После развода. Просто уходи! - Каттен Лила - Страница 10

– Мы поссорились. Слово за слово – он вспылил.

– Господи… – подхожу к дочери и обнимаю снова. Кладу её голову на плечо и успокаиваю.

– Я не прощу его, так и знай.

– Люда…

– Не прощу, сказала.

– Да кто ж говорит о прощении-то? Давай соберём вещи и поедем домой. Всё равно поговорить вам будет нужно.

– Ага, – бросает она мне и сползает на пол, чтобы засунуть остатки одежды, валяющейся вокруг.

Вздохнув, решаю не задавать сейчас вопросов. Поэтому присоединяюсь и помогаю ей со сбором.

Заканчиваем быстро – и получаса не проходит. Конечно, собрать всё мы не успели, да и не стали. Взяли по пакету в каждую руку, вызвали такси и поехали домой.

Люда заняла свою комнату, в которой ничего толком и не менялось, как она съехала от нас. Я ушла приготовить чай, отписалась на работу, что приехать не смогу, и вернулась к дочери.

Оставив вещи на полу, она лежала на кровати, уткнувшись в подушку лицом.

– Милая?

– Не хочу, мама. Ни есть, ни пить, ни говорить.

– Понимаю. Но я здесь, хорошо?

– А работа?

– Сегодня не пойду.

– Я в порядке, – отвечает, повернув голову, и я решаюсь войти.

Люда двигается к стене, а я сажусь рядом. Рассматриваю заплаканное лицо. Пытаюсь найти отметку, куда он её ударил… Всё внутри до сих пор натянуто и больно ноет.

– Отека не вижу, но может, всё-таки приложить лёд?

– Мам, – дочь прикрывает лицо руками. – Не анализируй меня. Я же сказала: не хочу говорить об этом.

– Тише-тише, – поглаживаю по плечу. – Прости. Понять хочу и помочь.

– Не надо. Сама разберусь, ладно?

– Дочка, я верю, что разберёшься. Но я твоя мама, и ты мне позвонила.

– Знаю, но ты не переживай.

– И как ты себе это представляешь? – усмехаюсь горько.

– Понятия не имею. Но я сейчас вот подумала, что я не беременна – и это хорошо.

– Люда… – вздыхаю.

– Он ударил меня, мам. Я не рожу такому человеку ребёнка и рядом не останусь.

– Ох… – только и вырывается у меня. – Отдохни. Поговорим позже.

Я не нахожу себе места. С того момента, как вышла из комнаты Люды, я хожу по кухне из одного угла в другой и не знаю, что делать.

Мои мысли так хаотичны, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом или на одной из них.

Мне хочется позвонить Максу и, раз дочь не рассказывает, что произошло конкретно, то узнать у него… Но… я не делаю этого. Тоже не имею понятия почему. Возможно, виной тому его взгляд?

В его глазах стояли слезы. Там была боль и разочарование. Они читались так же легко, как если бы я взяла книгу с полки. Почему? Сожаление о том, что он ударил Люду? Разочарование в самом себе от этого поступка? Или… боль, которую он испытал из-за той самой причины, о которой мне было неизвестно?

– Боже, – вздыхаю и нажимаю на кнопку чайника.

Как только он подогревает воду до температуры, достаточной для того, чтобы не обжечь губы, я делаю себе кофе и выпиваю его, даже не заметив, как быстро это делаю. Обычно я смакую этот вкус и наслаждаюсь. Пусть это не какой-то зерновой кофе из Эфиопии, а обычный растворимый, но я умею находить прелести в таких вещах. Иначе я была бы погребена под сожалением и мечтой о лучшей жизни. А мне нравилась моя. Я радовалась каждому дню. И если этот кофе стоял на моей кухне, значит, я буду радоваться ему и пить его, как будто он королевский.

Отвлекшись на свои мысли, когда мой мобильный звонит, я вскрикиваю от испуга.

– Бог мой, – прикладываю руку к груди и, подойдя к столу, вижу имя подруги. – Викуль, – отвечаю ей.

– Ты скоро? – задает она вполне логичный вопрос.

– О… это уже сегодня?

– Ага. Ты в порядке? – тут же она чувствует мою растерянность.

– Прости, пожалуйста. Я и забыла о нашей встрече, дорогая.

– Что случилось?

Отойдя на балкон, я шепчу в трубку:

– Люда поссорилась с Максом. Кажется, он ее ударил, и она собрала вещи.

– Господи, как она?

– Более-менее. Я оставила ее в комнате.

– Может, я приеду и… не знаю, поговорю с ней. Все же она моя крестница.

Это, наверное, банально, но это правда. Вика стала крестной моей Люды, а я – крестной матерью Катюшки. Именно по этой причине, познакомившись с Ксюшей много лет позже, я не смогла стать крестной для ее Леры. Но она все равно была для меня как еще один ребенок. Что еще парадоксально, так это то, что у нас троих было по одному ребенку, и все они были девочками. Но… не знаю почему, Люда стала близкой подругой именно Леры, а с Катей у них как-то не задалось. Они не были врагами и уважали друг друга, но это не значило, что они писали друг другу смс и спрашивали, как дела, хотя бы раз в неделю. Я сомневаюсь, что они это вообще делали, если Катя не приезжала, как этим летом сюда в город, и они не встречались за общим столом.

Когда секрет уже рассказан, я вхожу обратно на кухню и натыкаюсь на дочь.

– Эм… Вик, я приеду на другие выходные, ладно? – торопливо говорю ей.

– Конечно, – отвечает она, но вместе с ней начинает говорить и дочь.

– Прекрати, мам. Езжай к тете Вике в гости, я справлюсь.

– И речи быть не может. Я…

– Мам, пожалуйста, – она смотрит на меня почти умоляюще, и… я решаю, что ей действительно нужно время побыть наедине с собой, и я дам ей это уединение.

– Пообещай позвонить, даже если тебе захочется просто помолчать.

– Обещаю.

Посмотрев на часы, я в шоке осознаю, как много времени прошло с момента, как я вышла из здания суда и поехала к дочери. А Вика позвала к себе заранее, узнав у меня дату суда. Ей не хотелось оставлять меня одну в этот день, но я с событиями дочери и вовсе забыла, что сегодня состоялось такое знаковое событие в моей жизни.

Если честно, я не была против компании. Конечно, ситуация с дочерью оказалась неожиданностью, но мне правда нужна подруга и слезливый разговор. Может показаться, что я отважна и сильна, но кто в здравом уме отпустит столько лет своей жизни, часть которой была связана с единственным мужчиной, которого ты любила до последнего момента? Пока эта скотина не сказала, что брак по залету затянулся, и что тебя уже не любят.

Это больно, и мне нужна лучшая компания.

Люда выходит из кухни, прихватив виноград и стакан воды, оставив меня наедине с подругой на том конце «провода».

– А Ксюшка во сколько подъедет в итоге? Может, с ней тогда рвану к тебе, чтобы не тратиться на такси. Она все равно на машине ездит.

– Что-то мне подсказывает, что она воздержится.

– Почему?

– Она уклончиво объяснила, что ей нужно побыть с семьей.

– Оу, мне она ничего такого не говорила.

– Ну, я ведь ей позвонила, может, поэтому ты пока еще не в курсе?

– Наверное. Ладно, соберусь и приеду.

– Буду ждать.

Собравшись, я захожу к дочери и сажусь на кровать, отвлекая ее от телефона.

– Кажется, тебе уже лучше, – улыбаюсь и кладу руку на ее колено.

– Не особо. Удаляю фотографии Макса.

– Дочка…

– Мам, потом поговорим. Я правда сейчас немного… мне нужно время. Завтра мы с тобой поговорим.

– Кстати, о разговорах: у меня тоже есть новость.

– Это как-то связано с тем, что из дома пропали все папины вещи?

Склонив голову так, что я коснулась подбородком грудной клетки, я говорю: «Да».

– Ступай, мам. Тебе нужна подруга, а не я в данный момент.

Улыбнувшись ей, я склоняюсь ближе, целую ее в висок и, встав, ухожу. Затем сажусь в подъехавшее такси и еду на вечеринку «жалости» к подруге. Дочь права: мне необходим этот вечер, да я и сама это прекрасно знаю.

– Не надо было, – подытоживает мой откровенный рассказ со всеми эмоциями и неприглядными словечками о том, что было в суде и после, подруга.

Мы сели на диване в гостиной и перенесли наш ужин, который приготовили вдвоем, за маленький журнальный столик, чтобы можно было отдохнуть от перекуса, вытянуть в удовольствие ноги, а еще, если захотим, включить телевизор. Пока что мы говорили, и в телевизоре необходимости не было.