Дело о сумочке авантюристки - Гарднер Эрл Стенли - Страница 6

• Предыдущая
• 6/47
• Следующая

— Я так много слышала о вас, — сказала она с фальшивой улыбкой на губах. — И надеялась когда-нибудь познакомиться с вами. Я читала о всех ваших расследованиях, должна признать, с большим интересом.

— Благодарю вас… — Мейсон хотел было продолжить фразу, но дверь распахнулась и в комнату влетел бледный от ярости Харрингтон Фолкнер.

— Вы знаете, что они мне сказали? — спросил он хриплым от негодования голосом. — Они заявили мне, что нет закона, запрещающего похищение рыбок. Они сказали, что если бы я мог доказать, что посторонние воры проникли в дом, то случившееся можно было бы считать кражей. Но Элмер Карсон владеет третью дела и имеет право приходить в контору, когда пожелает. Если ему вздумалось забрать из конторы моих рыбок, я могу предъявить к нему только гражданский иск для возмещения ущерба. Потом один полицейский имел наглость сказать мне, что сумма компенсации не будет значительной, что на деньги, которые я выплачу адвокату за составление документов, можно купить целую стаю рыбок. Какое возмутительное, непростительное невежество!

— Вы сказали им, что рыбок похитил Элмер Карсон? — спросил Мейсон.

Фолкнер отвел взгляд.

— Ну, я рассказал им обо всех неприятностях, сказал, что у Карсона есть ключ.

— Все окна были закрыты? — спросил Мейсон.

— Все. Кто-то отверткой или стамеской взломал дверь в кухню. К тому же достаточно неумело. Полицейские определили, что дверь была взломана изнутри, более того, сетчатая дверь была заперта на крючок. Кто-то неумело пытался представить все так, будто грабители проникли в дом через черный вход. Но ему не удалось никого провести. Даже я, ничего не понимающий в кражах со взломом, сразу же догадался, как все происходило, едва взглянув на эту дверь.

— Я предупреждал вас — никаких обвинений против Карсона, — сказал Мейсон. — Во-первых, вы сами себя ставите в очень неловкое положение, выдвигая обвинения, которые ничем не можете подкрепить, во-вторых, я практически уверен в том, что полиция умоет руки, узнав, что дело связано с враждой между деловыми партнерами.

— Теперь уж ничего не исправишь, — холодно возразил Фолкнер. — Кроме того, я не уверен, что предлагаемая вами манера поведения лучше всего подходит к данной ситуации. Меня лично во всем этом деле интересует лишь возможность получения назад рыбок, пока не стало слишком поздно. Эти рыбки очень ценны для меня. Я дорожу ими не меньше, чем семьей. Их состояние критическое, мне необходимо вернуть их для того, чтобы вылечить и спасти им жизнь. Вы ничуть не лучше полицейских с вашими наставлениями и предостережениями.

Голос Фолкнера стал скрипучим от нервного напряжения. Казалось, человек, от всего происшедшего, вот-вот впадет в истерику.

— Неужели никто из вас не способен меня понять? Неужели вы не понимаете, что рыбки являются достижением, венчающим мои многолетние опыты? Сидите здесь, ничего не делаете, не можете даже предложить хоть что-нибудь конструктивное. Рыбки больны. Они, быть может, уже умирают! И никто не хочет даже пальцем пошевелить, чтобы помочь мне. Даже пальцем! Сидите и лакаете мое виски, а рыбки умирают!

Жена Фолкнера даже не сдвинулась с места, даже не повернула головы, чтобы посмотреть на мужа. Просто бросила через плечо, словно ребенку:

— Хватит, Харрингтон. Чем можно помочь тебе? Ты сам вызвал полицию, сам все испортил своими разговорами. Быть может, если бы ты пригласил полицейских сюда, предложил им выпить, они бы совсем по-другому посмотрели на происшедшее.

Зазвонил телефон. Фолкнер подошел, снял трубку и прохрипел в микрофон:

— Алло… Да, это он говорит. — Несколько секунд он слушал, ничего не говоря, потом довольная улыбка расплылась по его лицу. — Значит, все в порядке. Дело сделано. Бумаги можем подписать, как только вы их составите… Да, я считаю, что вы должны оплатить их… всю процедуру передачи собственности.

Он помолчал еще несколько секунд и повесил трубку.

Мейсон с любопытством проследил взглядом, как Фолкнер прошел от тумбочки с телефоном и остановился перед Салли Мэдисон.

— Я не позволю себя обворовывать, — объявил он скрипучим голосом.

Только длинные ресницы дрогнули на лице Салли.

— Да?

— Вы пыталась получить с меня деньги, и я предупреждал, что не позволю дурачить себя.

Салли молча попыхивала сигаретой.

— Итак, — торжествующе провозгласил Фолкнер, — я останавливаю платеж по чеку, который вам передал. Я только что заключил сделку с Дэвидом Роулинсом, по которой все его дело переходит ко мне, включая недвижимость, деловые связи, все препараты и изобретения, разработанные как им лично, так и его служащими. — Фолкнер быстро повернулся к Тому Гридли: — Теперь, молодой человек, вы работаете на меня.

Взгляд Салли оставался безмятежным, но голос слегка задрожал:

— Вы не можете так поступить, мистер Фолкнер.

— Уже поступил.

— Изобретение Тома не имеет никакого отношения к бизнесу Роулинса. Он занимался им в свободное от работы время.

— Вздор! Все так говорят. Посмотрим, что скажет по этому поводу судья. А сейчас, девушка, соизвольте вернуть мне чек, который я передал вам сегодня вечером. Я купил все дело менее чем за половину суммы, которую вы у меня вымогали.

Салли упрямо покачала головой.

— Нет, сделка была заключена. Вы оплатили препарат.

— Который вы не имели права продавать. Мне следовало бы арестовать вас за получение денег обманным путем. Вы либо отдадите мне чек, либо я остановлю платежи по нему.

— Послушай, Салли, — вмешался Том Гридли, — сумма не настолько велика, чтобы…

Фолкнер быстро повернулся к нему.

— Не настолько велика, молодой человек? Так вы говорите о…

Он внезапно замолчал, но непроизнесенными словами мужа заинтересовалась миссис Фолкнер.

— Продолжай, мой милый. Назови сумму. Мне не терпится узнать, сколько ты ей отвалил.

Фолкнер бросил на нее сердитый взгляд и грубо буркнул:

— Если тебе так уж не терпится узнать, речь идет о пяти тысячах долларов.

— Пять тысяч долларов! — воскликнул Том Гридли. — А я сказал Салли продать все за… — Он перехватил злобный взгляд Салли и замолчал на полуслове.

Пол Дрейк быстро допил виски, заметив, что Мейсон отставил стакан, поднялся с кресла и подошел к Фолкнеру.

— Мне кажется, — тихо сказал Дрейк Делле Стрит, с удивлением наблюдавшей за Мейсоном, — что мы вынуждены будем сейчас уйти. А виски было превосходным, не хотелось оставлять его.

— Думаю, — сказал Мейсон Фолкнеру, — нет необходимости докучать вам своим присутствием. Ваше дело ни в малейшей степени меня не интересует, вы ничего не должны мне за предварительное расследование.

— Не судите его столь строго, — вмешалась в разговор миссис Фолкнер. — Он весь — комок нервов.

Мейсон поклонился.

— А если он станет моим клиент, — сказал адвокат, — то в комок нервов превращусь я.

Мейсон в пижаме и домашнем халате, развалился в удобном кресле. Стоявший рядом торшер мягко освещал книгу в его руке. Зазвонил телефон.

Только Пол Дрейк и Делла Стрит знали этот номер. Поэтому Мейсон быстро закрыл книгу, снял трубку и произнес:

— Алло.

Из трубки раздался голос Дрейка.

— Помнишь ту вымогательницу, Перри?

— С которой мы встретились в ресторане?

— Именно.

— Чем она тебя заинтересовала?

— Ей почему-то потребовалось срочно связаться с тобой. Она умоляет меня дать ей твой номер.

— А где она сейчас?

— Звонит мне по другому телефону.

— Что ей нужно?

— Понятия не имею, но она, несомненно, считает свое дело чрезвычайно срочным.

— У же одиннадцатый час, Пол.

— Я знаю, но она слезно просит у меня разрешения поговорить с тобой.

— А до утра ее дело не может подождать?

— Говорит, что нет, что дело чрезвычайной важности. Меня ей удалось уговорить, иначе я не позвонил бы тебе.

— Узнай номер, по которому я мог бы с ней связаться.

— Уже узнал. Карандаш под рукой?

• Предыдущая
• 6/47
• Следующая