Цена жизни: Возвращение долгов - Каплий Анастасия Константиновна - Страница 7

«Если ты застрянешь, то умрёшь здесь. Никто не найдёт твоё тело. Оно останется частью стены, вечным памятником твоей глупости» – размышлял он про себя.

Алан закрыл глаза, прислушиваясь. Где-то далеко, за стеной, он слышал звук. Слабый, но различимый. Голоса. Чьи-то голоса, приглушенные камнем.

«Там камера. Или зал. Что-то живое. Значит, расстояние не слишком велико».

Он сделал глубокий вдох, сосредоточился. Магия отозвалась неохотно, сопротивляясь. Его тело запротестовало – это было слишком рано, слишком опасно. Но у него не было выбора.

«Миранда ждёт. Она не знает, что я уже в пути. Но я дал слово – буду ждать у выхода. И я не собираюсь его нарушать».

Он активировал дар. Мир снова стал призрачным, но на этот раз ощущение было болезненным, словно тело разрывали изнутри. Алан шагнул в стену.

Темнота. Холод. Давление. Каждая секунда была вечностью. Он двигался вперед, не зная, где грань. Один. Два. Три.

«Слишком долго. Слишком…»

Его тело вырвалось наружу, и он рухнул на холодный каменный пол. Боль пронзила каждую клетку, лёгкие горели, сердце стучало так, что, казалось, вот-вот взорвётся. Он лежал, задыхаясь, не в силах пошевелиться.

«Но я… жив».

Через несколько секунд зрение прояснилось. Алан медленно поднял голову, оглядываясь. Он был в камере. Узкой, тесной, освещённой единственной масляной лампой, висевшей на стене. Камере, в которой, как ему сначала показалось, никого не было.

Но нет. В углу, на грязной соломенной подстилке, сидел человек. Он был изможденным, его одежда – когда-то дорогая – была изорвана и грязна. Седые волосы всклокочены. Но глаза… глаза были живыми, цепкими и спокойными. Лишь одна бровь слегка изогнулась в подобии удивления.

Алан с трудом поднялся на колени, сощурившись в полумраке. Узник смотрел на него, не двигаясь с места. Они изучали друг друга несколько секунд.

И тогда Алан узнал его.

Лоренс. Глава «Золотой Тени». Человек, на которого он охотился все последнее время. Человек, ради которого была затеяна вся эта операция.

Они смотрели друг на друга – коп и криминальный босс. В воздухе повисла тишина, настолько плотная, что в ней можно было утонуть.

Наконец, Лоренс медленно, с кривой полуусмешкой, произнёс:

– “Жизнь полна сюрпризов, и не только приятных”, – процитировал он какую-то книгу бархатом низкого грудного голоса, – Капитан Торнфилд. Не ожидал такого драматичного появления. Полагаю, если вы здесь, то либо вы очень хотели нанести мне прощальный визит, либо тоже стали жертвой чьих-то игр?

Алан, все еще тяжело дыша, выпрямился, опираясь на стену, пока часть души, пылающая старой местью и начавшая гаснуть, снова вспыхнула с силой.

– Можно и так сказать. А вы, мистер Лоренс, как оказались в гостях у инквизиции? Неужели даже ваше влияние имеет пределы?

Лоренс коротко рассмеялся, звук был лишён веселья.

– Влияние? О, капитан. Влияние – это миф, который разбивается об амбиции тех, кого ты считал союзниками. Мелодит… – его голос стал жестким, – она преподнесла мне подарок. Магический артефакт, который я должен был передать одному клиенту. Оказалось, что артефакт был маячком. Инквизиция нагрянула ровно в тот момент, когда я держал его в руках. Удобно, не правда ли?

– И она подкупила их, чтобы вы здесь… не задержались надолго. Но в смысле, конечно, другом, – закончил Алан, понимание озаряло его разум, пока он осматривал камеру.

Обычных людей, провинившихся в магических связях, не держат здесь. Совершенно очевидно, что от Лоренса захотели избавится подальше от высоких чинов.

– Именно. Завтра утром меня должны были тихо утилизировать. Несчастный случай во время допроса. Мелодит получает «Золотую Тень», инквизиция – взятку и чистую совесть, а я – вечный покой.

Они замолчали, каждый переваривая ситуацию. Два врага, оказавшиеся в одной западне, созданной общим предателем.

– И что теперь, капитан? – спросил Лоренс, его голос был спокойным, но в глазах читалась напряженная готовность. – Вы арестуете меня прямо здесь? Или признаете, что у нас сейчас есть общий интерес?

Алан смотрел на него, и по его лицу медленно расползлась хищная усмешка.

– Мистер Лоренс, – произнес он, вытаскивая револьвер и проверяя барабан, – похоже, судьба свела нас для очень интересного разговора.

– Неужели вы все же… – вопрос Лоренса повис в воздухе, под звук щелчка предохранителя.

*****

Тем временем в особняке Кортуфена Миранда стояла перед мольбертом. Не с эскизами украшений, а с чертежами. Перед ней лежала разобранная карманных дел машинка – механический калькулятор, подарок Эдмунда. «Чтобы занять твой острый ум, дорогая», – сказал он с той самой, ядовитой нежностью.

Она делала вид, что увлечена. Ее пальцы, облаченные в тонкие белые перчатки (теперь ей выдавали новые, еще более изящные, скрывающие уже не магию, а ее прошлое), перебирали шестеренки и пружинки. Но ее взгляд был устремлен внутрь, в чертежи собственной тюрьмы.

За несколько дней она изучила расписание слуг. Мартин, дворецкий, обходил владения ровно в 21:00. Клара и Элиза сменяли друг друга у ее двери в 23:00, и смена сопровождалась пятиминутным докладом в кабинете Эдмунда. Лилия приносила завтрак ровно в 8 утра, и ее щеки неизменно розовели, когда в окно конюшни она видела молодого кучера.

Это были крошечные щели в монолите контроля. Но щели.

Она начала с малого. Во время прогулки с Кларой она «случайно» уронила в фонтан дорогой перстень, подарок Эдмунда. Пока суровая служанка, ругаясь, пыталась достать его, Миранда на несколько секунд осталась без присмотра. Она не побежала. Она просто стояла, впитывая в себя ощущение относительной свободы, и ее взгляд скользнул по высокой стене, увитой плющом. В одном месте плющ выглядел неестественно густым. Как будто что-то скрывал.

В мастерской, разбирая калькулятор, она обнаружила, что одна из мелких деталей – отвертка с изящной ручкой – идеально подходила по размеру к винтам на оконной раме. Окно, конечно, не открывалось. Но механизм замка был внутри.

Она была, как часовщик, который знает, что один крошечный винтик, сдвинутый на миллиметр, может остановить гигантский механизм. Или, наоборот, запустить его.

Однажды вечером, когда Клару внезапно вызвали по какому-то срочному семейному делу (и Миранда не могла отделаться от мысли, что Эдмунд устроил эту «срочность» специально, чтобы проверить ее с новой служанкой), ее сопровождала Лилия.

Девушка была, как всегда, тихой тенью. Она опускала глаза, едва Миранда бросала на нее взгляд, ее пальцы, поправляющие складки платья, слегка дрожали. Прогулка по саду проходила в гнетущем молчании, нарушаемом лишь щебетом птиц и шелестом их шагов по идеально подметенным дорожкам.

– Лилия, – наконец, мягко произнесла Миранда, останавливаясь у беседки, увитой жимолостью. – Мне кажется, мы с тобой еще как следует не познакомились.

Девушка вздрогнула, словно получив выговор.

– Виновата, мадемуазель Элеонора. Чем могу служить?

– Ничем. Просто посидим. – Миранда указала на скамью внутри беседки. – Мне надоело слушать, как скрипят мои собственные мысли.

Лилию, похоже, никто и никогда не приглашал сесть рядом с госпожой. Она замерла в нерешительности, но строгий, исподволь изучающий взгляд Миранды заставил ее покорно опуститься на самый краешек скамьи.

– Вы давно работаете у господина Кортуфена? – начала Миранда, глядя на заходящее солнце, которое окрашивало стекла оранжереи в багровые тона.

– Три года, мадемуазель. С тех пор, как он выкупил особняк. – Голос Лилии был тихим, но в нем послышалась первая нота чего-то, кроме страха. Почти… гордости. – Мой отец… он был конюхом у прежнего хозяина. И когда тот разорился и все продал, мы остались бы на улице. Но господин Кортуфен… он не просто оставил отца, он отправил его на свои конные заводы в провинцию, старшим конюхом. А меня взял сюда. Сказал, что в доме нужны молодые, честные руки.