Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик» - Медведева Ирина Борисовна - Страница 40
- Предыдущая
- 40/49
- Следующая
«Он не слышит меня, — подумал юноша. — Не слышит, потому что не хочет слышать. Этот человек никогда не выйдет за рамки своих искаженных представлений».
— Пожалуй, мне стоит вернуться в Европу, — грустно вздохнул англичанин. — Буду там проводить эксперименты до конца своих дней. Такая уж у меня Судьба.
— Я научился говорить на Всеобщем Языке, — сказал Саша. — Я разговаривал с солнцем, ветром и пустыней, но остался тем же самым человеком. Я был удовлетворен жизнью и собой до того, как сделал это, я доволен собой и сейчас. Представь на минуту, что ты заговорил на Всеобщем Языке и получил Философский камень. Ты действительно будешь счастлив? Что ты станешь делать потом?
— Н-не знаю, — запнувшись, пожал плечами англичанин. — Честно, не знаю. Может, стану учить других Всеобщему Языку.
— А зачем?
— Я думаю, что это важно для людей — постичь Всеобщий Язык.
— Зачем навязывать другим свою мечту? Потому что это позволит тебе чувствовать себя важным и нужным? Ты никогда не задумывался над тем, что прежде, чем облагодетельствовать человечество, имеет смысл навести порядок в своей собственной жизни?
— Перестань, — нервно встряхнул головой англичанин. — Твои слова мне неприятны.
— Хочешь, я научу тебя единственному языку, на котором говорит Вселенная? — неожиданно предложил Саша.
— Ты серьезно? — встрепенулся англичанин.
— Если это сделает тебя счастливым, я открою тебе тайну, которая гораздо более проста, чем ты думаешь.
— Я слушаю.
Судорожно переплетя пальцы, англичанин затаил дыхание.
— Единственный универсальный язык, на котором говорит Вселенная — это молчание, — произнес Саша.
— Молчание? Как это — молчание? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду тишину — паузы между звуками. В ней и содержится особый смысл. Звуки не похожи друг на друга, но тишина всегда одна. Вслушиваясь в молчание и заставив замолчать свой собственный ум, ты постигнешь суть вещей. В молчании ты сможешь передать миру все, что пожелаешь. Вот и вся тайна.
— Так просто? — растерянно спросил англичанин.
— Может быть просто, а, может быть, нет, — улыбнулся юноша. — В мире нет однозначных ответов. Именно это и делает его таким прекрасным.
Саша повернулся и, не оглядываясь, зашагал к выходу из барака.
Погруженный в свои мысли англичанин даже не заметил, что остался один.
— Расскажи мне еще об искаженных образах, заводящих человека в тупик, — попросил Саша.
— Эта тема поистине неисчерпаема, — засмеялся Даос. — Читая книги, изучая историю человечества или просто прислушиваясь к разговорам на улице, ты обнаружишь множество ошибочных представлений. В большинстве своем они не приносят ни особой пользы, ни вреда. Наибольший интерес среди таких образов представляют те, что с легкостью проникают в сознание людей, передаваясь от человека к человеку, как заразное заболевание.
— Ты упоминал когда-то, что Воины Жизни учились манипулировать подобными образами, — напомнил Саша. — Как именно их создают и как внедряют в сознание нужных людей?
— Для этого существует множество всевозможных трюков, — сказал Ли. — Один из наиболее простых способов — связать ложное, но привлекательное утверждение с верными или хотя бы правдоподобными. С правдоподобными утверждениями человек соглашается, а затем, увлеченный привлекательностью формы ложного представления, автоматически распространяет возникшее доверие и на него.
— А как привязывать ложные утверждения к истинным? — спросил Саша. — Приведи какой-нибудь пример.
— Помнишь историю с раковиной, описанную в твоем любимом «Алхимике»?
— Конечно, помню. Алхимик поднял с земли раковину и сказал, что когда-то на месте пустыни плескалось море. Потом он протянул раковину Сантьяго, чтобы тот приложил ее к уху, и юноша услышал отдаленный гул прибоя. «Море по-прежнему в этой раковине, ибо оно следует своей Судьбе, — сказал Алхимик. — И оно не покинет ее, пока в пустыне вновь не заплещутся волны».
— Красивый образ, правда? — спросил Ли. — Море, следующее своей Судьбе, остается в раковине. Здесь ложное утверждение прилепляется к истинным, — о том, что на месте пустыни было и когда-нибудь снова будет море, и о том, что раковины шумят. Форма оказывается завлекательной, и читатель попадается на крючок ложного утверждения, что море не покинет раковину, пока в пустыне вновь не заплещутся волны.
— Разве это не так? — удивился Саша. — Море всегда шумит в раковине, если конечно, она не сломана или не заполнена чем-то.
Даос вынул из кармана спирально закрученную ракушку, отливающую изнутри радужным перламутром, и показал ее юноше.
— Сейчас я приложу ее к твоему уху.
— В детстве, прежде чем заснуть, я любил слушать голос моря, — сказал Саша, ощутив прохладу и гладкость изогнутых створок. — У меня была целая коллекция ракушек, и каждая шумела по-своему.
В глазах Ли мелькали насмешливые искорки.
— Но… но эта не шумит! — недоуменно воскликнул Саша. — Почему?
— Возможно, море перестало следовать своей Судьбе? — предположил Ли.
— Нет, так не бывает, — растерялся юноша. — Ракушки всегда шумят! Может, эта раковина испорчена?
— С ней все в порядке. Если хочешь, попробуй еще одну, — порывшись в кармане, Даос приложил к его уху раковину другой формы. — Даже если я принесу сюда все ракушки мира, ты не услышишь в них голос моря. Ты вообще ничего не услышишь.
— Это гипноз? — спросил Саша. — Или какой-то трюк?
— Это реальность, — усмехнулся Ли. — А ответ очень прост. Ракушки не шумят в этой комнате, потому что здесь очень тихо. То, что ты принимал за шум моря, было всего лишь усилением фонового шума. Так что в ракушке Алхимика звучало не море, следующее своей Судьбе, а пустыня, а в твоих ракушках звучал Город. Выходит, громкие слова о том, что море не покинет раковину до тех пор, пока в пустыне вновь не заплещут волны, — не более чем красивый блеф.
Шум моря покидает ракушку, как только наступает тишина. Точно так же искаженные образы покидают ум, когда душа человека погружается в Спокойствие Истинного Отражения. Это и есть Жизнь, а не фантазии о Жизни.
- Предыдущая
- 40/49
- Следующая
