Ночь с роскошной изменницей - Романова Галина Владимировна - Страница 47
- Предыдущая
- 47/57
- Следующая
– Не знаю, – с иронией кивнула Соня.
Она и правда всю свою сознательную жизнь прожила законопослушной гражданкой и пользовалась либо собственным свидетельством о рождении, либо паспортом – когда ей его выдали. Мысль – жить под чужим именем – никогда даже в голову ей не приходила.
– А вот Таньке твоей пришла! – хихикнул Дворников и тут же захныкал: – Софи! Ну, чего ты вечно так вкусно и так мало готовишь?! Я не наелся!
Соня вздохнула и полезла в холодильник за колбасой. Накромсала «докторскую», не дожидаясь очередной волны недовольства, присовокупила к колбасе еще пару банок пива.
– Отлично! – Дворников зацепил первый кусок и, игнорируя предложенный ломоть хлеба, отправил колбасу в рот, свернув аккуратным рулончиком. – Так вот, слушай дальше… Парень этот привел Таньку и попросил сделать ей… загранпаспорт.
– Загранпаспорт?! А почему именно… Ты хочешь сказать?!. – Бледность полезла на лицо, неприятно холодя кожу. – Ты хочешь сказать, что этим парнем был Никита?!
– Да, Софи, да, да, да!!! – Макс даже пальцами защелкал, как кастаньетами, довольный произведенным на нее впечатлением. – Это был твой милый, ненаглядный Никитушка! Именно он приходил с Танькой.
– А может… Может, ты ошибаешься?! Может, это был кто-то другой, а ты просто хочешь подтасовать факты?! Я же тебя знаю, Дворников! Ты способен и не на такое и…
– Не может! Он узнал его по этой вот фотографии. – И Макс достал из заднего кармана дряхлых джинсов ту самую фотографию, где эти двое, кажется, украдкой от нее целовались в заснеженном голом лесу. Когда-то успел стащить, мерзавец. – Он его узнал, этот паспортоваятель! И Таньку узнал, и Никитушку. Говорю же, профессионал никогда своей работы не забудет. Тем более заграничную ксиву. Это работа, знаешь, какого уровня!
– И что дальше?
То, что рассказывал ей сейчас Макс, было чудовищным, страшным и до непереносимости болезненным.
Они ее предали?! Они оба ее предали?!
Сначала Никита пришел к ней и, волнуясь, потея, бледнея, сообщил о своем намерении выдвигаться в Германию в одиночестве. То есть одиночество предполагало конкретно ее неприсутствие.
Потом подруга…
Татьяна тоже выглядела если не бледной и взволнованной при последней их встрече, то потерянной точно. А может, это чувство вины ее глодало?! Может, глядя в расстроенное лицо своей лучшей подруги и слушая ее рассказ о том, как Никита ее бросил, она мучилась раскаянием?!
Как гадко!!! Как гадко и подло они поступили с ней. Но она – это одно, она всего лишь брошенная невеста и преданная подруга. Такое случается на каждом шагу. А Анна Васильевна?! Как Таня могла так поступить с матерью?! Ведь было столько горя, столько слез и отчаяния. И пока они ее оплакивали, искали, отчаивались и снова оплакивали, она тем временем преспокойно жила себе в Германии с Никитой и наслаждалась стабильным счастьем под безоблачным немецким небом.
Соня встала и отошла от стола к окну, чтобы Максу не удалось увидеть, как в судорогах корчится ее лицо. Но тому и видеть было необязательно. На мгновение прекратив жевать, он воскликнул со вздохом сочувствия:
– Ты поплачь, Софи, если тебе так хочется. Или просто покричи, можешь даже на меня, я не обижусь. Я все пойму, я же умный.
– Да?! Поймешь?!
Он знал, как ее подстегнуть, знал, ирод, душезнайка! Знал, как зацепить ее, чтобы она начала орать, реветь, стучать кулаками по столу так, что ему пришлось придерживать тарелку с колбасой руками.
– Я здесь!!! – задыхалась она, бегая по кухне и теряя на ходу тапки. – Я здесь ночей не спала первые полтора года! Я от каждого телефонного звонка вздрагивала, я корчилась от боли, когда представляла ее мертвой! Я… Я любила ее, эту тварь!!! Я верила ей, а она!!! Так предать!.. Макс, так предать может только…
И Соня снова металась между окном, столом, газовой плитой и дверью в кухню. Кричала, материлась, сглатывала злые беспомощные слезы, колотила кулаками по столу и снова кричала.
Дворникова ее неистовство ничуть не испугало, а, наоборот, кажется, удовлетворило. Нормальная человеческая реакция на подлость, что же тут такого!
Он поддакивал, жевал, ухмылялся и как-то уж очень плотоядно посматривал в ее сторону время от времени. Заподозрила неладное Соня, когда тот закрыл лицо кухонным полотенцем и начал мелко хихикать, вздрагивая всем своим худым длинным телом.
– Что?! Что-то есть еще, да? Я угадала? Главный козырь у тебя в рукаве, Макс? Говори! – И она не хотела быть грубой, да шарахнула Дворникова с силой по макушке.
Тот притворно заохал, вогнал голову в плечи, загородился от нее руками и, не переставая хихикать, проговорил с гортанным бульканьем:
– Так получается, Софи, что ты снова по уши в дерьме! Кругом, целиком и полностью! Тебя прямо сейчас можно брать за шиворот и тащить в околоток!
– К-как?.. Ты чего мелешь, идиот совсем, да???
Она попятилась от него к стене, споткнулась о свои же тапки и едва удержалась на ногах. Спасибо Максу, спохватился. Подскочил с места, ухватил ее за локоток. Довел до табуретки, усадил с заботливостью сестры милосердия и при этом вполне нормальным серьезным голосом обронил:
– Я ничего не мелю, Софи. Дело – дрянь.
– Ты можешь объяснить, в чем дело? – Она со стуком поставила локти на стол и спрятала лицо в ладонях. – Говори, что?! Добивай меня, чего уж!
– Какое-то время назад у этого паспортного мастера побывала некая молодая особа, тоже очень живо интересующаяся личностью Татьяны.
– Как это?!
Перед глазами крутились огромные оранжевые круги, множась, наползая друг на друга и заслоняя собой весь белый свет.
– Я там не была! Я везде только с тобой, Макс, ты же знаешь и…
– Прекрати оправдываться, дорогая. – Его широкая узловатая ладонь похлопала ее по лопаткам. – Я-то тебе верю, а вот менты… Им же ничего не стоит подтасовать факты. Раз ты искала, раз нашла, значит, ты и пришила.
– Так, остановись сейчас же! – прикрикнула на него Соня, поняв, что того понесло то ли от пива, то ли от эйфории успешно проведенной операции. – Остановись! При чем тут искала и убила?! Как это может соприкасаться, объясни?
– Курить у тебя, конечно же, нельзя, – вздохнул тот с печалью, похлопав себя по карманам. – Ладно, обойдусь без сигареты… А точка соприкосновения вот в чем…
И он рассказал ей то, что узнал у пожилого подпольного мастера по фальшивым документам. Попутно сопроводив свой рассказ комментариями, которые Соня и хотела бы, да не смогла не признать логичными.
Татьяной, оказывается, интересовались не только они. Ею интересовалась еще какая-то молодая женщина. И интересовалась не конкретно личностью Сочельниковой, а тем, под каким именем та прибыла в город где-то месяцев шесть-семь назад из Германии.
– Ты хочешь сказать, что она была у этого фальшиводокументщика полгода назад?
– Нет, дорогая! Месяц или что-то около того, мужик точно не помнит, в книге посещений отметок не делал. У него и книги-то такой не имеется. Имеется лишь славная зрительная память и просто память. – Макс засновал с чайником по кухне, кофе ему, видите ли, захотелось нестерпимо. – Вот эта память и подтолкнула его рассказать о странном визите.
– Цель визита дама огласила?
– А как же! Ее непременно интересовали имя и фамилия девушки, изображенной на фотографии.
– И как все же имя, за которым скрывалась Таня?
– Вера Лиценкова. Она уехала в Германию с паспортом на имя Веры Ивановны Лиценковой.
– А что за фотография?
– Ох, какой хороший вопрос, Софи! Я восхищен тобой, дорогая.
Макс, скотина, все же не сдержался и прикурил прямо от газовой горелки. Увидел ее неодобрительно сдвинутые брови, тут же подскочил к окну, отдернул занавеску и высунулся в открытую форточку почти по плечи.
– Так что было на фотографии? – не выдержала Соня томительного перекура, сопровождающегося смачным причмокиванием, постаныванием и дрыганьем ногами.
Мучитель ответил не сразу. Прежде вытянул сигарету почти до самого фильтра, выбросил ее, запустив щелчком от окна подальше. Проследил, куда упадет. И лишь тогда снова уселся к столу, глянув на Соню строго и с неодобрением.
- Предыдущая
- 47/57
- Следующая
