Дело о королеве красоты - Гарднер Эрл Стенли - Страница 16

• Предыдущая
• 16/34
• Следующая

– У меня есть свидетельница. Медсестра из больницы в Сан-Франциско.

– Вы считаете, что медсестра может помнить это событие, произошедшее двадцать лет назад? Ведь она имела дело с тысячами и тысячами новорожденных.

– Вы считаете это невозможным?

– Откровенно говоря, да.

– В таком случае я расскажу вам о сопутствующих обстоятельствах, и вы поймете, что это все возможно.

– Какие же это обстоятельства?

– Эта сестра начала работать в больнице как раз в тот день, когда меня туда поместили. Не забывайте, что я легла в больницу под именем Белинды Байрд и, естественно, сказала, что мне двадцать девять лет, то есть назвала возраст миссис Байрд. А мне в то время было только девятнадцать. Никто не обратил внимания на эту деталь, кроме этой сестры, которая заполняла историю моей болезни и обратила внимание на возраст. Сестра подумала, что в документах допущена ошибка, и пришла ко мне, чтобы исправить ее.

– Как ее зовут? – спросил Мейсон.

– Агнес Берлингтон.

– Итак! Она пришла к вам до рождения ребенка?

– Да.

– И спросила, не допущена ли ошибка в документах относительно вашего возраста?

– Да.

– Что вы ей ответили?

– Я ответила, что никакой ошибки в документах нет, что я выгляжу намного моложе, чем есть на самом деле.

– И что она ответила?

– Она ответила: «Чепуха!»

– Это не причина, чтобы запомнить вас на всю жизнь.

– Тем не менее она запомнила. Я уже говорила с ней.

– Говорили с ней?

– Да.

– Где она сейчас живет?

– Здесь, в Лос-Анджелесе. Она все еще продолжает работать медсестрой.

– Когда вы с ней говорили?

– Совсем недавно. Эта Агнес Берлингтон чертовски ловка. Своего не упустит. Не забывайте, что я лежала в больнице под именем Белинды Байрд и что ребенок, который родился, был назван Уайт Байрд. Естественно, я была вынуждена назвать точный адрес супругов Байрд, чтобы свидетельство о рождении ребенка было оформлено по всем правилам… Ну так вот, Агнес Берлингтон выждала какое-то время, а потом наведалась ко мне и заявила, что помнит меня, когда я лежала в больнице под именем Белинды Байрд. И она знает, что ребенок, зарегистрированный на имя супругов Байрд, на самом деле является моим незаконным ребенком.

– Зачем ей это было нужно? – спросил Мейсон.

– А как вы думаете? Чтобы получить деньги за молчание. Она оказалась опытной, даже профессиональной шантажисткой. У медицинских сестер вообще очень много возможностей для шантажа, если они, конечно, хотят ими воспользоваться, а эта Агнес Берлингтон нигде ничего не упускала.

– Сейчас она живет здесь, в Лос-Анджелесе?

– Да. У нее милый домик… Знаете, такой – на две семьи. Когда хочет, работает. У нее отличная машина и масса возможностей раздобыть деньги, когда она в них нуждается.

– И сколько же она из вас выкачала? – спросил Мейсон.

– Не очень много. У нее есть причины действовать осторожно. Она появляется, просит две-три сотни долларов, потом исчезает на год, затем появляется снова и снова просит пару сотен. И она всегда мила и дружелюбна.

– Значит, она помнит вас, – сказал Мейсон.

– Еще бы! Кроме того, у нее есть эта… как она называется? Ах да, 35-миллиметровая камера. И она снимала меня еще в больнице. Я тогда, правда, ничего об этом не знала, но она сказала мне об этом.

– Она показывала вам эти снимки?

– Нет.

– А вы не думаете, что она вас обманывает?

– Нет, мне кажется, они у нее действительно есть.

Мейсон задумчиво сказал:

– Вы платили деньги шантажистке, чтобы она хранила вашу тайну, а теперь хотите сами ее раскрыть?

– А почему бы нет? – удивилась Эллен Эйдер. – Байрды погибли в автомобильной катастрофе. Хармен Хаслетт погиб в море. И мой сын является теперь единственным наследником фирмы и двухмиллионного состояния. Ради сына я готова на все, мистер Мейсон. Уайт очень горевал, когда Байрды погибли. Они оставили ему кое-какие деньги. Но все равно он какой-то не приспособленный к жизни. А если бы он получил такое состояние, он бы мог твердо встать на ноги.

– Он может встать на ноги и другим путем, – ответил Мейсон.

– Нет, нет, только не Уайт! – ответила женщина. – Сейчас у него нет никакой почвы под ногами. Поверьте мне, все было бы не так, будь Байрды еще живы… Но они умерли и оставили ему немного денег… Нет, мистер Мейсон, я все обдумала, прежде чем прийти к вам.

– Понятно! – ответил тот. – И чего вы ждете от меня?

– Я хочу, чтобы вы получили от Агнес Берлингтон показания или как там это еще называется. Письменные показания.

– Ваш сын носит имя Байрдов?

– Да. Его зовут Уайт Байрд. Однажды, когда Белинды и Аугуста не было дома, эта женщина пришла и к нему. Она была с ним мила, рассказала ему, что работала сестрой в больнице Сан-Франциско, когда он появился на свет, что ухаживала за его матерью и хотела бы сейчас ее повидать. Судя по всему, она хотела шантажировать и Байрдов.

– Та самая медсестра?

– Да, конечно! Она даже сообщила ему свое имя – Агнес Берлингтон.

– И что было потом?

– Она расспросила Уайта о его матери. О том, как та выглядит, какая у нее походка. Стройная ли она и величавая? Уайт рассмеялся в ответ и сказал, что его мать совсем не стройная, а скорее полная. Так они поговорили немного, а потом Агнес ушла…

– Вы еще чего-то недоговариваете, – сказал Мейсон. – Рассказывайте все, что было.

– Я и так вам все рассказываю, – ответила Эллен Эйдер. – Короче говоря, Агнес стала шантажировать и Байрдов. Она как-то поймала мистера Байрда и сказала ему, что служила сестрой в больнице, когда родился его сын, а потом намекнула, что знает, как выглядит мать мальчика, и что она пришла занять у него двести пятьдесят долларов. Байрд дал ей эти деньги.

– А дальше?

– Через какое-то время она появилась снова и снова «заняла» двести пятьдесят долларов.

– И сколько же Байрды выплатили ей вообще?

– В общей сложности тысячу двести пятьдесят долларов.

– Откуда у них такие деньги? И почему они платили?

– Платили, – ответила Эллен Эйдер, – разумеется, против собственной воли. Но у них не было другого выхода.

– В течение этого времени и вы тоже платили?

– Да, я тоже давала ей деньги «взаймы».

– И теперь вы хотите с ней поговорить? – недовольно пробурчал Мейсон.

– Да, я платила ей за молчание, а теперь хочу, чтобы она заговорила. Теперь мне нужны ее показания.

– Возможно, это какое-то крупное мошенничество, – пробормотал Мейсон.

– Что вы имеете в виду?

– Ведь вы могли все это выдумать, когда узнали, что после Хаслетта осталось два миллиона… Ну, хорошо, Эллен, я поговорю с этой сестрой. Но предупреждаю вас, я настроен очень скептически, и мне нужны доказательства, много-много доказательств.

– Она даст вам их, – утвердительно кивнула Эллен Эйдер.

– В таком случае мы поступим следующим образом, – произнес Мейсон. – Мы навестим эту Агнес Берлингтон. И если я сочту, что она говорит правду, я возьму у нее письменные показания.

– И эти письменные показания будут действительными даже в том случае, если с ней что-то случится? – поинтересовалась Эллен Эйдер.

– Она прожила эти двадцать лет, – бросил Мейсон. – Проживет и еще какое-то время. Но в любом случае ее показания могут быть предъявлены как официальный документ.

– А вы сделаете это для меня?

– Когда вы последний раз говорили со мной, вы отказались от моих услуг в качестве адвоката.

– Сейчас ситуация изменилась, мистер Мейсон. На многие вещи я смотрю теперь другими глазами.

– Это верно, – согласился Мейсон и внезапно спросил: – А что вы скажете насчет Максин Эдфилд?

– В каком смысле?

– Вы хорошо ее знали?

– Очень хорошо.

– Вы просили у нее советов?

– Да… Она на несколько лет старше меня, и я смотрела на нее как на более опытную подругу.

– Вы часто виделись с ней?

– Да.

– Говорили о своей связи с Харменом Хаслеттом?

• Предыдущая
• 16/34
• Следующая