Кукловод - Шведов Сергей Владимирович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая

Хозяин, впервые услышавши о своём монархическом прошлом и настоящем, смущённо откашлялся. Но Дальский ему расслабиться не дал и повёл в дом, на ходу расточая комплименты. Следом солидно двинулась вся делегация во главе с Игнатием Львовичем.

– Мы ведь к вам, Михаил Юрьевич, даже не по делу, а за дружеским участием. – Юрий Михайлович, – поправил оплошавшего гостя хозяин. – У вас репутация делового человека, Юрий Михайлович, – продолжал, как ни в чём не бывало, Дальский. – Думаю, что ваши советы в предвыборной компании нашего кандидата Игнатия Львовича будут совсем не лишними.

– Так он кандидат? – разочарование в голосе хозяина было такого накала, что грозило полным провалом столь удачно начавшегося визита.

Юрий Михайлович был явно огорчен открывшейся ему сутью вещей. Это чувствовалось и в ставшей вдруг вальяжной походке, и в небрежном жесте, которым он пригласил гостей садиться. Умные глаза хозяина, скользнув по лицам просителей, вопросительно остановились на Дальском, которого он справедливо выделил как главного в этом маскараде. В воздухе запахло грозой, разоблачением и изгнанием из рая, можно сказать, от самого его порога. Министр финансов Попрыщенко заёрзал на стуле и озабоченно глянул в венецианское зеркало, которое откровенно отразило его физиономию во всём пролетарском блеске. Игнатий Львович совсем потерялся среди окружающей неземной роскоши. Антон Павлович Заслав-Залесский нервно покашливал и готовился сказать очередную глупость, которая окончательно похоронила бы все надежды на возрождение монархии в России.

– Да, спектакль, – сказал Дальский, весело глядя на взгрустнувшего Юрия Михайловича. – А вам что, больше первомайские демонстрации нравятся? В таком случае

я могу вас познакомить с товарищем Крячкиным, первым секретарем обкома партии.

Юрий Михайлович не выразил по поводу предстоящего знакомства восторга, можно даже сказать, что на его лицо набежала тень. Дальский счёл выбранный ход удачным и продолжал с удвоенной энергией:

– Хлеба и зрелищ – это лозунг черни или, выражаясь современным языком, электората ещё со времён Римской империи, и те, кто пренебрегают этим лозунгом, рано или поздно оказываются на свалке истории.

– Я не совсем вас понимаю, господин Дальский, – слегка оживился хозяин. – Что вы, собственно, предлагаете?

– Я предлагаю карнавал, Юрий Михайлович – карнавал для всех, а не только для избранных. Чем хороши были первомайские демонстрации? Да тем, что каждый мог поучаствовать во всеобщем глобальном представлении. А как хорошо смотрелся товарищ Сталин на трибуне мавзолея. Титан, Отец народа и в то же время главный актер разворачивающегося действа. Да спектакль, Юрий Михайлович, но весьма и весьма занимательный для его участников. Спектакль под названием «Строительство коммунизма». Была, конечно, и реальная жизнь, но она протекала где-то там, за кулисами, а за кулисами вообще может происходить чёрт знает что, но пока идёт спектакль это никому не интересно. Все участвуют в грандиозном представлении. Со временем спектакль надоел и главным актёрам и массовке, декорации обветшали и стали рушиться, а вся скопившаяся за многие годы грязь вывалилась наружу. Нынешняя власть, разобрав чужие декорации, не озаботилась обставить и одеть сцену надлежащим образом, актёры мечутся, но текста у них нет, сюжета пьесы не знает никто, каждый молотит всё, что в голову взбредёт. Нет задника, нет кулис – вся грязь летит прямо в зал, и это в стране, где театр для народа значит куда больше, чем скачки для англичан.

– Но вы ведь собираетесь воссоздать монархию? – Ошибаетесь, Юрий Михайлович. Я не идеолог, я художник – я собираюсь поставить спектакль под названием «Возрождение монархии в России» и приглашаю всех поучаствовать в нём. Все мы актёры, Юрий Михайлович, все лицедеи, все играем на публику, а иногда в приступе вдохновения играем и для себя. Вы, Юрий Михайлович, не спрашивали у своих ребят – нужны ли им права человека? Правильно – засмеют, несмотря на то, что вы им деньги платите. Но поиграть им хочется, вот они и играют в крутых. Но ведь так можно далеко зайти, если каждый босяк начнёт играть свой спектакль, расталкивая соседей локтями. Не пришла ли пора позаботиться об общем для всех спектакле, где у каждого будет своя роль, пусть маленькая, но своя. Чтобы люди не метались по сцене, кто во что горазд, а чётко придерживались плана, выработанного опытным режиссёром. Нам требуются декорации, костюмы, яркий свет прожекторов, которые скрыли бы грязь жизни и высветили благородство, любовь к народу отцов-государей.

– Иными словами: если вы не поставите спектакль «Возрождение монархии», то кто-нибудь непременно возьмётся за спектакль «Возрождение Коммуны»?

– Браво, Юрий Михайлович, вы схватываете мою мысль буквально на лету. – Но ведь это всего лишь иллюзия, фантом.

– А вот тут вы глубоко заблуждаетесь, милейший Юрий Михайлович. Нет театра оторванного от жизни. Взгляните на моих ребят: ещё пару часов назад они были самыми заурядными студентами самого заурядного строительного техникума, но я дал им форму, я дал им чин, и случилось чудо превращения. Это уже не ваши шестёрки, Юрий Михайлович, – это офицеры гвардии его величества, не существующего пока в природе. Но как говорится, была бы гвардия, а император найдется. Конечно, если спектакль закончится, они вернутся на круги своя, но если спектакль будет длиться долго, то выданные на прокат мундиры станут их кожей, и эта кожа очень и очень повлияет на их суть. Есть над чем подумать, Юрий Михайлович, не правда ли?

Брылин смотрел на Дальского с нескрываемым восхищением, в глазах его так и читалось: ай да Серёга, ай да сукин сын. Игнатий Львович растерянно хлопал куцыми ресницами. Попрыщенко вытер испарину на лысине – на него речь Дальского произвела сильнейшее впечатление. Молчал даже ошеломлённый чужим красноречием Заслав-Залесский. А Юрий Михайлович задумчиво смотрел на Дальского, и его обутая в забугорный мокасин нога колебалась в такт скачущим в мозгах мыслям. – А вы уверены, что способны поставить столь грандиозный спектакль, уважаемый Сергей Васильевич?

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая