Больны любовью (ЛП) - Дункан Дейдра - Страница 35

Я прикладываю гелевый компресс к его руке.

Он шипит.

— Чёрт, холодно.

Я не отпускаю, когда он пытается выдернуть руку, и хлопаю его по предплечью.

— Терпи. Мне нужно больше подробностей. Что именно произошло?

Он поворачивает голову в сторону, и шея у него хрустит:

— Я услышал, как ты говоришь «нет». Пошёл посмотреть. А он прижал тебя к забору и пытался поцеловать.

— Он... причинил мне боль?

Лицо Джулиана меняется, он с недоверием смотрит на меня.

— Эм... ещё нет.

Слова срываются у меня с губ.

— Просто... мы же с ним много общались в последнее время, я надеялась, может, ты неправильно понял...

Его взгляд становится острым.

— Он же не нравится тебе, да? Потому что после вчерашнего...

— Нет! — Я резко качаю головой. — Нет. Он мне не нравится. Особенно после того, что он сделал. — Тяжёлый выдох. — Я просто надеялась, что ошибаюсь в нём.

Как и следовало ожидать, Тревор оказался козлом. Наверняка он верит в последнюю сплетню обо мне — будто я притащила студента-медика на пустой восьмой этаж больницы учить его... ну, ты поняла. Глупость полная. Я даже не бываю на восьмом этаже. Там темно, страшно и, скорее всего, обитают призраки.

Неужели все мужчины одинаковые?

Я смотрю на того, кто стоит передо мной.

Нет. Этот другой.

В глазах Джулиана вспыхивает хищный огонёк, по щекам пробегает румянец. Его голос острый, как скальпель.

— Этот тип — урод. Запомни это, если он снова попытается с тобой заговорить.

— Знаю. — В груди что-то болезненно замирает. — Джулиан?

Его губы сжимаются.

Я делаю шаг ближе.

— Ты злишься?

— Я... — Он опускает взгляд на наши руки, между которыми собирается конденсат от гелевого пакета. — Да. Не на тебя. На него. Подумай, что могло бы случиться. Он мог... ты бы даже этого не помнила.

— Я знаю. Я никогда столько не пью. — Голос дрожит от стыда. — Просто вечер вышел из-под контроля.

Он смягчается.

— Ты чувствовала себя в безопасности рядом с друзьями. Это нормально.

Я слабо улыбаюсь.

— Да. Спасибо тебе.

Он тоже чуть улыбается, и в груди становится легче.

— Ты уже благодарила.

Я представляю, как вчера назвала его Люцифером и отблагодарила заодно.

— Я была груба?

Он смотрит так глубоко, будто ищет что-то внутри меня. Склоняет голову.

— Нет. Пьяная Сапфир ко мне вполне дружелюбна.

Я рассыпаюсь в смехе.

— Она тебе так и сказала? Она вообще-то полная хамка.

Он пожимает плечами.

— Трезвая Сапфир тоже дойдёт до истины. Пьяные версии нас редко врут.

Сердце падает вниз. О боже. Неужели я сказала ему, что он красивый? Я этого не переживу.

— Что ещё я сказала?

Его медленная улыбка заставляет меня напрячься.

— Нет. — Я чувствую, как учащается пульс. — Что я сказала, Джулиан?

Он прикусывает губу, но не может скрыть улыбку.

Я закрываю глаза рукой.

— Я что, что-то позорное сказала?

— Ты сказала, что у меня талантливые руки.

Живот уходит вниз. Если я это сказала, то что ещё я могла выдать? Из носа вырывается самый нелепый звук в моей жизни, и он смеётся.

— Ты ещё сказала, что уничтожишь меня.

— О. — Я киваю и тяну его за руку к дивану. — Ну, в общем, обычный день для нас с тобой, да? — Я плюхаюсь на мягкое место.

Он садится куда более грациозно, всё ещё держа компресс.

— Я бы не назвал это обычным.

— А как бы ты это назвал?

Он улыбается.

— Познавательно.

Я щурюсь.

— Ты явно не всё мне рассказал.

— Ага. — Его чёрные глаза ловят мои, и эта не-улыбка снова переворачивает мне всё внутри. — Не переживай. Скоро сама всё поймёшь.

Не думай об этом, Грейс.

— Ну ладно. Позволь мне тебя отблагодарить. Я заказала еды на человек шесть. Помоги мне заглушить алкоголь жирной пищей и просмотром Netflix.

Он устраивается рядом гораздо ближе, чем требуется на этом огромном диване. Меня это не смущает. Если бы было принято, чтобы друзья обнимались, я бы свернулась у него под боком и наслаждалась его запахом.

— Мы смотрим «Сумерки». Все пять фильмов. Надеюсь, ты не против.

Он хмурится.

— Даже выбрать фильм мне не дадут?

Я изображаю смертельную обиду.

— Джулиан, у меня похмелье.

— Ты сама себе это устроила.

Я надуваю нижнюю губу и смотрю на него глазами побитого щенка.

— Пжааалуйста?

Он тяжело вздыхает.

— Только если я смогу над этим потом смеяться. И чтоб ты никогда не сравнивала меня с Вольтури.

Я моргаю несколько секунд, переваривая услышанное.

— Ты... знаешь слово «Вольтури»?

— Я никогда не смотрел эти фильмы, нет.

— Тогда... ты читал...

— Замолчи. У меня четыре старшие сестры. И вообще, я всё ждал, когда Белла одумается и пошлёт обоих к чёрту.

Смех вырывается сам собой, и его уже не остановить. Следующие несколько часов мы едим лапшу и яростно спорим о том, что «Сумерки» — это история любви, а не фильм, романтизирующий абьюз, саморазрушение и педофилию.

Он давно забыл про компресс. Только поэтому я всё ещё держу его руку. Только поэтому мои пальцы всё ещё касаются его кожи, даже когда компресс нагревается и скользит на диван. Только поэтому мои пальцы переплетаются с его, а большой палец мягко проводит по содранной костяшке.

Когда он не отдёргивает руку, я наклоняюсь ближе и опускаю голову ему на плечо. Глаза медленно закрываются.

От него исходит чувство безопасности, оно притягивает, словно магнит. Он спас меня.

Какой бы ни была эта волшебная смесь феромонов на его коже, она проникает в мою нервную систему, и я погружаюсь в блаженное тепло. Становится лениво, уютно. Я борюсь с желанием уткнуться носом в его шею.

Может, всё-таки социально приемлемо, когда друзья обнимаются?

А может...

Мы не друзья.

* * *

На занятиях на следующей неделе полусонная Алеша садится рядом со мной, держа в руках новый термостакан с блестящим единорогом и витиеватой надписью: «Отвали, Сахарная Попка. Сегодня не тот день. Я проткну тебя своим рогом».

— Ночные смены доконали? — спрашиваю я. Меня саму клонит в сон.

Она кивает.

— Всю ночь на ногах. Ты?

— Угу.

Единственный плюс ночных смен — это то, что Джулиан сейчас работает днём, а не кто-нибудь вроде Линг Феррис-Смит, нашей заведующей. Правда, из-за этого я почти его не вижу, и наши учебные сессии снова оборвались на ровном месте.

— Слава богу, нам тут сидеть всего час, — зеваю я, слово почти тонет в усталости.

Ашер усаживается рядом.

Я подвигаюсь, освобождая место.

— Доброе утро!

Он улыбается натянуто, что для него необычно.

— Утро, Грейс.

В его голосе — холодная сдержанность, и я недоумеваю. Что-то случилось?

Я вглядываюсь в него внимательнее.

— Что-то не так?

Он достаёт ноутбук из рюкзака, на мгновение замирая.

— Почему ты просто не сказала мне, что тебе нравится Сантини?

Меня окатывает волной холода.

— Что?

— На Хэллоуин...

— Я не помню Хэллоуин, — шепчу я. — Джулиан сказал, что Тревор меня поцеловал.

Лицо Ашера проясняется.

— Ага. Сантини чуть не выбил из него все мозги, а я выгнал его из дома.

Я касаюсь его руки.

— Спасибо тебе.

— А потом ты кинулась на Джулиана и объявила всем, что у тебя с ним был секс.

— Что?! — Я лихорадочно осматриваюсь, радуясь, что все заняты своими разговорами. Джулиан сидит в конце стола, погружённый в ноутбук.

Алеша закатывает глаза.

— Всё было не так. — Она объясняет, что это была шутка, и я с облегчением выдыхаю.

— Неважно, — Ашер открывает ноутбук. — Надо было просто сказать.

— Сказать что?

— Что ты сохнешь по Сантини.

— Я не...

Алеша сжимает мою руку и едва заметно качает головой. Телефон вибрирует в кармане.

Алеша: Ты же знаешь, что это так. Пусть злится, пройдёт.

Почему Ашеру вообще не всё равно? Я смотрю на него, потом на его ноги.