Ужасы войны (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 12

С пересохшим горлом и сдавленной грудью Стаббс поднял винтовку "Энфилд" и прицелился в то, что видел. Человекоподобные фигуры. Но маленькие и злобные, как бешеные звери, тени, вырезанные из черной ткани. Они яростно копали могилы, пять или шесть существ, фыркая, хрюкая и скрежеща зубами - ужасный звук. Звук, от которого душа съеживалась.

Он едва сдержался, чтобы не выстрелить.

- Не надо, друг, - прошептал Пигги ему на ухо. - Ради Девы Марии и Иисуса, не привлекай к нам внимания.

И, похоже, одно из существ услышало, потому что оно встало и посмотрело в их сторону. Оно походило на ребенка... или на что-то, притворяющееся ребенком. Ребенок с гривой длинных, спутанных волос. Луна осветила его лицо - желтое, как проказа, морщинистое, с красными, влажными, словно свежая кровь, глазами. Внутри у Стаббса все растаяло. Оно смотрело прямо на них, его рот быстро открывался и закрывался, а ужасные зубы безумно скрежетали.

Стаббс не шевелился минуты две или три, как и Пигги. Существо отвернулось и помогло своим сородичам раскапывать немцев. Через пять минут они вытащили два тела из зловонной земли. Грохот маленьких ног раздался, когда они утащили их в тени.

Прошло немало времени, прежде чем Стаббс позволил себе дышать. Его пальцы побелели, сжимая "Энфилд".

- Господи... Пигги... что... что...

- Не знаю... те истории, что рассказывают...

Раздался плеск в траншее, там, где она расширялась в заполненную водой яму. Рядовые Беннер, Сортон и Пенс, что были ближе к ней, вскочили, разбуженные. Пигги позволил им спать, зная, что им это нужно. Но теперь они были настороже и напуганы.

- Что это? - сказал один из них сухим голосом.

- Боже, этот запах...

И тогда он раздался повсюду - звук скрежещущих зубов. Словно черепа клацали зубами в полумраке. Стаббс, полубезумный, обшаривал темноту винтовкой. В его голове мелькали безумные образы батальонов мертвых солдат, восстающих из сырой земли, скрежеща зубами и гремя костями. Шум был спереди, сзади. Его невозможно было локализовать. Пигги пробрался через грязь к рядовым, пытаясь их успокоить. Стаббс видел тени, мелькающие в траншее. Он начал стрелять. Что-то прыгнуло над его головой и приземлилось среди остальных. Раздались крики, вопли и ужасные, нечеловеческие звуки скольжения. Еще тени скользнули в траншею.

Стаббс закричал и проткнул одно существо штыком, его ядовитая вонь ударила в лицо. Он пронзил его, но оно продолжало бороться и царапаться, словно пытаясь протолкнуться по лезвию к нему. Это был не ребенок... это была демоническая тварь из могилы.

Еще уродливые лица поднялись из воды в яме, и существа с паучьими конечностями бросились на солдат.

Пигги рубил их траншейным ножом, но их было слишком много - царапающих, кусающих, злобных тварей, все слюнявые и рвущие. Он начал вопить, когда извивающиеся фигуры погребли его заживо.

- О, Пресвятая Матерь Божья... Стаббс... Стаббс... сними их с меня... сними...

Последним, что запечатлелось в памяти Стаббса о его старом друге и товарище, было искаженное криком лицо Пигги, медленно погружающееся в мутную, застойную воду.

И вдруг Стаббс остался один.

Он выскочил из траншеи и помчался в темноту, двигаясь в том направлении, где, как он думал, были британские линии. Но, черт возьми, трудно было быть уверенным. Он пробирался через колючую проволоку, плыл через затопленные воронки, полз через поля костей. Но он продолжал идти, уверенный, что слышит, как они крадутся и прыгают за ним. Его лицо искажала безмолвная гримаса ужаса, он прислушивался к звуку скрежещущих зубов.

4

Сержант-майор Боуэс, задумавший эту маленькую авантюру для Стаббса, сам не избежал неприятностей. Как только он приготовил что-то мерзкое для Стаббса и Пигги, штаб батальона припас для него нечто не менее гадкое. Незадолго до рассвета, когда начался легкий дождь, он повел рейдовую группу в ничейную землю. Двадцать человек с винтовками "Энфилд" и револьверами перелезли через парапет. Их лица были вымазаны сажей под помятыми стальными шлемами. Они несли топоры, кусачки для проволоки и пояса с гранатами. Последние четверо тащили лестницы, чтобы преодолевать воронки и, самое важное, перебрасывать через немецкую колючую проволоку во время атаки.

Они были в пути минут тридцать, продвигаясь быстро по израненному и выпотрошенному ландшафту. У немецких линий они начали резать колючую проволоку, стараясь не шуметь.

Боуэс одним из первых перелез через парапет и спрыгнул в траншеи - они были пусты. Заброшены, если не считать множества гниющих трупов, плавающих в грязи. Он приземлился прямо на один, и тот раздавился под его траншейными сапогами. Вонь была привычной, но, Господи, до тошноты омерзительной.

- Нас надули, - сказал он остальным. - Черт возьми, нас здорово надули.

Раздались выстрелы, и несколько его людей закричали и погрузились в грязную воду. Небо взорвалось вспышками пламени. Парашютные ракеты спускались вниз в снопах белых и зеленых искр. Развороченный пейзаж озарился ярким светом, когда рейдовая группа пыталась выбраться из траншей и добраться до относительной безопасности ничейной земли. Вдалеке загрохотали немецкие артиллерийские орудия, застучали минометы, и воздух наполнился шипящими и визжащими снарядами. Они падали среди них, взрываясь с оглушительными вспышками пламени и обломков.

Боуэс крикнул своим людям искать укрытие, и он видел почерневшие напряженные лица и выпученные белые глаза в свете ракет, а затем раздался оглушительный взрыв, и трое людей неподалеку были разорваны в клочья. Кровь и осколки костей ударили в сержант-майора и сбросили его в грязь.

Вспышки ослепляли, крики раздавались повсюду. Взрывы и выстрелы. Люди пытались бежать через заполненные водой траншеи, среди вони крови, мяса, опорожненных кишок и смерти... повсюду была смерть.

Боуэс выбрался из грязи и толкал людей вперед, через разрезанную проволоку. Он сам выбрался, когда новые минометные снаряды вгрызлись в траншеи, взрываясь с фонтанами огня и дыма. Грязь и зараженная вода лились сверху. Ударная волна швырнула Боуэса лицом в сырую, мерзкую на вкус землю. Развороченное дерево приняло снаряд и взлетело в воздух, разлетевшись на куски.

Кто-то застонал, что ослеп.

Кто-то другой спрашивал, где его ноги.

Сержант-майор был весь в крови, грязной воде и покрыт пылью и пеплом. Но он должен был сплотить этих людей, пока не стало слишком поздно, он должен был...

Но тут земля перед ним взорвалась, и его ударило комьями почвы, воды и мокрых кусков. Люди кричали, и, возможно, он тоже. Возможно, он даже потерял сознание на мгновение, потому что очнулся сидя, с болью в руке. Несколько осколков застряли в его левом бицепсе. Еще одна ракета осветила бойню изувеченных людей. Один из них побрел обратно к немецким линиям, держа кишки, вываливающиеся из дымящейся дыры в животе. Другой размахивал своей оторванной рукой в воздухе.

И тогда обезумевший, исступленный голос завопил:

- Газ... гааааз... гааааз...

Те, кто еще был цел и не сошел с ума, лихорадочно хватались за противогазы, пока снаряды взрывались с глухими, гулкими ударами. Боуэс надел свой, молясь, чтобы остальные сделали то же, вспоминая людей в госпиталях, жертв газа, извергающих кровавые куски легких. Он слышал, как на немецких линиях тревожно звонит колокол.

К тому времени газ был повсюду - желтые, ядовитые облака, прилипшие к земле. Люди кашляли, блевали, некоторые хихикали и рыдали.

Где-то позади, на передовых немецких линиях, слышались крики, вопли и выстрелы. И что, во имя Христа, это значило? Контратака? Немцы явно были под ударом, если только они не обстреляли свои собственные траншеи.

Ничего не имело смысла, абсолютно.

Еще одна парашютная ракета загорелась в небе, падая, как горящий метеорит. Боуэс увидел, что большинство его людей мертвы. Некоторые успели надеть маски. Большинство были безнадежны. Один солдат слепо брел вперед, и, похоже, он нес что-то. Кажется, двух или трех детей. Но он их не нес; они цеплялись за него, как пиявки, грызя и разрывая его.