Ты у него одна - Романова Галина Владимировна - Страница 55
- Предыдущая
- 55/61
- Следующая
– Да брось! Брось кривляться! Дружба… В гробу я видал такую дружбу, что вас связывала. Не исчезни тогда эти говенные камни, знаю, какая бы резня началась!
– Эти говенные, как ты изволил выразиться, камни тянут на несколько сотен миллионов рублей, Данилушка. В них мои деньги вложены. И тебе это не хуже моего известно. А потому я хочу, чтобы ты их мне вернул.
«Дядя Гена» старался не замечать, каким алчным заревом полыхнуло в глазах Гарика в тот момент, когда он назвал приблизительную стоимость пропавших бриллиантов. Но зарубочку в мозгу оставил: нельзя такого зверя рядом держать, никак нельзя. При удобном случае…
– С чего такая уверенность, что они у меня? Пять лет назад вы все Эльмиру подозревали. А она оказалась совершенно ни при чем…
– Не совсем ты тут прав, Данилушка, не совсем. – «Дядя Гена» поудобнее устроился, закинул ногу на ногу и начал водить носком ботинка из стороны в сторону. – Мы шли по следу камней, и он, как оказалось, был безошибочным. А что Эльмира была в непосредственной близости, того ты отрицать не смеешь.
– Она об этом не знала.
– Пусть так, но мы-то не ошиблись, высчитав, что камни исчезли из города в тот самый момент, когда Эмма и ее братец покинули родные пенаты. Потом братец очень удачно покинул и ее. Столько лет скрывался. Как же этой непутевой парочке удалось выйти на их след? Не делилась любящая подружка на сей предмет впечатлениями? Нет? А жаль! Скольких пунктов недостает в этой истории, ужас просто! Но одно мне доподлинно известно: Вениамин был убит этой сладкой парочкой. Заманен прелестницей в глухую тайгу якобы для любовного рандеву и убит. Кем из них двоих – богу ведомо, но что они вычистили его тайник – сведения из первых уст.
– А если это ложь? – Данила недоверчиво хмыкнул.
– Нет, нет и еще раз нет. За это могу головой поручиться. Человек перед смертью никогда не лжет. А жена Вениамина – Анна, ныне покойная, знала, что умирает. Врать ей было ни к чему. Так что напряги уж память, Данилушка, и вспомни – куда ты дел камушки? И разойдемся по-хорошему. Просто по-доброму разойдемся…
– Анну убил, значит… – Данила горестно вздохнул. – Сколько крови уже на этих камнях! Не боишься?!
– Патетику оставь, дорогой. – «Дядя Гена» болезненно сморщился, и носок его ботинка заходил пуще прежнего. – Камни у тебя! Отдай!!!
– С чего ты решил, что у меня?! – Данила попытался было возмутиться, но тут же снова скривился от боли, перепоясавшей его. – Черт! Мясники, мать вашу!
– Потому!!! – Он все-таки не выдержал и заорал, дико вращая глазами. Заорал, хотя давал себе слово не делать этого. – Потому что на тебе обрываются все следы! Только на тебе!!! Ленка с Сашкой приехали из Сибири с брюликами. Где-то их хранили до поры. Потом ей, дуре, приспичило влюбиться в тебя. Это в тебя-то!!! Урода чеченского! Ты же дьявол во плоти! Ты всех баб уродуешь. Всех!
– Если вы о своей дочери, то она была зачата таковой, – попытался сострить Данила, но тут же по невидимому сигналу «дяди Гены» получил от Гарика ощутимый удар в зубы.
– Ленка тебе доверилась, и ты ее убил!!! А потом еще убил и Сашку, когда он, не обнаружив камней, сунулся к тебе. Разве не так?! Скажи, что не так!!!
– Не так… Вернее, не совсем так. – Данила сплюнул на пол длинную вязкую струю крови.
– А где я ошибся, дорогой?! Где?!
– Ленку я не убивал. Я не знаю, кто это сделал. Представления не имею! Нашел бы в тот момент, сам бы все жилы вынул.
– А Сашку?! Его тоже, скажешь, не трогал? Последний раз он ушел из моего клуба вместе с тобой. Десяток людей могут это подтвердить. Десяток! Что скажешь на это?!
– Сашку-то… – Данила поднял голову и снова вдруг улыбнулся. Страшной улыбкой, обнажившей его купающиеся в кровавой слюне зубы. – Сашку убил я…
– Все-таки ты?! – «Дядя Гена» уронил закинутую ногу на пол, гулко цокнув по бетонному полу каблуком. – Я все же надеялся… Значит, Сашку ты?!
– Я… Но убил я его не за его претензии ко мне.
– А за что?!
– А за свои к нему. Не у него ко мне, а у меня к нему был базар, понял?! И он мне за него ответил. Все! Я устал…
Глава 25
Гнусная морщинистая физиономия оголтелой старухи еще долго маячила перед глазами Эльмиры. Даже после того, как она покинула душные чертоги квартиры Лизкиной соседки, ей слышался ее зловещий свистящий шепот:
– Убили парня! Точно говорю – убили! Сначала что-то искали, потом его дождались и укокошили, ей-богу, укокошили! Зачем было выносить его в ковре?! Все вышли, а его не было!.. Я тебе почему все это говорю? Потому что знаю, что ты ее подруга!..
Как им всем удавалось распознать ее в раскрашенной, затянутой в кожу кокотке, Эльмира понять не могла. Парик был прилажен намертво да еще косынкой прихвачен. Глаз за темными стеклами очков не видно. Маникюр, макияж – все было не ее, а поди ж ты, все одно узнавали…
Через десять минут общения с вредной старухой в голове у Эльмиры помутилось. Ее начало подташнивать и от спертого воздуха комнаты, и от потной суетливости «доброжелательницы», и от тех новостей, что та ей выкладывала, поминутно приговаривая: «Представляешь?!».
Нет, она не представляла. Ровным счетом не представляла, что могло понадобиться Даниле в квартире ее подруги. И если визит «дяди Гены», прибывшего с упряжкой своих шестерок, имел под собой самые веские, самые животрепещущие основания, то, зачем Данила туда приперся, оставалось для нее загадкой.
Где-то он теперь?! Если верить бабке, то вынесли его отсюда упакованным в турецкий ковер ручной работы, предмет всегдашней гордости ее подруги. А это могло означать одно из двух: либо ее муженек к настоящему моменту ушел в «долину мертвых» (как было бы сказано на языке племени ирокезов), либо томится сейчас по соседству с супругой ее покойного брата.
Второй вариант был предпочтительнее. О первом думать не хотелось. Эльмира просто по-детски гнала из головы саму мысль о том, что Данилы к этому часу просто-напросто может не быть в живых. Она старательно выводила «вдох-выдох», не кусала губы, не прислушивалась к аритмичному перестуку своего сердца и пинала воспоминание о прощании на вокзале, где Данила показался ей слишком уж задумчивым и тоскливым.
«Не время…» – шептала она самой себе. Сейчас совсем не время об этом думать. Не время задаваться вопросом: жив ли он?.. Он не мог вот так по-глупому умереть. Проводить ее, затем притащиться сюда и с идиотской легкостью сыграть в ящик только потому, что кому-то некстати попался на глаза. Нет! Это не про него. Он жив. Он не может умереть, не обняв ее хотя бы еще раз, не сказав, что… что любит ее…
– Скотина! – Эмма сидела на ступеньках в Лизкином подъезде, привалившись головой к жестким прутьям перил, плакала и еле слышно причитала: – Какая же скотина! Зачем… Зачем он сюда приперся?! Что ему было нужно от нее?!
Неожиданно вспомнилось, как пять лет назад она вот так же сидела на ступеньках, вывалившись из Зойкиной квартиры. Сидела, обессилено уронив голову после страшных откровений ее подруги, которая к тому моменту уже выстрелила себе в висок. Сколько просидела, она не помнила. Только потом вдруг раздался стук подъездной двери и чьи-то быстрые шаги. Данила… Он прибежал, чтобы спасти ее. Чтобы вызволить из беды… Это было почти пять лет назад. Сейчас она снова сидит на ступеньках. Другой подъезд. Другая подруга. Другая ситуация, правда, много дерьмовее той – пятилетней давности, потому как спасителя-то больше и нет. Его теперь самого нужно спасать.
«А как?! Господи! Подскажи мне, что нужно сделать?! – Весь ее черно-лиловый макияж давно сбежал по щекам, утонув в воротнике куртки. – Что я могу одна?! Что я против этой стаи?!»
Где-то внизу стукнула подъездная дверь, и тут же загудел лифт. Он шел на подъем. Старуха сказала, что выше никто сейчас не живет. Если он не остановится на втором, значит… Значит, надо делать ноги. С завидной легкостью Эльмира преодолела несколько лестничных пролетов, в пару-тройку прыжков пересекла двор и спустя пятнадцать минут уже ковыряла штукатурку под подоконником в кухне собственной квартиры.
- Предыдущая
- 55/61
- Следующая
