Хозяйка старой пасеки – 3 - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 9

– Отдаю должное вашей проницательности, – не удержалась я, прежде чем захлопнуть дверь перед его носом.

Даже под душем было бы сложно вымыть мелко порезанную траву из той гривы, что мне досталась, а уж в тазике – тем более. Так что я решила сперва вычесать волосы, тщательно, прядь за прядью. Медленные привычные движения успокаивали, и когда я наконец управилась с расчесыванием, и с мытьем, и с сушкой, мысли, кажется, встали на место.

После пережитой опасности вдвойне хочется жить – я только что прочувствовала это на собственной шкуре. И потому поведение Стрельцова не таит в себе никаких непонятных подтекстов. Молодой, здоровый, несмотря на шрамы, мужчина, под боком – девица с испорченной репутацией. С которой можно себе позволить куда больше, чем с невинной – так ее и разэтак – барышней.

Мне казалось, что он выше этого. Но чего я хотела, в конце концов? Героев рыцарских романов не существует.

Вот Марья-то Алексеевна повеселилась, слушая, что происходит за дверью. Она, кажется, всерьез собралась нас свести.

Но если он так целуется, каков же тогда…

Я затрясла головой, и наполовину заплетенная коса рассыпалась. Все. Хватит. Хорошо, что у меня так много дел.

Я вышла из уборной. Через распахнутое окно гостиной – бумаги со стола Варенька уже убрала – было слышно, как Герасим с мужиками сгружают с телеги доски. Надо отправить к нему мальчишек: хотели мужской работы – получат. И…

– Барышня, прощенья просим, господин исправник просил передать, что можно звать всех к столу – окликнула меня Стеша.

Ох, Марья Алексеевна не выдержит очередного спуска-подъема по лестнице. Стыдно, но я обрадовалась этому. Отличный способ увильнуть от общения с исправником. А к утру мы оба опомнимся.

Должны опомниться.

– Сейчас спущусь.

Во дворе замычала корова. Вот и еще одно дело, о котором я чуть не забыла.

– Стеша, ты умеешь доить? – спросила я.

– Конечно, – удивилась она.

– Тогда займись этим, пожалуйста. Только не забудь вымыть подойник и вымя. И руки.

– Это непременно, а то дворовый рассердится, – кивнула Стеша. – И, барышня, ежели позволите…

– Да?

– Вы бы, прежде чем я доить пойду, изволили бы сами в хлев сходить да попросили дворовушку: «Хозяюшка-батюшка, хозяюшка-матушка, прими эту скотинушку, люби эту скотинушку».

– Так и сделаю прямо сейчас.

Даже если бы я не начала прививать девочкам азы гигиены, пользуясь местными суевериями, все равно сходила бы. Коровам от этого ни вреда, ни пользы, а работникам спокойнее.

– Жаль, черной кошки у вас нет. Хорошо бы дать ей крынку полизать, чтобы вершков больше было.

И хорошо, что нет, но вслух я, пожалуй, об этом не скажу.

Спускаться пришлось бегом, чтобы не затягивать с ужином, но когда я вернулась, по лестнице в гостиную поднимались Иван Михайлович и отец Василий.

Интересно, хватит ли медвежьих лап на всех? Или мне срочно придется придумывать причину, по которой я не желаю вкушать мясо?

Извинившись перед гостями, я метнулась в кухню. Стрельцов подскочил при моем появлении, а я совершенно некстати подумала, что хоть мундир ему и идет, но без него…

– Хватит! – выпалила я.

– Прошу прощения?

Я опомнилась.

– Ох, это я не вам. В смысле…

– Что-то случилось?

– Да… Нет… – Я вздохнула. – Простите. Голова кругом идет. Приехали священник и доктор.

– Хорошо. – Он заметно расслабился.

– Чего тут хорошего? – возмутилась я. – В смысле, хорошо, что они приехали, согласна, но хватит ли лап на всех?

– Вы появились так неожиданно и выглядите такой взволнованной, что я испугался, – пояснил Стрельцов, придвигаясь ко мне.

Ну уж нет, пятиться я не стану! Я на своей кухне, в конце концов!

– Вы? Испугались? – хмыкнула я.

– Да. Испугался, что опять произошло что-то серьезное. А оказывается, вы просто переживаете за ужин. – Он улыбнулся. – Ну вы-то не откажетесь от своего кусочка?

– Придется, если гости…

– Не стоит лишать себя… – Он понизил голос. – … такого удовольствия. Хотя, должен отметить, у некоторых ваших гостей отменный аппетит. Куда больше, чем на одну лапу.

Почему мне начинает казаться, будто сейчас мы не о медвежатине?

– Придется удовольствоваться тем, что подадут на стол, – пожала плечами я.

– А как же долг хорошей хозяйки? Медвежатина – ценный трофей, но в вашем доме водится куда более опасная… и изысканная дичь.

– Не понимаю, о чем вы, – сухо произнесла я.

– В самом деле? – Он навис надо мной. – А мне казалось, что в этом доме началась увлекательная охота. Вот только, – его голос стал едва слышен, – уже трудно разобрать, кто охотник, а кто добыча. Кто первый поймет, что попался?

Я распрямила плечи, глядя ему в лицо:

– Вам мало медвежьей шкуры, Кирилл Аркадьевич? Хотите прибавить к списку своих трофеев еще один?

– Медвежья шкура – ваш трофей, раз уж он добыт на вашей земле, – так же негромко ответил он. – Можете бросить ее к камину или повесить на стену, мне все равно. Трофеи – для тех, кто любит мертвые вещи. Я предпочитаю сокровища… более эфемерные. Которые берегут. К которым возвращаются снова и снова…

Он помолчал, вглядываясь в мое пылающее лицо.

– И которые могут погубить своего обладателя.

Слова закончились. Просто закончились, и все. Потому что не осталось в его голосе ни игривости, ни двусмысленности, только горечь.

– Кирилл Аркадьевич, – выдохнула я.

– Но каждый уверен, что оно того стоит. – Он отступил на шаг и улыбнулся краем рта. – Я не привык бегать от опасности. Иногда цена не важна.

Он провел ладонью по лицу, словно стирая с него всякое выражение.

– А что касается медвежьих лап… их разрезают вдоль между косточками. Так что хватит на всех.

– Спасибо. – Я ухватилась за эту фразу, будто утопающий за соломинку. – Тогда я пойду, позову всех к столу. И отнесу ужин Марье Алексеевне.

– Это может сделать прислуга. Но хозяйку дома не заменит никто. Окажите нам честь – возглавьте стол, как подобает.

Он легко поклонился, словно мы были на официальном приеме, а не посреди кухни после разговора, от которого у меня до сих пор кружилась голова.

– Кирилл Аркадьевич…

– Глафира Андреевна, – перебил он, и сейчас в его интонациях не было ни тени той интимности, что слышалась минуту назад. – Гости ждут. А долг гостеприимства священен.

С этими словами он отступил в сторону, пропуская меня к двери. Но когда я проходила мимо, он негромко добавил:

– Помните: хозяйка задает тон всему дому. И всему, что в нем происходит.

«Беседа должна быть легкой, познавательной и приятной для всех участников», – твердила я мысленно, разливая уху из фарфоровой супницы. Правда, мои совершенно отупевшие от сегодняшних событий мозги категорически отказывались придумывать познавательные и приятные для всех участников темы. На мое счастье, Варенька впитала искусство легкой беседы с молоком матери, так что гости не скучали. Даже землемер, явно чувствующий себя неловко за столом с графом.

Я думала, Стрельцов сегодня уже ничем не сможет меня удивить, но он болтал за столом не меньше Вареньки. Еще и ударился в воспоминания, от Марьи Алексеевны заразился, что ли. Впрочем, какая мне разница: пока они болтают, мне можно отдохнуть от обязанностей хозяйки, «которая задает тон всему дому», чтоб его.

– Надо сказать, украденной полковой кассой этот шельмец, несмотря на свои семнадцать лет, распорядился отменно. Сделал подложные документы, заказал мундир с золотым шитьем и явился в Скалистый край. Заявил, что он направлен самим императором. Якобы тот собрался заключать военный союз с Данелагом и в знак дружбы намеревается послать туда отряд горцев, чтобы те сражались в Агре за интересы данелагской короны.

– Горцев? – расхохотался доктор. – Тех самых горцев, которые не признают власть императрицы и грабят окрестные селения? На помощь Данелагу? Хотел бы я на это посмотреть!