Жена напрокат - Санжаровский Анатолий Никифорович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/40
- Следующая
– Братьев нет! – кидает поверх шляп и косынок продавщица. – Остались одни сестрицы.
На Перовской стоят мои братья!
Но они по ту сторону замка, я по эту. Обед! Откроют минут через двадцать.
Мучительней минут я не знал в жизни.
Возле замка уже кипел кой-какой народец.
Я сделал братишечкам ручкой. Ку-ку, я здесь! – и, не сводя с них сладкого взгляда, потиху бочком, бочком протёрся к замку.
Минимум наш!
И максимум приголубим. В жизни главное первым подбежать к кассе. Первый у кассы будет как следствие первый у продавца!
Наконец-то я держу братьев!
Но…
Не пойму чувства. Мне и радостно и не очень.
Уж больно братушки в какой-то тусклой, жёлто-грязной одёжке.
У нас на кухне стены покрыты красной краской. Мы и собираем книги строго под цвет кухни.
– А подайте, – говорю, – мне тот экземплярчик. Красный. С витрины.
– Бракованный экземпляр.
– Ну дайте другой. Только не этот… По ребру листы будто голодная мышь погрызла…
– Те экземпляры, – сонная молодая бабёха, не поворачиваясь к горке книг за стеклом на полке, повела к ним рукой, – ещё хуже.
Мне уже легче. Оказывается, досталась мне лучшая книга. С самой витрины! Цени!
Я аккуратненько её в мешок в целлофановый. Мешок – в тёмно-красную сумку, заляпанную конопушками. Под прижим на задний багажник и во весь дух домой!
Братья – за мной!
И в наше оконце блеснуло солнце! То-то дома будет коктейль!
Гордыня манит потрогать, погладить своё богатство.
На ходу изогнулся колесом, лап-лап по багажнику.
Пусто!
Я остановился и помертвел. Сумки с братьями нет и в помине. О господи!
На всю прыть назад!
Не до правил. Дую по левой, запретной стороне. Где-то здесь посеял!.. Наткнусь с секунды на секунду… И трёх же минут не ехал!
До магазина уже с сотню шагов.
Дальше не могла выпасть. Это где-то здесь посеял… Посеять посеял, а всходов что-то и не видать…
На остановке всех ближе ко мне крупный, медвежеватый малый.
– Не видели, красную сумку тут никто не поднимал?
– Поднимали. Две женщины… У них ещё две сумки. Полные.
– Где они?
– А я как-то и безо внимания… Не то шатнулись в «Молоко». Не то марахнули за аптеку… В булочную… Или в кондитерскую…
Поймай ветра в поле!
Молочный за спиной остановки. Аптека наискосок по тот бок. Булочная за аптекой совсем на другой улице.
В «Молоке» народу, как колосу в урожайный год. Потоптался-потоптался я у порожка и, сломя голову, – в булочную. В булочной всего три старушки. Сумки пустые.
В кулинарии безразмерная очередища.
Похоже, я так угорело пялился на сумки на столе для укладки купленных продуктов, что невесть откуда из недр очереди выпнулся мужик-тумба и толсто закрыл их собой.
Прожёг глазами по сумкам в руках очереди. Медленно поспешая, люди принялись заносить сумки с видимой мне стороны за себя.
Ну кто? Кто позарился на моих братцев? Ну кто изо всей этой а капеллы?
Я снова к малому. Слава Богу, автобуса его всё нет.
– Слышь, да какие эти женщины из себя?
– Одна старая. Другая вроде молодая, как бы не дочь. Одеты вот в такое, – охлопывает себя по тёмно-коричневой куртке. – Вот в таких тарахтушках. А у дочки даже с капюшоном.
Изо всех рысей я по старому маршруту.
«Молоко».
Булочная.
Кулинария.
Ничего похожего.
Нет, надо взять под контроль идущих по две…
А если они угадали мой ход и прошмыгнут мимо по одной?
Я потерянно торчу на остановке. Не знаю, что и придумать.
А вдруг они за домом? Прячутся?
Глазом не мелькнуть, как я во весь мах облетел дом.
Пусто.
Эх, человеческая доброта!.. Только и читаешь про тебя в газетах. Вернули кошелек. Вернули через бюро находок зонтик. Вернули жену… Мужа…
Но неужели нельзя вернуть братьев? Они же мои…
Я столько копил эту дурацкую макулатуру. Ночь не спал… Сон какой видел!.. С трёх караулил приемный пункт!.. Первый ворвался штурмом в магазин!.. Я!..
Что я да я?!
Может, у магазина на сучке висит сумка моя. С моими братьями. А я тут разъякался!
Я к магазину.
Цепко обшариваю деревья. Голые. Без сумки.
Из магазина выкатывается довольный мужичонка с красными братьями под мышкой.
Какое коварство!
Сонная продавщица мне пела, что все остальные экземпляры хуже моего. А тут – красные! При мне красных и не было на виду!
«Человек несправедлив! Если кто-то взял моё, то почему я не могу взять чьё-то?»
Первое несвалимое желание – выдернуть у клопика братьев с лёта.
До мужичка шагов пять. Их мне хватает произвести кое-какие расчёты. У меня велик, у него «Москвич»… Берётся за ручку… Не годится… Слабо`! Живо накроет калошкой!
У меня достает мужества пройти мимо садящегося в машину типуса с красными братьями и не вырвать их.
Я тащусь нога за ногу к углу аптеки. Тупо пялюсь на булочную. На кулинарию. Кто? Кто изо всех этих снующих мимо женщин?
Непостижимо…
Где-то в радиусе, может, ста метров лежат мои братья в чьей-то авоське рядом с пакетами молока, шницеля и не подозревают, как я убиваюсь по ним. Нет, я не вернусь домой с голыми руками! Без братьев мне нет домой пути! Ну как это придти ни с чем? А братья-то были! Вот этими руками платил за них два пятьдесят! За макулатуру отвалил сорок копеек. Минусуй сорок. Два десять чистого убытку. Да разве в два десять уберёшь все мои казни? Не-ет! Я вернусь домой только с братьями!
Я намётом в булочную. Гоню косые взгляды в сумки. Люди ужимаются, сторонятся…
Неужели без братьев возвращаться? Без родственничков?!
Может, наведаться ещё в кулинарию? А что там? Был… Напрасные хлопоты…
Но все же поталкиваю велик к кулинарии. Опало захожу. Так, на всякий случай. Захожу и столбенею.
Дева в коричневом пальто, в красной косынке с вызовом, очень даже импозантно читает у окна, на виду у всей безразмерной очереди, какую-то тяжёлую книжку. Я не вижу обложки, но сразу учуял – моя!
И в бешенстве вырвал!
Вилюшка хищневато вскинула изумлённые глаза тигрицы в синих обводках.
– Что вы рвёте из рук?
– Книгу!
– Да как вы смеете?!
– Смею! Своё рву! Своих братьев!
– Что, только у вас могут быть братья? – аврально взметнулась спесивая фуфыня. И совсем беспардонно глаза в глаза: – Мы честно сдали макулатуру! Честно купили!
– Купили? Да ещё честно? – сощурил я тоже глаза. – На дороге? Это мои, к вашему сведению, братья. Вот вмятины! Вот!! – тычу в шероховатые щербины на ребре книги. – Вот! Вот!..
Очередь очнулась. С млеющим любопытством уставилась на нас.
Дева панически бледнеет. Лицо у неё бр-р! Худое. Вытянутое. В веснушках. Веснушчатая крыса!
– Мы вам кричали, а вы поехали… – сломленно бормочет.
– Мысленно кричали?… Что же берёте то, что не клали? Для других чужое добро страхом огорожено, а для вас мёдом обмазано?
Смешанно-наглая усмешка:
– Не мы… Так взяли бы другие…
Свои грязно-жёлтые сказки я поменял в магазине на красные.
Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Домой я скакал мимо кулинарии и увидел веснушчатую крыску с матушкой. Крыска не казалась мне больше крыской, а чем-то напоминала не то Джоконду, не то её сестру. Или подругу. Или подругу подруги…
Я счастливо вскинул свою красную книгу, как флаг, победно замахал ею широко над головой. Смотрите, любуйтесь! Обменяли!!!
И проскандировал трижды:
– Спа-си-бо! Спа си-бо!! Спа-си-бо!!!
Ей-же-ей, поблагодарить следовало. Ведь вернись я из магазина безо всяких приключений, у меня б никогда не было этих сказок именно в красивом, в красном переплёте.
А дома холодом осыпала меня с голубой полки мёртвая, пугающая пустота – открылась сегодня ночью, когда я, ёлка с палкой, с горячих глаз махнул в макулатуру те разновёхонькие четыре тома.
Радость во мне притухла, приувяла, и я уже полуторжественно, полускорбно выставил сказки посреди вольного простора.
- Предыдущая
- 26/40
- Следующая
