Адвокат Империи 16 (СИ) - Фабер Ник - Страница 1

Открыл глаза. В комнате всё ещё темно. Даже не понять толком, сколько сейчас времени. Четыре утра? Может, шесть? А может быть, все девять. Солнце зимой вставало очень поздно. Слишком поздно. Повернув голову, потянулся рукой к тумбочке в поисках телефона. Неудачно. Странно. Я же всегда кладу его рядом, чтобы… Да и тумбочки тоже нет на привычном месте.

Осознание всего, что случилось днём ранее, пришло ко мне примерно с таким же эффектом, как влетевший в оленя грузовик. Я просто лежал и смотрел на пустое место около кровати. Ни телефона, ни привычной мне тумбочки там не было. И не могло быть. Мобильник остался с моей сумкой в клинике. Вместе с курткой. А тумбочка в моей комнате. Значит…

Повернув голову в другую сторону, я заметил прикрытую одеялом женскую фигуру. Елена лежала, свернувшись калачиком и уткнувшись лицом мне в плечо. Чёрные волосы в беспорядке рассыпались по подушке. Выражение на её лице было удивительно безмятежным, создавая очень сильный контраст по сравнению с тем, какой я видел её вчера.

После всего случившегося мы вернулись в «Ласточку». Просто потому, что я не знал больше ни одного места в этом чёртовом городе, где мог бы чувствовать себя в такой же безопасности и спокойствии, как здесь. И не потому, что бар неожиданно стал неприступной крепостью, куда никто не смог бы проникнуть. Нет. Я не сомневаюсь, что, захоти тот же Меньшиков забрать её, он бы это сделал. Наши ресурсы несопоставимы. Я говорил о другом. О внутреннем ощущении спокойствия, которое дарили мне стены места, где я провёл так много времени.

Да и Князю с его людьми я доверял куда больше.

Разумеется, бар закрылся рано. Всех посетителей вежливо попросили на выход ещё до нашего приезда, так что, когда мы вышли из машины, в «Ласточке» не осталось уже никого, кроме персонала и работающих на Князя людей. Ну ещё и охрана Распутиной. Точнее, теперь уже её собственные люди. С ними вышел весьма долгий и сложный разговор. Я довольно обстоятельно рассказал им о случившемся. Пересказал события. И о том, как погиб их господин.

Даже просто вспоминать о том, как Григорий умер практически у меня на руках, оказалось тяжело.

Но это не шло ни в какое сравнение с эмоциями преданных ему людей.

Я не мог их чувствовать. Все они были с амулетами, которые препятствовали работе моего дара, но Реликвия мне в тот момент была и не нужна. Вряд ли когда-либо в жизни я видел у кого-то выражение столь глубочайшего стыда на лице. Больше двадцати человек стояли и слушали меня с выражением полного поражения на лице.

Они подвели человека, которому обязались служить верой и правдой. Жгучая смесь вины, стыда и опустошения. Будто чувствовали, что предали старика. Их нисколько не волновало, что они ничего не могли сделать. Их просто не оказалось рядом. И не смогли бы оказаться, как сильно того бы ни хотели. Их уважение и преданность обернулись мучительной тяжестью.

Даже странно, но в тот момент я едва не сорвался. На них. Почему? Почему, дьявол их раздери, два десятка здоровенных лбов стоят передо мной и жалеют себя⁈ Хотелось наорать, но я сдержался. Напомнил, что их служба не кончилась. И теперь, вообще-то, у них есть Елена. Их новая госпожа, которой требуется не только защита, но и верные люди. Долг их службы не окончен.

Как они сами до этого своим умом не дошли, понятия не имею. Но сработало. Правду говорят, что стоит дать человеку цель, и это вернёт его к жизни. Вот и здесь случилось так же. Так что теперь в баре, помимо вооруженных, мягко говоря, не самых законопослушных парней Князя теперь тусовались ещё до зубов ощетинившиеся оружием телохранители рода Распутиных. Остальные переговоры с ними Князь взял на себя.

А я… Я отвёл Елену в её комнату. Да, именно в её комнату, а не в свою. Я же не идиот. В ту, которую ей подготовили девчонки. Думал дать ей отдохнуть, да только вот уже на полпути понял, что это не сработает. Оставлять её сейчас одну было глупой затеей. После всего пережитого она вцепилась в мой пиджак и чуть вновь не разрыдалась, когда решила, что я оставлю её.

Нет, не из-за каких-то невероятных чувств, которые вспыхнули между нами. Это полнейшая чушь. Она боялась. Я ощущал её страх настолько сильно, что в тот момент банально было тяжело находиться рядом с ней. Елене требовалась поддержка. Плечо, на которое она могла бы опереться, неожиданно потеряв опору под ногами.

Я дал ей эту опору. Остался с ней. С ней же и заснул. Вика принесла мне мою одежду из комнаты. Сначала я просто думал полежать немного, а потом уйти. Дождаться, пока Елена заснёт. Но сам не заметил, как вырубился. Похоже, что и меня самого этот день всё-таки доконал.

Ещё немного полежав, попытался снова заснуть, слушая тихое, размеренное дыхание лежащей рядом со мной девушки, но так и не смог. В итоге тихо, очень тихо встал с кровати, стараясь не разбудить Елену. Спал я в пижамных штанах и футболке, так что одежду искать не пришлось. Только тапки, что лежали на полу.

Ну как лежали. Оказались погребены под тушей валяющегося поверх них пса.

— Давай, двигайся, — шепнул я, толкнув его ногой.

Брам посмотрел на меня, негромко фыркнул, но всё-таки перевернулся на другой бок, отдавая мне тапки. Ну хоть нагрел их своей задницей. И то хлеб с маслом. За такой подарок этим холодным утром я его даже по макушке погладил. А затем указал на Елену и негромко произнёс:

— Охраняй её.

Богом клянусь, он мне кивнул. Ну ладно. Не кивнул, а, скорее, мотнул головой, но очень уж походило на кивок. А затем снова улёгся рядом с кроватью.

Стараясь не потревожить спящую, тихо встал с кровати и вышел из комнаты.

То, что снаружи около двери стояли двое мужиков в костюмах, меня не удивило. Охрана бдит и правильно делает.

— Доброе утро, — ляпнул первое, что пришло мне в голову, когда осторожно закрыл за собой дверь. — Сколько времени?

— Доброе, половина восьмого утра, — кивнул один из них. Потом немного помялся и всё-таки спросил: — А госпожа…

— Она спит. И пусть пока будет именно так, хорошо? — попросил я. — Она многое вчера пережила.

Мужик понимающе кивнул, после чего вернулся к крайне интересному созерцанию противоположной стены. Блин, они что, всю ночь вот так у двери стояли?

— Слушайте, если что, в баре есть еда и…

— Благодарю, — кивнул он. — Нам уже сказали. Мы дежурим по два часа посменно. Как закончится наша очередь, так и позавтракаем.

Говорил он это без какого-либо энтузиазма, так что становилось ясно: если потребуется, они тут и до скончания века стоять будут без еды и воды, лишь бы выполнить свою работу. Вот что с людьми делает осознание своего провала и жгучее желание не допустить его вновь.

Сначала я заглянул к себе. Если сейчас половина восьмого, значит, мозг даже сам проснуться не смог. Обычно я в шесть вставал даже без будильника. А тут проспал.

Когда пришло понимание, что мне через полчаса нужно уже собираться и выходить, чтобы успеть в университет, захотелось застонать от досады. Чувствовал я себя настолько паршиво, что не то что никуда ехать не хотелось, а даже просто двигаться лишний раз.

Это ощущение стало ещё хуже, когда я добрался до ванной и взглянул на себя в зеркало. Вчера моя морда ещё не выглядела так страшно. Видимо, синяки не успели принять к тому моменту свой живописный цвет. Картина в зеркале выглядела удручающе. Синяки на правой скуле. Рассечённая и уже зашитая бровь. Вчера мне помогли, когда мы в бар вернулись. Слева на челюсти тоже виднелся огромный синяк. Да и вообще, морда у меня сейчас была такая, что не то что занятия вести, вообще на территорию универа не пустят.

Стянул футболку и присмотрелся. Пожалел, что не могу вернуть ублюдка к жизни и прикончить ещё раз. А затем ещё. Раз этак десять. И то маловато будет, наверное. По всей правой стороне грудной клетки, как раз там, где он несколько раз врезал мне с ноги, остались огромные синяки. Да, болело знатно. Ещё и на боку следы имелись.