Жена на полгода (СИ) - Иконникова Ольга - Страница 36

— Думаю, лорнет и платье отвлекли его внимание, — предположил Вебер. — На ногах у этой женщины были чулки. Ему и в голову не могло прийти, что это — кто-то, другой. Я же... Я до последнего цеплялся за надежду, что это — не Абелия, а потому, когда месье Тьери спросил меня, не было ли у моей дочери каких-то, особенностей, по которым ее можно было бы опознать, сказал о ее мизинце.

Мне показалось, что теперь ему было куда легче дышать, чем пару часов назад, когда он только прибыл сюда.

— Но с чего бы какой-то девице надевать платье ее светлости и брать ее лорнет? —месье Дюпон первым вслух задал тот вопрос, который мысленно задавали все мы.

— И кто она вообще такая?

Маркиз развел руками:

— А вот с этим уже пусть разбирается следователь. Прошу простить меня, господа, но я вынужден откланяться. Волнения этого дня подействовали на меня слишком сильно, и, боюсь, я уже не в состоянии здраво рассуждать.

Герцог помог ему подняться и велел Барруа подать карету его светлости.

Когда маркиз удалился, месье Дюпон повторил свой вопрос, но ни у кого из присутствующих не было на него ответа.

— Это какая-то глупая шутка, — тихо сказала мадемуазель Ганьер. — Возможно, Абелия хотела кого-то разыграть, а когда всё зашло слишком далеко и закончилось печально, то она испугалась и сбежала?

Это было вполне разумное предположение. Может быть, первая жена его светлости хотела таким образом замести следы? Она собиралась сбежать с другим мужчиной, а чтобы ее не искали, сделала так, чтобы все подумали, что она мертва.

Но нет, в этой версии многое не сходилось. Если бы тело обнаружили сразу, а не спустя столько лет, никто не принял бы другую женщину за Абелию.

Разве что в ее действиях изначально не было злого умысла. Возможно, то, что планировалось как милая шутка закончилось печально в силу какой-то, случайности. Абелия хотела устроить розыгрыш, но потом с женщиной, которая должна была играть ее роль в каком-то маскараде, что-то случилось, и Абелия, испугавшись, что ее обвинят в смерти той женщины, вынуждена была сбежать.

У меня было множество предположений, но каждое из них имело свои изъяны, а обсуждать их с кем бы то ни было в этой гостиной я не собиралась. Возможно, я поговорила бы с Даниэлем, будь мы одни, но даже он вряд ли сумел бы ответить на мои вопросы.

Впрочем, когда я вышла из комнаты, именно месье Томази пошел вслед за мной.

— Позвольте, ваша светлость, я провожу вас.

Я посмотрела на него с улыбкой, и он смутился.

— Пока его светлость отсутствует, о вас должен кто-то позаботиться. Вам не следует ходить по замку одной. Было большой ошибкой выходить из своих апартаментов ‘ночью, ваша светлость. Тем более, с месье Дюпоном.

В его взгляде был укор, и мне показалось нужным объяснить:

— Это произошло случайно, поверьте. Моя горничная сказала, что видела привидение в восточном крыле, и мне стало любопытно. Теперь я понимаю, насколько это было опасным, но тогда... Тогда мне просто захотелось узнать, кто это был. Видите ли, сударь, я не верю в привидения. Я пошла вслед за странной фигурой и обнаружила месье Дюпона. А что случилось дальше вы уже знаете. Но обещаю вам больше так не поступать.

Он кивнул, всерьез приняв мое обещание.

— Матушке я тоже велел быть осторожной. Теперь, когда мы знаем, что ту женщину убили, следует признать, что в замке может находиться очень опасный человек. И возможно, он имеет отношение и к гибели других жен его светлости.

Он сам озвучил это, и я быстро откликнулась:

— Да-да, мне тоже кажется это странным! Слишком много случайностей. Вы говорили, что были знакомы со всеми ними. Быть может, вам что-то показалось подозрительным уже тогда?

Мы шли по длинным коридорам, которые, несмотря на горевшие на стенах фонари, теперь казались почти мрачными.

Он ответил не сразу — прежде подумал. Но всё же покачал головой:

— Нет, не показалось. Вторая жена его светлости весьма заботилась о том, чтобы сохранить свою красоту — она не гнушалась при этом никакими средствами.

Поэтому ее желание искупаться в реке в ведьмину ночь вполне объяснимо.

— А четвертая жена? - спросила я. — Я слышала, она боялась лошадей. С чего бы ей вздумалось прокатиться верхом?

— Да, - снова немного подумав, признал он, — кажется, мадам Габриэлла действительно не любила лошадей. Но его светлость обожает верховые прогулки, и должно быть, ей хотелось на них его сопровождать. Вот разве что... Я никогда не мог понять, зачем мадам Эдит пошла в старую башню. Все в замке знали, что это может быть опасно — лестницы там давно пришли в негодность.

— У третьей жены его светлости были в замке друзья? Быть может, был человек, которому она особенно доверяла, с кем могла поделиться своими мыслями?

— Нет, пожалуй, нет. Мне кажется, даже с маркизом у нее не было особо теплых отношений.

Мы остановились у дверей, что вели в мои апартаменты, и я решилась задать еще один вопрос:

— А та женщина, которую мы нашли в восточном крыле - кто бы это мог быть? Быть может, пропала не только мадам Абелия, но и кто-то из служанок?

— За то время, что мы живем в замке, тут сменилось немало слуг. Девушки выходят замуж и оставляют работу. А кого-то выгоняют за нерадивость. Но чтобы кто-то исчез вот так, без предупреждения, не припомню.

Он поклонился, еще раз попросил меня не разгуливать по замку ночью и удалился.

— Ох, ваша светлость, что творится-то! — такими словами встретила меня в будуаре Камила. - Я думаю, что та бедняжка из тайной комнаты — это какая-нибудь горничная, которую заставили надеть хозяйское платье. Вот только кому и зачем это понадобилось, ума не приложу. Но, так и знайте, ваша светлость, что я не намерена здесь более оставаться. Я так и Жаку сказала — нужно искать новое место работы. Если в Монтерси не найдем, в столицу подадимся — там хорошие слуги всегда нужны. Так что уж вы меня простите, но хоть мне и нравитесь вы, жалованье тут тоже подходящее, но уж больно много всяких ужасов тут происходит.

Скрипнула входная дверь, и Камила подпрыгнула от неожиданности. Я тоже вздрогнула — нервы были натянуты как скрипичная струна.

На пороге стоял маркиз Ренуар. Его одежда, как и всегда, была безупречна, но по усталому взгляду и темным кругам под глазами я поняла, что он не спал этой ночью.

Камилу как ветром сдуло, а я, сама не зная почему, вдруг сделала шаг к нему навстречу. Остальные шаги сделал он, и уже через мгновение я уткнулась ему в плечо, а на своих плечах почувствовала его теплые и сильные руки. И мне было так хорошо и уютно в его объятиях, что я всхлипнула, подумав о том, что никогда могла бы этого не испытать. А он, погладив меня по голове, чуть отстранился и вдруг склонился ко мне и поцеловал.

Этот поцелуй был совсем не похож на тот, что случился на празднике в Монтерси —он был более дерзким и откровенным. И чувствуя сейчас губы маркиза на своих губах, я отчего-то совсем не чувствовала смущения. Мы оба словно всего лишь делали то, что давно уже следовало сделать. И это было волнительно и приятно.

«Что я делаю?» — пронеслось в голове. Но я уже не могла остановиться - я не только позволяла ему целовать себя, но и сама отвечала на его поцелуй — робко, неумело.

Он остановился сам. Выпрямился, оставив мои жаром горевшие губы. И снова провел рукой по моим волосам.

— Мы не должны этого делать, Айрис!

Я почувствовала себя падшей женщиной. Женщиной, которая сама навязывается тому, кто в ней не нуждается.

Я отступила и отвернулась — чтобы он не увидел слёзы у меня в глазах. В этот момент я ненавидела его. За то, что он позволил мне почувствовать себя почти счастливой и тут же разбил это хрупкое счастье. За то, что заставил меня забыть о сестре и о чувстве долга, которое привело меня в Ренуар.

На что я надеялась? На то, что один из первых вельмож страны может влюбиться в девушку без рода, без племени (а ведь он считал меня именно таковой)? Что увлечется мной настолько, что пренебрежет условностями?