Убийство в подарок - Дюкесс Карен - Страница 5

Уайетт обещает показать мне дом.

Общая гостиная выглядит сдержанно, без салфеточек и вышивки в рамках на стенах, чего я опасалась. Вокруг дровяной печи кожаные диваны и плюшевое кресло. Жилое пространство открывается в солнечную кухню с лимонно-желтыми шкафами и открытыми стеллажами для посуды. На подоконнике над раковиной – ваза с подсолнухами размером с блин.

– Все необходимое здесь, – говорит Уайетт. – Френч-пресс и вроде как неплохой кофе, в холодильнике бутылка шампанского, хорошее оливковое масло. В этом шкафу прячутся стиральная машина и сушилка, и то и другое размером для гардероба Барби.

– Маленькая страна, маленькие бытовые приборы?

– Пожалуй. Хорошо хоть, ванна не меньше американской. Пойдем, покажу.

Я поднимаюсь следом за ним по лестнице. Ванная комната ослепительна, вся в белоснежной плитке и со сверкающими аксессуарами. Сама ванна даже слишком длинная и глубокая. Надеюсь, горячей воды хватит, чтобы ее наполнить. В каждой из трех спален стоит кровать королевского размера, хотя здесь, вероятно, их так не называют. Уайетт занял самую маленькую комнату, выходящую во двор. Это благородно, учитывая, что он прибыл первым. Я ступаю в одну из передних комнат, чистую и белую, со скромной обстановкой, толстым одеялом и четырьмя пухлыми подушками. Помимо кровати, здесь только небольшой комод и туалетный столик с зеркалом. Я подхожу к створчатым окнам, которые открываются наружу и смотрят на деревню: с этого холма видны шиферные крыши и узкие, мощенные камнем улочки. Над домами возвышается шпиль церкви, через каменные ограды перевешиваются грозди сирени, а бархатно-зеленые холмы в отдалении усеяны, как я догадываюсь, овцами. Зрелище очаровательное, тихое и успокаивающее. Безмятежность нарушается только дробным перестуком, напоминающим цоканье лошадей. И действительно, две женщины, вероятно мать и дочь, движутся по улице верхом на лоснящихся гнедых лошадях, помахивающих хвостами. Наездницы следуют прямо мимо коттеджа – спины прямые, локти прижаты к бокам, – щебеча по пути, словно заняты самым обычным делом на свете.

Опершись о косяк, Уайетт признается, что рад оказаться не единственным одиночкой, который подписался на участие в игре.

– Ну, то есть я не то чтобы одинок, но и не то чтобы осуждаю холостяков. Просто сюда я приехал один. Как я уже говорил, эта поездка была гениальной идеей моего друга.

– Потому что ты любишь детективы? – интересуюсь я.

– Наверно. Ну, то есть я действительно люблю детективы. В последний год смотрел их маниакально, прямо‐таки подсел на них. Долгая история. Мы с Бернардом – это мой друг – живем и работаем вместе: он владеет магазином для любителей птиц, лучшим в Нью-Джерси, называется «Привет, пташки!». Знаю, не особо смешно, даже не забавно, но таков уж Бернард. Короче, не знаю, с чего он вдруг решил, что мне тут понравится, но попытка не пытка. Надеюсь, будет прикольно. Хотя я бы не отказался и от путешествия на Арубу [2].

Уайетт выглядит немного застенчивым, то и дело сгибает и выпрямляет руки. Но его возбужденная болтовня меня трогает, и я расслабляюсь. Он кивает на светильник на прикроватном столике. Складчатый абажур из коричневой клетчатой фланели украшен красноватым пером, торчащим под углом.

– Как думаешь, предполагается, что нужно включать шляпу или носить лампу? – спрашивает он, и я смеюсь от облегчения, поскольку опасалась совсем других соседей.

– Э-эй! Есть кто‐нибудь?

В саду топчется седая дама в двубортном плаще с поясом.

– Гляди-ка, – говорит Уайетт, стоящий рядом со мной у окна, – женщина-детектив. – Он перевешивается через подоконник в той же манере, как встречал меня, но на этот раз произносит: – Аиньки, дорогуша! – И потом мне: – Пойдем знакомиться с соседкой?

В прихожей вновь прибывшая представляется как Эмити Кларк из Калифорнии. У нее доброе миловидное лицо, и вблизи она выглядит моложе, чем сверху. Ей, вероятно, слегка за пятьдесят: примерно ровесница моей матери, хотя без разноцветных перышек в волосах и браслетов на запястьях. Эмити напоминает некоторых моих состоятельных клиенток: та же скромная, обманчиво простая, но несомненно дорогая одежда. Густые волосы до плеч подстрижены у искусного мастера.

Эмити без промедления обходит коттедж.

– Стойка для зонтиков! Восторг. Дровяная печь! Надеюсь, ночи будут прохладными. – Она гладит плед, лежащий в корзине. – Кашемир. Как мило. – Проводит пальцем по книгам на стеллажах и вынимает один том: – Привет, моя прелесть. – Открывает книгу, подносит к лицу и вдыхает запах страниц. – Вы знаете, что мистер Дарси жил в Дербишире? – Она с игривой улыбкой смотрит на меня. – Вы молодая и симпатичная. Не замужем?

– К счастью, нет, – говорю я.

Она с прищуром глядит на меня.

– Значит, не ищете холостяка с огромным состоянием, выходящего из пруда в мокрой рубашке?

– Мать честная! – выдыхает Уайетт.

Эмити хихикает.

– Извините, профдеформация. Я пишу любовные романы. – Она идет в кухню, где заглядывает в холодильник и поочередно открывает шкафы. Вынимает пачку овсяного печенья. – Бисквитики! – Поворачивает банку с джемом. – Как думаете, здесь есть «Мармайт» [3]? До смерти хочется попробовать. – Оглядывается вокруг, уперев руки в бока. – Точь-в‐точь как я и представляла. Уютно и миленько. Очень по-английски. – Берет чайник. – Опрокинем по кружечке?

Уайетт с готовностью соглашается, а я отказываюсь: не люблю чай. Говорю соседям, что сварю себе кофе, и прошу налить в чайник воды и на меня. Эмити открывает ярко-красную жестяную чайницу.

– Ну вот, пакетики. Какое разочарование. Ну все равно заварим как полагается. – Она берет с полки керамический чайник, снимает крышку и бросает туда два пакетика.

Уайетт сидит за кухонным столом, вытянув длинные ноги на середину кухни. Эмити улыбается каждому из нас по очереди: вероятно, соседи по дому очаровали ее не меньше, чем сам коттедж.

– Поразительно, что все мы приехали в одиночку! А я думала, буду единственной без пары. Это, знаете ли, мне в новинку. Я с недавних пор в разводе. Не правда ли, «разведенка» звучит даже элегантно? Куда лучше, чем «брошенка». – Не похоже, чтобы она сильно сокрушалась насчет расставания с мужем.

Вода закипает, и Эмити несет заварочный чайник на стол вместе с двумя кружками. Я тем временем наливаю кипяток во френч-пресс, жду, когда молотые зерна кофе всплывут, и нажимаю на поршень. Уайетт и Эмити оба очень открытые и разговорчивые; надеюсь, они не ждут того же от меня. Как объяснить, почему я здесь, если сама еще не поняла? Я переливаю кофе в кружку и сажусь вместе с ними за стол. Эмити поднимает крышку чайника, говорит: «Пока не готово» – и кладет ее на место.

– Вы собираетесь поработать над новой книгой? – любопытствует Уайетт.

– О нет, я тут чисто для удовольствия. Всегда хотела навестить английскую деревню, а расследование убийства – это так интересно. Теперь‐то я одна и вот приехала развеяться. Совершенно необходимо отвлечься от серых будней. Впервые в жизни у меня случился творческий кризис.

Эмити рассказывает, что у нее вышло четыре книги и все пользуются достаточным спросом, чтобы издатель заказал новый роман. Но в последний год ей не пишется.

– Мне по-прежнему хорошо удаются первая встреча, взаимное влечение, даже жаркий секс и создание препятствий, разделяющих влюбленных. – Отставив мизинец, она наполняет кружки. – Но я никак не могу придумать правдоподобные способы вновь свести героев вместе. Все мои истории заканчиваются плачевно.

Даже странно. Эмми ничуть не похожа на пессимистку.

Она дует на чай и ставит кружку на стол, так и не сделав глоток.

– Мой последний роман рассказывает о любви фермера, выращивающего устриц, и певицы меццо-сопрано, которые познакомились на благотворительном вечере на Кейп-Коде. Он чистил устриц, пока она исполняла «Хабанеру», и стук раковин, падающих в ведерко, сбил ее с такта.