Развод. Цена ошибки (СИ) - Королева Дарина - Страница 2

О, нет! Арина в слинге начала ёрзать — верный признак того, что скоро заплачет.

На пятом я уже начинаю задыхаться. Арина похныкивает. Я чувствую, как вспотела.

Господи, ну почему именно сегодня? Почему не завтра, когда мы вместе с Вадимом могли бы забрать Марка из садика?

Перед глазами вспыхнули разноцветные круги.

Я судорожно хватаюсь за перила — холодный металл под пальцами кажется спасательным кругом. Лестничная клетка кружится как чёртово колесо, а в ушах стучит пульс. Голова закружилась так, что казалось вот-вот сознание меня покинет.

"Господи, дай мне сил!" — взмолилась я про себя, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

— Мама! Мама, смотри! За нами бандиты! — Марк выхватывает откуда-то игрушечный пистолет, начинает размахивать им во все стороны. — Пух-пух! Я их всех перестреляю!

Меня накрывает волной раздражения:

— Откуда у тебя эта штука? Марк, я же просила папу…

— Папа подарил! Крутой, правда? — он дёргает меня за пакет, пытаясь привлечь внимание.

Ну конечно . Вадим в своём репертуаре.

Сам появляется дома как праздник — зато дарит травмоопасные игрушки. А мне потом объясняй ребёнку, почему нельзя тыкать пистолетом в глаза другим детям в саду.

Я не успеваю закончить мысль. Треск. Глухой стук.

Пакет вдруг становится легче, ручка с треском отрывается, и всё его содержимое каскадом летит вниз по лестнице!

Баночки детского питания, словно издеваясь, со звоном подпрыгивают на ступеньках. Памперсы раскатываются веером, а упаковка влажных салфеток с грохотом приземляется где-то внизу.

Арина, разбуженная шумом, начинает плакать — сначала тихонько, а потом всё громче и громче. Её крик отражается от стен, впивается в виски раскалённой спицей.

— Ну что же ты... — у меня даже нет сил злиться. — Давай собирать, сынок.

Я пытаюсь наклониться, но всё тело противится этому движению.

Спина горит огнём, колени дрожат, а голова такая тяжёлая, будто налита свинцом. Каждая баночка питания теперь весит как кирпич. Я собираю их трясущимися руками, пытаясь удержать равновесие с хнычущей Ариной на груди.

Я чувствовала, как предательски щиплет в глазах. Каждый наклон отдавался пульсацией в висках.

"Ещё три этажа. Всего три. Справишься. Ты же всегда справляешься."

Последние три этажа превращаются в бесконечный туннель боли и усталости.

Последний пролёт я преодолевала практически на автопилоте. Ноги налились свинцом, спина горела огнём от тяжести слинга с дочкой. В ушах стоял гул, сквозь который пробивался звонкий голос Марка, всё ещё увлечённого своей игрой.

А в голове билась одна мысль: "Успеть. Надо успеть приготовить ужин. Свежий. Идеальный. Как всегда."

Восьмой этаж встречает меня как вершина Эвереста. Ура!

Я нашариваю в кармане ключи непослушными пальцами, и вдруг ловлю своё отражение в зеркальной двери лифта: растрёпанные волосы, красное от натуги лицо, съехавший набок слинг…

Вот она я — жена успешного девелопера, хозяйка пентхауса в элитном ЖК.

Красивая картинка, ничего не скажешь.

Горький смешок застревает в горле.

А ведь где-то на первом этаже, в своей идеально выглаженной форме, сидит консьержка и, наверное, думает, как же мне повезло в жизни…

Ариша в слинге наконец-то задремала, и каждое движение даётся с осторожностью — только бы не разбудить. В висках пульсирует от недосыпа, спина ноет после бесконечной стирки, глаза слипаются…

Поворачиваю ключ в замке, толкаю входную дверь, с трудом удерживая равновесие. И замираю.

В прихожей горит свет — неяркий, тёплый, создающий уют. Раньше эта картина всегда согревала сердце: значит, Вадим дома, ждёт. Вспоминается, как в первый год брака он всегда встречал меня в дверях, даже если приходил за пять минут до меня.

"Не могу без тебя", — шептал, зарываясь носом в мои волосы…

Теперь в воздухе разлито странное напряжение, от которого покалывает кончики пальцев. На банкетке валяется его пиджак — небрежно брошенный, хотя обычно он аккуратно вешает вещи. В кармане что-то поблескивает — телефон? Нет, второй телефон. Когда у него появился второй телефон?

И тут я вижу его…

Чемодан.

Большой кожаный чемодан — тот самый, с едва заметной царапиной на боку — след от тележки в аэропорту, с которым мы ездили в свадебное путешествие.

Помню, как Вадим тогда ругался, а я смеялась и целовала его в нахмуренный лоб.

"Это на память, — говорила я. — Чтобы было что вспомнить в старости... У каждой вещи должна быть своя история!"

Сердце пропустило удар, а потом забилось часто-часто.

Вадим решил сделать мне сюрприз?! Как давно я мечтала хоть немного отдохнуть!

Вот он — мой заботливый муж, всё-таки почувствовал, понял без слов. Я же никогда не ныла, не выпрашивала…

Вспоминаю наш последний разговор — точнее, мой монолог в пустоту. Он сидел, уткнувшись в телефон, а я рассказывала про колики у Ариши, про то, что Марку в садике задали учить стихотворение... Он даже не кивнул. А теперь…

Улыбка сама расползается по лицу, усталость будто рукой снимает. В голове уже рисуются картинки: мы вдвоём на берегу моря, как тогда, в медовый месяц... Нет, теперь уже вчетвером, конечно. Но главное — вместе! Марк будет строить замки из песка, а Ариша…

Наконец-то он оценил, как я стараюсь, как берегу его покой, никогда ничего не требую...

Перехватываю поудобнее слинг, одергиваю платье для кормящей мамы. Оно простое, практичное. Дети всегда пачкаются и, соответственно, пачкают тебя. Тут уж без вариантов.

Когда я в последний раз носила что-то изящное? Кажется, на дне рождения Вадима, четыре месяца назад. Правда это был восьмой месяц беременности. Я с большим животом, а Вадим… Тогда он даже не заметил моё новое платье — всё время переписывался с кем-то…

Делаю шаг к спальне, второй — ноги вдруг стали ватными от предвкушения. Глупое сердце заходится в груди, как у влюблённой девчонки. Сейчас я увижу его улыбку, почувствую тепло его рук…

Дверь приоткрыта. За ней слышится какая-то возня — наверное, заканчивает собирать вещи.

Мой заботливый муж, мой…

Улыбка расплылась по лицу, усталость как рукой сняло.

Я, спотыкаясь от нетерпения, толкнула дверь спальни, уже представляя, как обниму его, уткнусь носом в плечо, вдохну родной запах…

— Милый, мы правда…

Слова застряли в горле острыми осколками, когда я увидела это…

ГЛАВА 2

Вадим методично складывает вещи в дорожную сумку. Свои вещи.

Его движения точные, выверенные — как у хирурга во время операции. И такие же... безжалостные.

Я смотрю на его руки — сильные, ухоженные, с дорогими часами на запястье. Эти руки когда-то гладили мой живот, когда там толкалась Ариша... А сейчас они складывают одежду — одну вещь за другой, будто забивают гвозди в крышку гроба наших отношений.

Голубая рубашка ложится между джинсами и свитером. Я гладила её вчера вечером, когда он уже спал — разглаживала каждую складочку, представляя, что прикасаюсь к нему самому. В последнее время только так и можно было почувствовать близость.

— Любимый, мы едем в отпуск? — голос прозвучал тонко и жалко, как у маленькой девочки. — Я...

— Нет, — он даже не поднял глаз от сумки, будто разговаривал с пустотой. — Я ухожу. Я устал от этого всего.

Его слова повисли в воздухе ядовитым туманом — вроде бы прозрачным, но не дающим дышать. Комната вдруг стала нереальной, как во сне.

— Мне нужно пожить отдельно, — добавил он будничным тоном, словно сообщил, что завтра будет дождь.

Всё замедлилось: падение складываемой рубашки в сумку, тиканье часов на стене, моё собственное дыхание. Мозг, затуманенный усталостью и внезапным ударом, отказывался воспринимать смысл сказанного.