыркнул Олаф. – Новые стекла! Тут, можно сказать, весь мир на кусочки разваливается, а они окно ремонтировать затеяли, – но, взглянув на дрожащего от промозглого сквозняка Тимку, ругаться передумал. – А насчет ветра – мы же в горах и находимся, – пробурчал волшебник, обводя ведьминым посохом вокруг себя, – странно было бы, если бы не дул… Ага, есть!

Стеклянное месиво исчезло с пола – витражи, новехонькие, без трещинок и сколов, снова стояли на своих местах, заливая разноцветными лучами рабочий кабинет волшебника. Кроваво-красная драпировка с нарисованными по ней большими серебряными иероглифами повисла на стенах; чудесное зеркало плавно взлетело с пола и встало на витые ножки радом с пентаграммой. Пол вновь сиял чистотой, гладкий, как полированный черный лед.

– Кр-расота! – вдруг подала голос Нига. – Вот теперь порядочек. Чисто, как в читальном зале после хорошей уборки, – волшебная книжка наполовину высунулась из кармана походной куртки Олафа и явно собиралась обстоятельно поболтать о пользе чистоты. И, как всегда, не вовремя. – Между прочим, чистота – залог здоровья…

– Тихо там! – сердито прикрикнул волшебник и поглубже засунул Нигу в карман. Книжка ойкнула и обиженно замолчала.

– Присесть бы, – попросил Хозяйственный, переминаясь с ноги на ногу, – сил уже нету пешком стоять. И Тим тоже устал.

– Это можно, – кивнул Олаф и неожиданно, сунув два пальца в рот, свистнул с такой силой, что у Тимки зазвенело в ушах.

– Это… зачем это? – Хозяйственный ожесточенно стал ковыряться в ухе пальцем. – Оглохнуть можно! Неужели нельзя по-тихому, по-волшебному? Прошептать заклинание там или чего другое тайное промурлыкать.

– Так надо, – усмехнулся Олаф.

Далекий дробный топот донесся до Тимки, как будто по замку из зала в зал скакал табун резвых лошадей. Вот топот стал ближе, и в кабинет, весело стуча деревянными ножками по мрамору пола, влетели пара дубовых шкафов, десяток стульев и громадный стол странной шестиугольной формы. Шкафы быстро, по-военному четко выстроились вдоль стены; стол, обойдя Тимку стороной, замер у пентаграммы, напротив зеркала. Стулья, цокая ножками, деловито заняли свои места вокруг стола. Последним в зал вошло кресло с высокой спинкой – вошло с важным видом, по-хозяйски неторопливо.

– Ко мне! – Олаф нетерпеливо хлопнул себя по ноге ладонью. – Место! – Кресло, взбрыкнув задними ножками, мигом подскочило к волшебнику и услужливо застыло рядом с ним.

Тимка подумал, что если бы у кресла был хвостик, то этот хвостик сейчас мотался бы, как заводной, – очень уж оно своим поведением напоминало псину, соскучившуюся по любимому хозяину.

– Ну-с, присаживайтесь, – Олаф устало сел в мягкое кресло, положил на стол перед собой красный хрустальный посох. – Будем считать, что совет по спасению нашего мира открыт. Для начала позвольте…

– Давайте для начала поедим, – невежливо перебил его Тимка, с неудовольствием оглядывая пустой стол, – я и не помню, когда в последний раз ел. По-моему, это было давным-давно, в проклятом Змеей мире. Еще до того, как мы в Драконий храм вернулись. Вечность тому назад!

– И то дело, – охотно подтвердил Хозяйственный, нетерпеливо подкручивая свои рыжие усы, – у меня в животе волки воют. Штук двадцать. Целая стая!

– Ах да, действительно, – Олаф смущенно улыбнулся, – что же это я так… Негостеприимно как-то получается. – Волшебник щелкнул пальцами и пробормотал короткое заклинание.

На столе возникла всякая всячина: были там и разные печеные пирожки-закуски, и салаты, и что-то мясное, и еще много чего было. Посреди стола, на специальной высокой горке из серебряных блюд, лежали всяческие пирожные. Можно сказать, это была целая гора пирожных! Какой-то Эльбрус из сладостей.

– Вот это дело! – Боня азартно потер ладони и, пододвинув ногой стул поближе к столу, решительно принялся за еду. Тимка не отставал от товарища – мальчик только и делал, что жевал и глотал, жевал и глотал, почти без разбору. Что под руку попадется.

– Эк изголодались-то, – поразился Олаф, изумленно наблюдая за быстро пустеющим столом, – и как они меня самого еще не слопали под горячую руку, не понимаю… Ладно, пока вы едите, я позову сюда дракошу Каника и Шута. Раз я назначил совет – значит, надо, чтобы все здесь были, – волшебник вылез из уютного кресла, подошел к магическому зеркалу и, сложив ладони рупором, громко крикнул в стекло, словно в открытое окно:

– Каник! А ну-ка, дракон, бегом ко мне! Очень важный вопрос решать будем. Ать-два, одна лапа здесь, другая там!

С минуту было тихо – Тимка даже подумал, что дракона в его пещере нет и Олаф зря так надрывается, как вдруг из-за зеркала донесся далекий заспанный голос Каника:

– Тортиком угостишь? А то я, понимаешь, чай пить собрался, а сахар и пироги у меня, оказывается, закончились. Ежели угостишь, то приду. А если нет, тогда и лапой не пошевелю. Со мной понимаешь сезонная космедуляция приключилась.

– Косме… Чего там у тебя приключилось? – не на шутку всполошился волшебник и даже голову в зеркало засунул. – Это что, болезнь такая? – гулко донеслось из зеркала, словно Олаф в бочку говорил. – Заразная, да? Э-э, да ты, миленький, здоров, как я погляжу! Космепуляцию какую-то придумал, надо же, а сам просто лентяйничает. А ну слезай с кровати и иди сюда. Кстати, обязательно захвати с собой «всегляд», тот самый, что я тебе подарил. И чай с собой бери. Будет тебе и сахар, и торт будет, все будет! Только приходи, – волшебник отошел от зеркала, недоуменно развел руками:

– Вот лентяище! Можно подумать, я его заставляю пешком от своей пещеры к моему дворцу топать, а не волшебным путем прийти. – Олаф сел в кресло, чуток подумал, затем взял со стола посох и несильно стукнул им в пол:

– А подать мне сюда Шута, живо! И чтобы никаких космопуляций!

Тимка чуть не поперхнулся пирожным: откуда-то сверху, из потолка, внезапно вывалился Шут – резиновый надувной человечек, старый Тимкин знакомый – и с ошалелым видом плавно спланировал прямиком на пирожную горку, аккурат на самую ее вершину.

– Гляньте-ка, – с невозмутимым видом сказал Хозяйственный, беря с тарелки очередной пирожок, – какое оригинальное резиновое кушанье объявилось. А ну слезай с продуктов, нечего харч ногами топтать! Я его, может, еще есть буду.

– Я не нарочно, – Шут неловко спрыгнул на пол, – это Олаф меня…

• 1/40
• Следующая