Другая история науки. От Аристотеля до Ньютона - Калюжный Дмитрий Витальевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/178
• Следующая

Эратосфен отрицал учение Архимеда об одинаковых уровнях воды в сообщающихся бассейнах. Он предполагал, что отдельные участки Средиземного моря могут иметь поверхности, расположенные на различной высоте по отношению друг к другу, что и является причиной морских течений.

Обо всем этом известно только со слов Страбона. Он же сообщил о гипотезе, появление которой обусловлено логикой описываемого им самим развития географических представлений. Суть в следующем. После того как Эратосфен предположил, что ойкумена – это небольшой остров среди обширного океана, логичным стал вывод: кроме «нашей» ойкумены должны существовать и другие материки. Склонность к симметрии привела к возникновению гипотезы о четырех массивах суши, отделенных друг от друга океанами и симметрично расположенных по обе стороны «жаркого необитаемого пояса» (вытянутого вдоль экватора).

Согласно Страбону, автором этой гипотезы был глава библиотеки в Пергаме, известный комментатор Гомера – Кратес Малосский. Он изготовил большой глобус для показа плаваний героев Гомера, на котором и изобразил четыре массива суши.

К сожалению, нам неизвестно, насколько можно верить Страбону. Очень похоже, что это средневековый автор, писавший о средневековых же авторах, и подтверждением этому – то, что теория Кратеса Маллосского не была востребована современниками, но оказала сильнейшее влияние на умы… – картографов и писателей Средних веков! Она вызвала негодование отцов христианской церкви, усмотревших в ней семена ереси, поскольку теория подразумевала существование антиподов, о которых ничего не говорится в Библии. А ведь идеи, впервые высказанные задолго до появления христианства, заведомо не могут быть ересью.

Сфера Кратеса стала образцом при изображении державы: шара, разделенного на четыре части и с крестом. Эта сфера с утвержденным на ней крестом была моделью земного шара, и христианнейший василевс ромеев мог не подозревать, что держит в руках языческий «кратесов» глобус с изображением земли антиподов.

Интересно, что римские авторы, которых относят к I веку до н. э. и I веку н. э., хоть и жили, по традиционной хронологии, позже греческих, нигде не приводят цифровых величин размеров Земли, широт тропиков и полярных кругов, протяженности ойкумены и не показывают ее деления на «климаты». Они понимают под широтной природной зональностью преимущественно учение о пяти тепловых поясах, или, точнее, о пяти поясах освещения. Все это показывает более раннее происхождение их воззрений, чем теорий греков.

Византийская картография в том виде, как она выглядит в рамках традиционной хронологии, порождает массу вопросов. Это замечено отнюдь не нами, а специалистами. На Конгрессе византинистов в Москве в 1991 году А. В. Подосинов сделал доклад «Картография в Византии», который представляется нам очень важным.

Вот выдержки из этого доклада.

«Вынесенное в заголовок статьи название звучит несколько парадоксально: оно предполагает систематическое рассмотрение всей картографической продукции на протяжении более чем тысячелетней истории Византийского государства, периодизацию истории картографии, выделение школ, периодов, описание мастерских по изготовлению карт, исследование иностранного влияния на картографическую теорию и практику, изучение творчества отдельных выдающихся картографов и т. д.

Парадокс заключается в том, что мы ничего этого сделать не можем, так как не располагаем почти никакими памятниками картографии византийского происхождения. Встает логичный вопрос – а была ли в Византии вообще картография?»

В 1987 году в США вышел в свет 1-й том фундаментальной «Истории картографии», посвященный доисторической, древневосточной, античной и средневековой картографии Европы и Средиземноморья. Здесь имеется специальная глава под названием «Картография в Византийской империи», которую написал известный английский исследователь Освальд Дилке.

Но эта византийская глава производит несколько странное впечатление. Во-первых, она помещена в античном, а не в следующем, средневековом, разделе. Во-вторых, она непропорционально мала – всего 17 страниц – по сравнению с древнегреческим (70 страниц), римским (60 страниц) или средневековым западноевропейским (более 200 страниц) разделами. Более того, почти половина византийского раздела посвящена картам Птолемея в византийских рукописях «Географии», обнаруженной в XIII веке Максимом Планудом. За вычетом Птолемея (пусть его учение и было важным для Византии) на собственно византийскую проблематику остается только 7–8 страниц (напомним: для западного Средневековья – 200 страниц).

Итак, что же входит в понятие византийской картографии? Освальд Дилке рассматривает собственно четыре памятника: «Космографию» Равеннского Анонима (ок. 700 года),[14] «Христианскую топографию» Косьмы Индикоплова с картами и две мозаичные карты из Мадабы и Никополя (все VI века). Первый памятник не содержит карт и написан на латинском языке, а мозаика из Никополя только с натяжкой может считаться картой. Так что получается, речь идет практически лишь о двух памятниках картографии: о космографических рисунках Косьмы и о карте Святой земли на мозаичном полу христианской церкви в Мадабе, обнаруженной в 1884 году при закладке нового храма.

Мадабская карта изображает Палестину и сопредельные страны. Она несколько вытянута с запада на восток, поэтому Нил изображен текущим в этом направлении, а Палестина и ее северные соседи растянуты по горизонтали. Карта достаточно велика (24 ? 6 м). Ее составитель попытался представить на ней все географические объекты, упоминаемые в Новом Завете и значительную часть мест, о которых говорится в Ветхом Завете. Наименования, не фигурирующие в Писании, даются лишь тогда, когда на карте имеется свободное место. Часто рядом с названием города, селения или реки приводится цитата из Библии, где о них идет речь. Почти все указанные на карте из Мадабы объекты соединены дорогами.

Картограф не соблюдает масштабов, показывая более крупно одни области, мельче – остальные. Особенно крупно даны города. Здесь есть изображения общественных зданий и сооружений, церквей. Автор рисует подробный и точный план Иерусалима, причем если масштаб всей карты в среднем около 1:15000, то Иерусалим дан в масштабе 1:1600. Представлены в изображениях некоторые отдельные загородные здания, особенно церкви.

Карта очень красочна: из разноцветных смальт сложены долины и горы, синими, коричневыми и черными волнистыми линиями изображены морские волны, разноцветны города.

Почему же на протяжении почти тысячи лет византийской истории – от IV до XV века – мы кроме этих образцов ничего не имеем от картографии, будь она практической (сухопутной или морской) или научно-теоретической? В затруднении находится и Освальд Дилке, называя этот факт «парадоксальным».

А. В. Подосинов предлагает несколько объяснений такого парадокса. Или наше знакомство с византийской культурой и ее источниками пока слишком ограничено, и со временем мы сможем обнаружить больше следов картографической активности византийцев. Или византийцы, несмотря на всю преемственность своей науки и культуры от античной, действительно утратили навыки картографирования. А кстати, от Греции и Рима тоже дошло не больше десятка артефактов, половина из которых (если не все) к тому же сохранилась в средневековых копиях.

Дальше А. В. Подосинов пишет:

«На наш взгляд, возможно и третье объяснение, которое заключается в отрицании самого существования картографии в современном ее понимании не только в Византии, но и в античном греко-римском мире, для которого традиционно постулируется значительное развитие картографии. Если первые два объяснения лежат, что называется, на поверхности, то последнее нуждается в дополнительном методическом и фактическом рассмотрении».

Вот с этим мы абсолютно согласны. Необходимо дополнительное рассмотрение проблемы. Отказываясь от рамок, налагаемых традиционной хронологией, мы можем обнаружить, что именно с Византии начинается развитие географии и картографии.

• Предыдущая
• 69/178
• Следующая