Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина - Страница 5

Намеренно стал себя так холодно вести, пытаясь оттолкнуть.

"За что мне такое?" — мысли путаются, перед глазами всё плывет. Комната кружится каруселью, как тогда, в парке аттракционов. Помню, как он держал меня за руку: "Не бойся, я с тобой".

А сейчас? Сейчас я одна в этой карусели жизни, и никто не держит меня за руку.

Я не узнаю мужа. Как он мог измениться буквально за день? И КУДА уехал?

Кто бы мог подумать, что, уезжая утром на работу, он вернётся другим человеком? Будто кто-то подменил его, вложил в знакомое тело чужую, злобную душу.

Утро встаёт перед глазами с пугающей чёткостью: его улыбка, лёгкий поцелуй, привычное: "До вечера, солнышко!"

И вот теперь... Будто кто-то вложил в знакомое тело чужую, злобную душу.

Домой вернулся — чужой человек с горящими безумными глазами.

Монстр в облике моего мужа.

"А может, — противная мысль закралась в голову, — это я просто не замечала, не хотела замечать, как он менялся? Как постепенно наш уютный дом превращался в клетку, а любовь — в список претензий?"

Женщины ведь часто так — закрываем глаза на очевидное. Убеждаем себя, что "он устал", "много работает", "это временно". А потом... потом становится поздно.

Ариша всхлипывает у груди, и я машинально начинаю её укачивать. Грудь налилась молоком, но от стресса оно может горчить. Чувствует ли она это? Чувствует ли дочь горечь предательства в материнском молоке?

Марк дрожит, уткнувшись мне в плечо. А я сижу, прислонившись к холодной стене, и чувствую, как по щекам катятся слёзы — беззвучные, бессильные слёзы женщины, у которой за один вечер отняли всё: любовь, надежду, уверенность в завтрашнем дне.

Наконец укладываю детей.

В кроватке Марка — россыпь игрушек. Каждую Вадим сам выбирал, каждую дарил с какой-то особенной гордостью.

"Смотри, сынок, это самая крутая машинка! А вот этот робот умеет..."

Где теперь эта отцовская гордость? Растворилась в одном телефонном звонке?

Делаю себе крепкий чай — может, хоть это поможет собраться с мыслями.

Подхожу к окну — город внизу переливается огнями, живёт своей жизнью. Где-то там, в этом море огней, сейчас мой муж. Возможно, сидит в ресторане с той, чей звонок разрушил нашу семью.

Улыбается ей так же, как когда-то улыбался мне...

ГЛАВА 7

Обхватываю себя руками — меня трясет. В отражении окна вижу своё лицо: круги под глазами, растрёпанные волосы, на ресницах застывшие слёзы.

"Ты совсем перестала за собой следить," — его слова эхом отдаются в голове.

А когда? Когда следить? Между ночными кормлениями и готовкой его любимых блюд? Между стиркой и уборкой?

Помню, как однажды записалась в салон. Так он устроил скандал: "Ребёнку ещё месяца нет, а ты о красоте думаешь!"

Смешно. Теперь он ставит мне в вину то, что сам же и запрещал.

Чай остыл, даже не притронулась. От одной мысли о еде к горлу подкатывает тошнота. Как странно устроена женская психика — даже в момент глубочайшего стресса автоматически отмечаю: надо убрать чашку, помыть, поставить на место. Вадим терпеть не может беспорядка.

Взгляд зацепился за термос... надо же, тот самый, который он приносил мне на работу до декрета.

Горячий кофе, бутерброды: "Ты же вечно забываешь поесть, трудоголик мой!"

А теперь что? Теперь я "растолстела и опустилась"?

В висках стучит, комната начинает кружиться — только не упасть... Кое-как добираюсь до спальни, падаю на кровать. Провожу рукой по его половине — простыни пустые и холодные. Подушка ещё хранит запах его парфюма — нового, незнакомого. Когда он успел сменить свой привычный одеколон? И главное — для кого?

— Я не верю, что это происходит... — шепчу в темноту. — Неужели это всё? Неужели... конец?

Перед глазами снова и снова прокручивается этот момент — как он собирал вещи. Методично, спокойно, будто готовился давно. А я? Я ведь ничего не замечала. Или не хотела замечать? Эти задержки на работе, новая одежда, второй телефон...

Вот она, женская слепота — когда так боишься потерять семью, что закрываешь глаза на очевидное. Когда убеждаешь себя, что "у всех бывают кризисы", что "это пройдёт". А оно не проходит. Просто в один момент приходишь домой — а там чемодан у зеркала и муж, вдруг ставший чужим.

Только начинаю проваливаться в спасительное забытье — Аришка заходится криком. Вздрагиваю, бегу к ней. Кормлю, укачиваю, снова укладываю. На часах два ночи, в квартире звенящая тишина.

Прислушиваюсь до рези в ушах — может, сейчас? Может, одумается, вернётся? Вот сейчас щёлкнет замок, услышу знакомые шаги...

Сейчас тёплые, родные руки обнимут сзади, прижмут к груди... И его шёпот, от которого всегда мурашки по коже:

"Всё хорошо, Рит. Всё хорошо... Ты только моя..."

Перед глазами плывёт, и в этом мареве я вижу нас — прежних.

Вот мы в роддоме, он прижимает меня к себе: "Ты справишься, малыш, ты самая сильная!" А вот первая ночь с Аришей — я измучена после кесарева, а он укачивает дочь: "Поспи, родная, я справлюсь..."

Где теперь эта забота? Где эта нежность?

Обида жжёт глаза солёными слезами.

Ну почему, почему он так со мной?!

Город внизу кружится безумной каруселью. Где-то там, среди этих огней, он сейчас наверно с другой…

Может, гладит её волосы, целует шею, шепчет те же слова...

А я здесь, наедине с удушающей тишиной и предательством, оседаю на пол, потому что ноги больше не держат.

Гудки... Длинные, бесконечные.

"Абонент временно недоступен". Конечно, недоступен.

Наверное, отключил телефон, чтобы не мешала их свиданию своими истериками.

Я хватаюсь за подоконник, стараясь удержать равновесие, но не могу. Колени подгибаются. Сползаю на пол. Перед глазами плывут чёрные пятна. Трясущимися пальцами нащупываю телефон, набираю 103.

— Скорая помощь, что у вас случилось? — голос диспетчера доносится словно сквозь вату.

— Мне... плохо... — выдавливаю из себя. — Голова... кружится…

Сейчас потеряю сознание…

_______

ГЛАВА 8

— Адрес назовите…

Слышу своё дыхание — хриплое, прерывистое. В груди будто тисками сдавило. Успеваю продиктовать адрес, и темнота накрывает мягким одеялом… Дальше помню смутно.

Прихожу в себя от яркого света фонарика. Врач — немолодой мужчина с усталыми глазами — что-то говорит про давление, про нервное истощение. А я смотрю на его обручальное кольцо и думаю: интересно, его жена тоже не спит по ночам? Тоже ждёт, вглядываясь в темноту?

Я щурюсь от яркого света. В голове ещё туман.

— Так, ну всё понятно! — доктор выпрямляется и строго смотрит на меня поверх очков. — У вас очень низкое давление. Вы что-нибудь принимаете для его стабилизации?

— Нет, что вы, — качаю головой и морщусь от боли. — Я кормящая мама, не готова прерывать грудное вскармливание, поэтому никаких лекарств…

Ариша ещё такая маленькая. Как я могу её на смеси переводить?

Он хмурится, постукивая ручкой по планшету, что-то выписывает. А я думаю — какая ирония! Пока я берегу грудное молоко для дочери, её отец преспокойно развлекается с другой женщиной?

Вот она, доля женщины — жертвовать всем, даже здоровьем, а в ответ получать... что?

— И всё-таки я бы вам посоветовал заняться своим здоровьем и перейти на смеси, — его тон не терпит возражений. — А сейчас главное не нервничайте. Вам нужен покой, прилягте и отдохните!

"Отдохните!" — язвительно отзывается внутренний голос. — Конечно, прямо сейчас брошу всё и устрою себе спа-день с массажем! Когда муж просто взял и ушёл, заявив, что ему нужно взять паузу в отношениях.”