Я вернулась, чтобы сжечь его дом (СИ) - Сторбаш Н.В. - Страница 4

— Ну вот и всё, — сказал отец. — Теперь ты осталась без радужной лисы. Не передумала?

Я поднялась, еще раз смахнула слезы:

— Нет, не передумала. Спасибо, что прислушался к своей недостойной дочери, отец. Я… я выберу другого душевного зверя.

Мама печально покачала головой. Даже служанки, которых приставил к нам аукцион, словно осуждали меня.

Но я вдруг почувствовала легкость и свободу. Может, теперь я разорвала путы своей несчастливой судьбы?

Чуть успокоившись, я выпила чашку чая и принялась вглядываться в новых зверей, что один за другим появлялись на лотосовом подиуме. Чень Жун без устали расхваливал их, повторял озвученные ставки, подзадоривал публику, его голос звучал так же мягко и энергично, как в самом начале аукциона. Мелькнули несколько зверей, которые подходили и по виду, и по статусу, но всякий раз сердце словно останавливало меня.

Глупо! Глупо выбирать душевного зверя одними лишь чувствами. Надо быть разумнее! Надо думать головой, а не сердцем. Но я никак не могла переступить через себя.

После радужной лисы продали уже двадцать с лишним зверей, а я так ничего и не сказала. Родители встревоженно поглядывали на меня.

— Можно купить душевного зверя и после, — неуверенно проговорила мама. — Есть же магазины в Линьцзин…

— Магазины? — вскинул бровь отец. — Чтобы моя дочь ходила с какой-нибудь драной кошкой? Ялань, если ты не решишь в ближайшее время, я сам куплю кого-нибудь.

— Вот она! — воскликнула я. — Хочу ее!

Внизу ужом крутилась золотисто-коричневая лента, не останавливаясь ни на мгновение. Она вмиг обшарила столик, запрыгнула на плечо Чень Жуну, обнюхала его цикаду, соскочила вниз, обследовала весь лотосовый подиум, вновь вскарабкалась на столик, поднялась на задние лапки и замерла, впервые дав себя рассмотреть. Небольшая юркая ласка цвета тягучего солнечного меда.

— Ласка? — удивилась мама. — Разве Лань-Лань подобает…

— Я уверена! — твердо сказала я. — Чем ласка хуже лисы? И я смогу всюду брать ее с собой!

— Этого душевного зверя привезли из далеких северных земель, на нашем аукционе эта ласка появилась впервые. К сожалению, о ее достоинствах нам известно лишь со слов торговцев, и пока мы не можем их подтвердить. Поэтому первоначальная цена будет ниже, чем обычно, всего двести тысяч лян серебра.

— Неизвестный зверь с неподтвержденными качествами, — хмуро пробормотал отец.

Но это он сейчас неизвестен в Линьцзин, а спустя несколько лет северная медовая ласка уже будет описана со всеми подробностями. Я не знала, что впервые она появилась на том самом аукционе, где мне купили радужную лису.

Увы, я не могла поведать отцу о достоинствах медовой ласки, потому нацепила маску избалованной шестнадцатилетней девушки:

— Папа, ну, пожалуйста! Я назову ее Ми-Ми(7). Смотри, какая она милая-премилая! И ни у кого в Линьцзин такой не будет, только у меня! Разве настолько редкий зверь не подходит дочери правого министра?

Только я не сказала, что ее имя будет означать не «медочек», а «тайну». Тайну моего возвращения в прошлое и тайну моей мести.

* * *

1 Лань-Лань — уменьшительно-ласкательное имя от Ялань. Ялань 雅兰 — с кит. благородная орхидея. Лань-Лань можно перевести как «орхидеюшка»

2 Имена даны по цвету: Сяо Джин — малышка золотая, Сяо Бай — малышка белая, Сяо Хун — малышка красная, Сяо Сяо — малышка-малышка.

3 Бай-Бай — дословно Белая-Белая, можно перевести как Беляночка.

4 Линьцзин — столица нефритового зверя, или Цилиня.

5 Мовэй — с кит. чернильная верность.

6 Весенний дом — так называют бордели.

7 Ми-Ми, 蜜蜜 (Mì mì) — «медовая» или «медочек». Омофон, 秘密 (mìmì) — «тайна».

Глава 2

Что-то снова упало на пол и жалобно звякнуло. Я зажала уши и простонала:

— Лили, что на этот раз?

— Заколка с орхидеями, юная госпожа. Я положу ее в шкафчик.

Со страхом я мысленно перебирала вещи в комнате, пытаясь угадать, что упадет в следующий раз. Зеркало служанки спрятали, вынесли вазы и горшки с цветами, сложили и убрали ширму, хоть и с опозданием: тонкая бумага, расписанная журавлями и бамбуковыми стеблями, уже разорвана в клочья. Юбка-цзюнь безнадежно испорчена — ее нежная ткань покрылась зацепками и мелкими дырочками, как и накидка на плечи. О том, что случилось с занавесями возле кровати, мне и вовсе не хотелось вспоминать.

Тишина! Я приподняла одеяло, выглянула и увидела прямо перед собой крошечный черный носик.

— Ми-Ми! — выдохнула я.

Зверек испуганно подпрыгнул и вмиг повис на картине. Прыжок — и вот он уже на другой картине, затем на третьей, а потом взмыл на резную панель под потолком.

— Ми-Ми…

Медовую ласку нам передали в клетке и посоветовали не выпускать до приезда домой. Теперь я понимала почему. Стоило только открыть дверцу, как ласка вылетела оттуда со скоростью стрелы, прыгнула мне на юбку, раздирая ее маленькими коготочками, оттолкнулась и помчалась по стенам и шкафчикам, снося всё на своем пути. Она обежала комнату несколько раз, прежде чем служанки опомнились и бросились спасать оставшиеся вещи. Зверек не понимал разницы между человеком и, к примеру, ширмой, потому прыгал по головам служанок, превращая аккуратные прически в аистиные гнезда, пробегал по рукам, оставляя тонкие набухающие царапины, пробовал на зуб украшения, потому я спряталась под одеялом. Когда-нибудь же ласка утомится?

В прошлом я читала лишь о достоинствах, которыми медовая ласка наделяет своего хозяина, но ничего не знала о нраве самого зверя. Такое неподобающее поведение застало меня врасплох. И Бай-Бай, и Сяо Цай, и тем более строгий Мовей всегда вели себя спокойно, даже степенно, в соответствии со статусом хозяев. Малышка Цай, помнится, сразу улеглась ко мне на колени, аккуратно принюхалась и положила кончик хвоста на мое плечо.

Нет! Так нельзя. Нельзя больше вспоминать о Сяо Цай и сравнивать ее с Ми-Ми! Радужная лиса осталась в прошлой жизни, теперь она чужой душевный зверь, а мне нужно подружиться с бешеной… нет, с юркой и игривой медовой лаской.

Прежде чем мы пройдем ритуал, Ми-Ми должна немного привыкнуть ко мне. Нельзя привязывать ее силой или принуждением. В старых книгах описаны подобные случаи, и все они закончились плохо как для хозяина, так и для самого зверя. Наиболее известна и поучительна история о Ду Чжуне, единственном сыне генерала Ду Гуна.

« Давным-давно жил-был генерал Ду Гун, прозванный Железной Скалой. Двадцать лет он стоял на границе, и свирепость его была такова, что кочевники сложили о нём пословицу: 'Лучше встретить стаю голодных волков, чем тень Ду Гуна на закате». У сурового воина был сын Ду Чжун, оставленный в столице на попечение матери и слуг. Пока отец поливал границы кровью врагов, мальчик рос среди свитков с поэзией и учился выводить иероглифы тонкой кистью.

Когда Ду Чжуну исполнилось шестнадцать, генерал вернулся в столицу с величайшим даром — душевным зверем, которого он сам поймал в горах. То был небесный тигр. Зверь был горд и дик, и лишь железная воля Ду Гуна смиряла его.

— Вот твой спутник, сын! — провозгласил генерал, вернувшись домой. — С ним ты станешь великим воином!

Но Ду Чжун, худощавый юноша с глазами поэта, задрожал при виде зверя. Он протянул руку — и тигр рыкнул, почуяв в нём чуждую душу. Вода в ритуальной чаше не вспыхнула. Ритуал сплетения душ провалился.

В ярости генерал Ду Гун приказал сковать тигра цепями и стал «учить» его сам — бил плетью с шипами, морил голодом, жёг раскалённым железом. Зверь выл так, что у жителей столицы кровь стыла в жилах. Но Ду Гун не останавливался, пока в глазах тигра не погас свет свободы и не осталась лишь пустая покорность.

Во второй раз ритуал прошёл успешно. Вода светилась тускло, как подёрнутая дымкой луна, но связь установилась. Только последствия были ужасны.