Рыбка в солнечной воде - Алпатова Ирина - Страница 14
- Предыдущая
- 14/27
- Следующая
Через пару недель Валерия Гришина впервые вышла исполнять стриптиз, точнее, не она, а некая Баттерфляй. На самом деле эффектная бабочка паниковала и испытала острое чувство унижения, когда пришло время обнажить грудь. Но потом привыкла. Правда, пойти на пролом Лера все-таки не решилась – если был риск нарваться на родственников, она танцевала в темно-фиолетовом парике и в гриме «крылья бабочки». «Осталось еще надеть черный плащ и исполнить арию мистера Икса», – говорила Наташа.
Естественно, без плаща и без арии Лера однажды выступила в небольшом, но очень самодовольном гей-клубе. И увидела там Стаса, а Стас увидел ее.
– Нехило ты проводишь свободное время, Гришина, – с интонациями Фомы сказал ей Стас на следующий день, подкараулив у театра.
– Ты тоже не скучаешь, как я посмотрю.
– Я потрясен, ты великолепно танцуешь! А муж знает?
– О чем? Что я хорошо танцую? – Лера смотрела на смазливую физиономию коллеги и примерно представляла, что будет дальше.
– Слушай, давай договоримся – я не видел тебя, ты не видела меня. А то начнется: то да се… Мне это не нужно.
Да, именного этого Лера и ждала, а потому согласно кивнула. Но она никак не ожидала, что Стас начнет активно изображать из себя ее поклонника и в конце концов в самом деле станет приятелем, с горячим одобрением относящимся к ее «хобби».
– Хотел бы я посмотреть на рожу Фомы, если бы он увидел тебя на сцене топлес. – Стас мечтательно закатывал глаза.
– Ну и что, подумаешь, – не сдавалась Лера, – одна из его «девок» танцует стриптиз. А вот если бы он увидел тебя…
– Детка, умоляю, – Стасик прижимал к мускулистой груди не менее мускулистую длань, – не играй на моих нервах!
Все бы было ничего, если бы Мика не надумала влюбиться в этого красавчика.
– Подожди, я скоро! – крикнула мамуля из-за дверей спальни, и Лера вздохнула – «скоро» могло обернуться парой часов ожидания. Она откинулась на спинку дивана и пожалела, что не может, как Штирлиц, уснуть по команде. Судя по тишине в апартаментах, вершитель судеб, то есть Лерин отчим, отсутствовал, и Лера испытала облегчение – значит, ее воззвание к потенциальному меценату и последующее за ним извержение вулкана откладывались на неопределенный срок.
Чем бы заняться? Лера огляделась, хотя прекрасно знала – с учетом окружающей обстановки такой вопрос можно считать просто смешным.
В далекие-далекие времена, в несуществующем теперь доме на стенах висели фотографии, и Лера могла рассматривать их часами. Мужчины в камзолах и фраках, ковбойских рубахах и грубых свитерах прощались, флиртовали, ссорились, объяснялись в любви… И у всех этих мужчин даже под слоем грима угадывалось папулино лицо. Маминых портретов было не меньше, но почти везде она оставалась лишь сама собой – современной, красивой, знающей себе цену женщиной. Как жалко, думала Лера, что рядом с папулей на фотографиях какие-то чужие, совершенно лишние тетеньки, и однажды решилась на подлог. Дело оказалось не таким уж простым – мамино лицо плохо подходило к телу некой дамы, обнимавшей отца. Лера старательно орудовала ножницами и клеем, но результат получился так себе. Когда мамуля заметила подмену, а произошло это далеко не сразу, она пришла в ярость. Оказывается, Лера испортила один из лучших снимков, который мама так любила! Папуля лишь хохотал и тем самым еще больше выводил маму из себя, еще бы, это ведь не его физиономию изуродовали до неузнаваемости.
Мама была киноактрисой, пусть и снявшейся когда-то лишь в двух неглавных ролях, папа – театральным актером. Непримиримое противоречие, как выяснилось позже. «Напыщенный болван»… «Бездарная пустышка, никакой школы»… Фотографии отца перекочевали в другой дом и другую жизнь, а мамины исчезли бесследно. От Лериных вопросов она лишь раздраженно отмахивалась: «я на них ужасно выгляжу… я там такая толстая… все это было большой глупостью». Больше всего Леру расстроило то, что их с матерью парный портрет оказался из этого же разряда.
Теперь мамуля считала, что работа в любом виде тоже относится к глупостям. Женщине нужен достойный мужчина, способный обеспечить ей достойную жизнь, а именно таким мужчиной и оказался Борис. Мамуля занималась собой и «вела дом» – время от времени приглашала очередного дизайнера, после чего предыдущий вылизанный и просчитанный интерьер сменялся следующим, таким же вылизанным и просчитанным. Не менялось только одно: в этих стенах Лере хотелось лечь и умереть, причем отнюдь не от счастья. Впрочем, с одной принадлежностью мамулиных хором не смог справиться ни один дизайнерский авторитет.
Аквариум. Мамуля, ознакомившись с модным учением фэн-шуй, считала, что этот предмет приносит в их дом удачу. Огромный аквариум – огромная удача. Вот к этому монстру, пружинисто поднявшись, Лера и направилась. Именно его она вспомнила тогда в театре. Если бы подобное мм… сооружение увидел Фома, то не стал бы считать замечание Леры лишь глупой остротой, потому что это был не просто аквариум, это был кусочек Атлантики.
Лера чуть нагнулась к стеклу и, как всегда, поежилась – на дне, среди мхов и водорослей величественно возлежал затонувший «Титаник». Полутораметровая копия повторяла оригинал в мельчайших деталях, по крайней мере так утверждал автор этого творения. Стайки гуппи проплывали мимо иллюминаторов, вздымали облачка ила над накренившейся палубой… Не хватало лишь финальной сцены с гибнущим Ди Каприо. Лера поежилась и стряхнула навязчивое видение, тем более что к стеклу подплыл «телескоп» и уставился на Леру. Он таращился на нее глазками-шариками, почти вылезшими из орбит, и все время как будто бормотала что-то себе под нос. Интересно, что он такое говорит? Может быть: «Ну и чудовище, ужас…» Лера наклонилась к самому носу рыбки и любознательный красавчик элегантно отступил. Как же пластично он это сделал, вот так вот и она должна скользить в…
– Чем это ты занимаешься?
Лера стремительно повернулась на знакомый голос и замерла в недоумении – на пороге спальни стояла миниатюрная блондинка. Разве мамуля была не одна?
– Здравствуйте… – растерянно произнесла Лера.
– Почему ты виляешь задницей перед аквариумом? Лера, что с тобой в последнее время происходит? – Девушка высокомерно тряхнула платиновыми волосами, но это именно она говорила мамулиным голосом… Мама?!
– Ну что я тебе говорила? Меня никто не узнает! Ольга чуть не свалилась с инфарктом, когда увидела.
Еще бы, Лера сама готова была сделать что-нибудь подобное. А деву… то есть мамуля… то есть эта женщина снисходительно смотрела на Леру, наслаждаясь достигнутым эффектом.
– Ну, теперь ты понимаешь, что просто глупо терпеть ошибки природы? Посмотри, какой у меня нос! Еще здесь, и вот здесь… Ты видишь? А теперь взгляни на себя. Я согласна, что твои глаза вполне терпимы, но этот рот, Лера!
Лера прикрыла терпимые глаза, чтобы хоть как-то свыкнуться с ситуацией – какая-то незнакомая особа мамулиным голосом читала ей привычную нотацию.
«Скажи, зачем женщине на подбородке ямка?» – Лера не знала. «Ну почему ты пошла в этого самодовольного идиота, а не в меня?» – и на этот вопрос у нее не было ответа. «Лицо женщины должно быть абсолютно гладким» – конечно, как гладильная доска.
– Мама, пожалуйста, не начинай все сначала, – попросила Лера, не открывая глаз.
– И что ты сейчас изображаешь? Тебе не нравится мое новое лицо? – Лера глаза открыла, потому что ей послышались знакомые интонации мамули и Фомы в одном флаконе. – Признайся, что ты просто мне завидуешь!
Еще бы не завидовать – притянутые к ушам уголки глаз, губы напоминают рот карпа…
– Да, я тебе завидую. Только очень есть хочется, когда сядем обедать?
Вопрос был «не комильфо», и мамуля поморщилась.
– Ты еще не придерживаешься какой-нибудь диеты? Лера, ты должна, ты просто обязана следить за своей фигурой. Знаешь, рядом с тобой я чувствую себя как у подножия Эйфелевой башни.
Ну это уже было кое-что, раньше мамуля упоминала исключительно Останкинскую «телевышку».
- Предыдущая
- 14/27
- Следующая
