Витязи в шкурах - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 45
- Предыдущая
- 45/61
- Следующая
– Выключи свет и зажги свечу. Сиди тихо, пока я буду читать вслух. Когда увидишь… – Дуня запнулась. – Ты поймешь, когда меня можно спрашивать. Я, когда закончу, ничего не вспомню. Только не кричи громко! Я впервые это делаю и не знаю, чем может кончиться…
– Да все равно чем!.. – пробормотала Рита, торопливо выполняя сказанное. Затем она села напротив подруги и затихла.
Дуня достала из сумки бутылочку с каким-то темным отваром, отпила раз, затем, немного подождав, еще. Спрятала бутылочку и раскрыла книгу. Некоторое время она сидела, не двигаясь, сосредоточенно глядя на язычок пламени, пляшущий на фитильке свечи. Затем склонилась над книгой и стала читать вслух. Негромко, так что Рита не могла разобрать. Читая, Дуня раскачивалась, все быстрее и быстрее, голос ее стал звучать громче. Теперь она уже не смотрела в книгу. Внезапно Дуня перестала раскачиваться, взгляд ее остановился на Рите, и та, вся похолодев, поняла, что подруга ее не видит. Рите стало страшно.
– Темно… – вдруг сказала Дуня странным низким голосом. Он словно шел у нее из груди. – Ночь…
– Видишь их? – спросила Рита, преодолевая страх.
– Костры… – продолжила Дуня. – Костры горят. Возле костров люди. Спят… Не все. Двор, большой двор.
– Дом есть? Какой он?
– Стена. Высокая, верхнего края не видно. Стена сложена из бревен…
– Какие бревна? – недоуменно сказала Рита. – В горах на юге не рубят дома из бревен, тем более – стены. Там леса нет!
Дуня не ответила. Сидела неподвижно, глядя сквозь Риту, – холодные мурашки побежали по спине женщины.
– Люди… Люди идут, – равнодушно сказала Дуня. – Четверо. Двое несут мешки. Большие…
– Что за мешки? – шепнула Рита, холодея.
– Легкие – людям не тяжело. Они кладут их под стеной и уходят. Двое остаются. Один из них высокий, в кольчуге, второй пониже, широкий в плечах…
– Кто они?
– Стоят спиной. Поворачиваются… Темно, видно плохо. Пламя костра рядом вспыхнуло… Это Аким и Кузьма.
Рита тоненько ойкнула и тут же испуганно зажала рот ладонью.
– Они похудели, – продолжила Дуня, – и странно одеты. Какие-то холщовые штаны и сапоги. Рубахи до колен… Садятся на мешки. Кузьма неловко держит перед собой левую руку, она у него болит…
– Господи! – вскрикнула Рита и схватила Дуню за плечи. Та вздрогнула, и взгляд ее стал осмысленным.
– Ты видишь их?
– Кого? – вяло спросила Дуня, недоуменно глядя на подругу.
– Кузьму и Акима?
– Где?..
Рита расстроено умолкла. Дуня вдруг зевнула и закрыла глаза.
– Спать хочется…
– Идем! – Рита подняла ее со стула и, придерживая за плечи, повела в зал. Там Дуня мешком повалилась на диван – Рита едва успела подложить ей под голову подушку.
Укрыв подругу пледом, Рита зашла в кухню и трясущимися руками достала сигарету из пачки.
– Живы! – прошептала, глотая слезы. – Живы… Но что за бревенчатая стена? Где они?..
Глава пятнадцатая
Двое, лежавшие на мешках с сеном под стеной, разговаривали вполголоса: вверх, на забрало, доносилось лишь трудно различимое бормотание. Часовой склонился ниже – не разобрать. Вздохнул – интересно было бы послушать, и повернулся к заборолу. На пойме, накрытой ночной темнотой, всюду, сколько хватало взгляда, горели половецкие костры – враг не дремал.
– Свежо! – поежившись, сказал Вольга, ворочаясь на своем мешке. – Может, пойдем в дом?
– Там не повернуться и дух – с ног сшибает! – возразил Кузьма. – Народу из посада набежало, а с водой худо – давно без бани. Здесь лучше. Воздух свежий, звездочки на небе… Усну скорее.
– Плечо болит?
– Ноет. Наконечник глубоко вошел.
– Выпей медовой!
– Всю в госпиталь отдал. Раненых много – потяжелее меня.
– Нагони еще!
– Меланья, когда за стены перебирались, забыла впопыхах аппарат. Сгорел. Придется заново…
– Терпи тогда… Сам рану шил?
– Неудобно одной рукой. Марфуша штопала. Талантливая девочка, у нас бы классным хирургом стала. Ты ее не обижай.
– Ее обидишь! Характерец! Что не по ней, заехать может. Плевать, что ты воевода!
– С ранеными надо строго… Я вот думаю: третий раз я эту шкуру надеваю – и каждый раз на мне рвут. В подвале два года тому оборотень располосовал от ключицы до подмышки. Потом бандюк в пещере из пистолета чуть голову не прострелил – пуля темя оцарапала. Сейчас половец копьем достал… Когда-нибудь кончится плохо.
– Не бери в голову! Главное – жив!
– И опять ты выручаешь. До пенсии не рассчитаться!
– Ты бы не помог?
– Кто знает… Зачем в шкуру полез?
– Вы долго возились. Мы здесь ждали, ждали – все глаза проглядели. Я уж решил, что все, накрылась спецгруппа… Решил сам дело закончить. Только выбрались с Васильком из города, смотрю: фейерверк! Потом вы показались с погоней…
– Смельчаки!
– Это вы с Микулой… Как ты догадался боезапас уничтожить?
– От отчаяния. У орудия охрана стояла.
– Потом убежала с испугу. Когда половецкий лагерь загорелся, наши вышли за стены и спокойно сожгли установку. Облили ее маслом…
– Я же к ней две шереширы с напалмом принес!
– Не увидели, наверное. Какая разница?! Не пригодятся шереширы, если и уцелели. Теперь у половцев ни орудия, ни ракет.
– Но они-то уходят!
– Странно. После той суматохи, что вы с Микулой устроили… Ой, что там творилось в лагере! Красота! Ракеты летают, рвутся, кибитки половецкие горят, люди – тоже… Зарево – в полнеба! У нас весь город, мне рассказывали, на стены выбежал смотреть. Михн с Улебом пытались не пускать, да только где там! Люди плясали прямо на забрале. Думали, наутро половцы уйдут.
– Готовят они что-то.
– Что могут? На стены лезть? Так у них ни лестниц, ни фашин – ров забрасывать. Только забор на сгоревшем посаде.
– Вот это тревожнее всего. Когда непонятно.
– Уточни.
– Я видел его…
– Цечоева?
– Именно. Бандюка, что мне отметину на темечке сделал. Одет по-другому и странный какой-то, но это он.
– Уверен?
– Был от меня, как ты сейчас. Долго смотрели друг друга… И раньше, когда они устроили ракетную атаку на острог, не сомневался – его рук дело, но прошлой ночью убедился воочию. Пробрался он все-таки следом за нами. Все эти шереширы, упавшие городницы в Римове…
– Освоился, гнида… Я б его загрыз! Не посмотрел бы, что после этого в оборотни!
– Микула хорошо приложил его палкой – лег он. Рядом повозки с шереширами рвались… – задумчиво сказал Кузьма. – Может, в этот раз?..
– Даже, если нет, то на новое орудие и шереширы у них уйдет много времени. Тудор подойдет раньше.
– Твои б слова да богу в уши!
– Сомневаешься?
– Кто мне говорил, что Цечоева по стенкам пещеры размазало, и беспокоиться не о чем?
Вольга сконфуженно умолк.
– Вот что интересно, – помолчав, произнес Кузьма. – Он меня не узнал.
– Тебя и мама родная не узнала бы!
– Мама – да. А он меня видел раньше. В двух шагах был… Мы ему помешали тогда в пещере, сорвали все замыслы, затащили сюда… А он смотрел на меня, как на дворовую собаку.
– Может, забыл?
– Такое не забывается…
Вольга хотел что-то сказать, но внезапно послышавшийся шорох прервал их разговор. Вольга насторожился и кошкой извернулся к стене. Из щели в стене между двумя городницами внезапно показалась голова. Вольга коршуном бросился к ней и одним рывком вытащил неосторожного шпиона, вскинул вверх. Шпион тоненько ойкнул и задрыгал в воздухе босыми ногами.
– Ты кто?
– Степка…
– Я тебя уже видел, – задумчиво произнес Вольга, опуская мальчика на землю. Тот, почуяв под ногами опору, рванулся бежать, но Вольга крепко держал его за плечо. – Откуда и зачем? Отвечай!
Вместо ответа Степка отчаянно завел.
– Перепугал пацаненка насмерть! – Кузьма слез с мешка и присел перед Степкой на корточки. Тот сразу утих, только задавленно всхлипывал. – Ты нас боишься?
Мальчик кивнул.
– Почему?
– Васька говорил, что хорт человека пополам перекусывает. А ты – хорт!
- Предыдущая
- 45/61
- Следующая
