Гамсун. Мистерия жизни - Будур Наталья - Страница 50

Но и Хольмсен, разоряющийся помещик, которого от окончательного краха спасает лишь найденный клад, некогда зарытый его предком, несмотря на свою неразрывную связь с Сегельфоссом, его землей и лесами, его обычаями и традициями, не может исправить существующее положение вещей.

На смену и Хольмсену, и Хольменгро приходят новые дельцы, выходцы из низших слоев общества, к которым Гамсун относится иронически. Впрочем, уважения его не заслуживают и рабочие, пролетарии, которые, по мнению писателя, тоже утратили свои корни, уехав в город.

В дилогии Гамсун возвращался и к давно интересовавшей его теме человеческих отношений, любви-ненависти, когда любящие не способны преодолеть себя и собственные тайны, мистерию души и силы взаимного отталкивания.

Качественно же новое в дилогии – поворот Гамсуна к традиционным формам романа, которые были им решительно отвергнуты в программных статьях 1891 года. Суъективно-психологическая манера изложения уступает место трезвому и почти всегда ироничному взгляду со стороны.

По словам американского переводчика Гамсуна Джеймса У. Макфарлейна, «Местечко Сегельфосс» и «Дети века» «стали образной демонстрацией устоявшейся в целом пасторальной (даже феодальной) системы ценностей писателя: антиинтеллектуализм и аполитичность в сочетании с сильным предубеждением против торгашеского духа».

В 1914 году началась Первая мировая война, во время которой Гамсун впервые открыто выступил в защиту Германии, во всеуслышание заявил о своей прогерманской позиции.

Ситуация обретения независимости Норвегией во многом была схожей с историей Германии.

Священная Римская империя германских народов распалась в 1806 году, а после поражения Наполеона возник Германский союз, и государствам, входящим в состав этой конфедерации, была предоставлена возможность выбора пути развития.

В 1871 году король Пруссии был провозглашен кайзером Второго рейха, из которого Австрия была исключена. В конфедеративной Австро-Венгрии венгры получили политический суверенитет еще в 1867 году.

Рост пангерманского движения в Австро-Венгрии отразил проблемы немцев в государстве, где они должны были сосуществовать со славянами. Вплоть до 1937 года (до даты включения Австрии в состав Третьего рейха) немцы боролись за отделение немецких провинций от многоязычного государства Габсбургов и включения их в состав Германской империи.

Из-за трудностей в достижении политического единства и образования цельного немецкого государства немцы стали искать единства культурного, что привело к новому осознанию мифов и легенд германских народов, прежде всего скандинавских, и также к созданию большого числа мистических обществ, стремящихся разработать теорию Великого Немецкого Народа.

Пангерманская идея общности европейских народов была чрезвычайно привлекательна прежде всего для Скандинавских стран, поскольку именно северные мифы легли в основу реконструированной истории германцев.

Норвежские писатели – в том числе Бьёрнсон, Ибсен, Ли – всегда тепло относились к Германии, ибо, помимо всего прочего, их книги приходили к европейскому читателю благодаря переводам на немецкий язык.

Во время Первой мировой войны почти все друзья Гамсуна придерживались немецкой ориентации.

Норвежский политик и писатель Л. Р. Лангслет пишет:

«В целом мы можем с полным основанием заявить, что среди той буйной растительности, которой изобиловали „заросшие тропинки“ Гамсуна, можно найти лишь несколько расистских сорняков.

Важно осознавать: эти незначительные проявления расистской идеологии предстают перед нами в истинном свете, если учесть, сколь глубоко была внедрена расистская идеология в тогдашнюю духовную жизнь, ведь ею были пропитаны умонастроения той эпохи, в том числе ее разделяли и некоторые известные норвежские писатели.

Ханс Е. Кинк[129] прямо-таки излучал расовую мифологию. Эвре Рихтер Фишер[130] , Свен Эльвестад[131] и Ларс Хансен[132] обнаруживают совершенно очевидные расистские черты в своих произведениях. Арне Гарборг с восторгом пишет о существующих в чистом виде арийских чертах в крестьянах из Сетесдала[133] : «В Сетесдале живут еще потомки чисто арийской расы, которые завоевали мир. Да, они напоминают рыцарей». Антисемитские мотивы встречаются в высказываниях многих тогдашних религиозных деятелей. Идеи расовой гигиены были в моде, и в Осло был создан соответствующий институт. И прочее и прочее.

И если мы ознакомимся с тем трудом, который готовился в этом учреждении в качестве вклада в эту растлевающую общество лженауку, получившую развитие в период между Первой мировой и Второй мировой войнами, то становится очевидным, что подобные идеи носились в воздухе и что при этом Гамсун как раз и является счастливым исключением, так как на редкость в малой степени был заражен подобной мутью, хотя многие впоследствии обвиняли его в прямо противоположном»[134] .

Гамсун любил Германию всегда и, как мы уже говорили, у него на то были личные причины: его книги стали известны в Европе тоже благодаря Германии, именно немецкий издатель Ланген стал в критический момент его настоящим ангелом-хранителем. В 1898 году Гамсун пишет Лангену: «Гонорар, что Вы мне прислали, очень большой – намного больше, чем я мог ожидать. Это говорит о величии Германии, в своей собственной стране я не получаю ничего».

В 1914 году Гамсун неоднократно писал и говорил о своей приверженности Германии. Собственно, он давным-давно признался в любви к этой стране и сохранил ей верность до последних дней. В 1894 году он пишет из Франции Лангену: «Мне бы хотелось прямо сегодня покинуть Париж, уехать в Германию и жить там. Я чувствую себя в душе целиком и полностью германцем».

Неужели он любил немецкий народ только за внимание к собственной персоне?

Конечно, нет.

Он симпатизировал Германии прежде всего потому, что очень любил свою страну и искренне верил, что маленькая Норвегия всегда была игрушкой великих держав. Он совершенно не сомневался, что при первом же удобном случае Англия вновь подвергнет Норвегию голодной блокаде, как во время Наполеоновских войн, тем более что сразу после начала Первой мировой войны в Англии, особенно среди командования ВМФ, всерьез обсуждалась возможность создания военно-морской базы на юге Норвегии для военных действий на море против Германии.

Кроме того, Англия решила закупить все запасы норвежской рыбы (так называемые «блокирующие закупки»), чтобы предотвратить ее экспорт в Германию, и огромные запасы соленой рыбы скопились в порту Бергена. Норвежцев это радовать не могло, потому что сами они не могли покупать свою же рыбу из-за завышенных цен, вызванных предприимчивостью одного бергенского оптовика, тайно осуществлявшего закупки от лица Англии.

Было еще и много других мелких «пакостей» со стороны некоторых проанглийски настроенных местных толстосумов, поэтому особых симпатий в Норвегии к Англии в те годы не наблюдалось.

«Норвегия была аграрной страной, никогда не знавшей крепостного права, и свободный крестьянин-хуторянин являлся ведущей силой ее социального развития до той поры, пока капиталистические отношения не стали охватывать все области общественной жизни страны, – пишет историк литературы Б. Сучков. – Для Гамсуна крестьянство с его патриархальными традициями, органической связью с землей, родной почвой было основным фактором социальной стабильности, гарантом национальной самобытности норвежской культуры, источником духовного здоровья народа. Ко всем событиям национальной и мировой истории современности он начал подходить с позиций консервативного крестьянства, делая его интересы единственным мерилом ценности материального и духовного прогресса. Как и патриархально-консервативное крестьянство, Гамсун с подозрением и недоброжелательством относился к городу, к городской цивилизации. Индивидуалистические настроения хуторского крестьянина питали индивидуалистические настроения самого Гамсуна. Они лежали в основе его неприятия коллективистского мировоззрения пролетариата и негативного отношения к социализму и организованной борьбе рабочего класса.