Часовой: Курсант (СИ) - Шторм Максим - Страница 1

Пробуждение было настоящим кошмаром. Открыв глаза, я сразу пожалел об этом. Кажется, в подобных случаях говорят — лучше бы я умер. Наверняка люди, придумавшие эту поговорку, знали, о чем говорили и я был с ними полностью солидарен. Такого состояния я не испытывал никогда в жизни. Не в том смысле, что трещала разболевшаяся от фантастической боли голова, нет. Хотя и этот фактор присутствовал, как непременный атрибут сильнейшей похмелюги. Но причина обуявшего меня ужаса была в другом.

В мои бедные уши вонзился тревожный рёв сирены. Эдаким ржавым, вкручивающимся в мозги шурупом. Знаете, как в военных фильмах. Когда на город заходят вражеские самолеты, и включается ревун противовоздушной обороны. Так вот, звук, вырвавший меня из объятий удушливого муторного сна, в котором мне ничего не снилось, был именно таким. И это уже не был сон. Это была всамделишная явь. Я в панике распахнул глаза и подскочил с кровати. Ничего не мог сообразить, а в ушах еще звучали отголоски умолкнувшего чудовищного гудка, казалось, заполонившего вокруг меня всё пространство. Я беспомощно завертел ничего не соображающей головой. Что это? Пожар, война, конец света? Что за чертовщина⁈

Не успели мои слезящиеся глаза толком всё рассмотреть в окружающем полумраке, как что-то твёрдое и тяжёлое неожиданно врезалось мне в живот и я, скорчившись улиткой, с перехваченным дыханием покатился по полу. Я не смог даже завопить от скрутившей внутренности дикой боли. И только тут до меня наконец дошло, что проснулся я вовсе не на своей кровати. И даже не в своей квартире. В ноздри шибанул ядреный запах пота, гари, машинного масла, каких-то животных и чего-то ещё, что я не смог опознать. Я замер, придерживая руками живот, и, перевернувшись лицом вниз, всё же смог приподнять голову. Широко распахнув глаза уставился в какие-то затёртые, потемневшие от времени доски, обшитые железными полосами и почувствовал странную качку, словно находился на борту дрейфующего по морю корабля. Тут же услышал утробный рык и ощутил всеми костями повторный удар, швырнувший меня на спину, а затем по ушам ударил злобный голос, что прогрохотал где-то надо мной:

— Какого хрена ты разлегся, Часовой⁈ Встать, падаль, ведьмин выкормыш! Встать, мразь!

Я по-прежнему ничего не понимал. Начал задыхаться от охватившего меня всепоглощающего ужаса. Следом сильно зажмурил глаза, не желая ничего видеть. Хриплый скрежещущий голос непонятного мне существа продолжал надрываться:

— Встать, ведьмино семя! Или ты думаешь, что твое происхождение что-то меняет, предательское отродье? Делает тебя особенным? Да ты пока даже не достоин называться Часовым! Эту сраную привилегию ты еще не заслужил! Как и многие другие на этом корабле. Но ты, ты много хуже их всех, ублюдок!

От нового, обрушившегося на мои ребра удара, я чуть не взвыл. Да что же это происходит, вашу мать⁈ Следом всё же нашел в себе силы подняться на ноги и, тараща глаза, вылупился на того, кто меня избивал. Боже, мелькнула обнадёживающая мысль. Я всё же сплю. Я во сне.

На меня уставилась рожа, которую вряд ли встретишь в погожий денек на улице города. Напротив стоял огромный детина под два метра ростом, с плечами широкими, как крепостные ворота. Одет он был в футуристического вида тяжёлую проклепанную кожаную броню, напоминающую чешую дракона. Испещренная шрамами выбритая бугристая голова, массивная нижняя челюсть, изъязвленное грубое лицо, а вместо левого глаза сияющий мертвенным светом зеленый камень. Часть черепа и скул скрепляли хирургические скобы, из мощной, перевитой жилами шеи торчали какие-то трубочки. Увенчанный зазубренным крюком механический протез заменял ему правую руку. Такое ощущение, что этого Франкенштейна когда-то пропустили через гигантскую мясорубку. Он заметил мой ошалевший взгляд и поднес к носу крюк.

— Ты сегодня сам на себя не похож, Часовой… Словно видишь старину Фляйшера впервые в своей убогой жизни. Хочешь ещё раз полюбоваться на дело твоих сородичей, в чьих желудках осталась моя клешня? Предательский сучонок!

Следом же он врезал мне по лицу своей второй рукой, вследствие чего я рухнул на спину и больно ударился затылком. Перед глазами вновь всё поплыло. На этом моменте я невольно задумался, а стоит ли опять подниматься? Затем увидел нависающий надо мной потолок, опутанный непонятными тросами и растяжками. Ощущение, что мы движемся, усилилось. Но не по воде, нет. Казалось, мы парим в воздухе.

Мир надо мной внезапно потемнел. Сфокусировав взгляд, я быстро понял, что обзор перекрыла искаженная от ненависти рожа моего обидчика.

— Хорош прохлаждаться и впадать в бессознанку, — процедил он, тяжело дыша. — Через полчаса мы будем над зоной выброски. И тогда для вас начнется самое интересное. Гребанный Экзамен всей жизни. И я посмотрю, каким ты вернешься обратно на борт после встречи со своими «друзьями». Возможно, после того, что от тебя останется, ты начнешь считать меня красавчиком!

К его хохоту присоединилось ржание десятка лужёных глоток. Я понял, что помимо нас тут еще кто-то есть. Такие же миляги, как и мой визави? Да не дай Бог! Ошарашенный, полностью деморализованный и мало что понимающий, я лежал на спине и тяжело дышал. Если это херов сон, то почему я не просыпаюсь? Мне грозит самая настоящая беда! Почему никто не будит меня? Что вообще происходит⁈

В эту минуту Фляйшер наклонился надо мной и, играючи, за грудки вздернул на ноги. Дыхнул в лицо чудесным запахом гнили и перегара, и ласково сказал:

— Тащи свой зад в оружейку, надевай доспехи, курсант, и готовься спуститься в пекло. Там тебя давно ждут. И я очень, пусть у меня и добрейшее сердце, надеюсь, что ты там и сгинешь, в пасти какой-нибудь адской твари. Но ты не думай, я выпью за помин твоей жалкой душонки кружку грога.

И снова взрыв дружного хохота. С удивлением я понял, что наши глаза, точнее три глаза и зеленый имплант, находятся примерно на одном уровне. Да, я парень высокий, но не настолько же… И тут до меня дошло, что и внешне я совсем не похож на себя прежнего… И ощущаю себя как-то не так. Словно я стал реально выше и крупнее. Что это на мне? Какое-то просторное белье из серого грубого хлопка, добротные, хоть и изрядно потёртые ботинки на ногах… Мои кисти рук стали намного толще, чем раньше, такими же крепкими выглядели и ноги. Я машинально провел рукой по голове. Ладонь наткнулась на короткий колючий ёжик стриженных практически под ноль волос. Я испуганно начал щупать лицо. Оно было… Не моё. Как никогда прежде в жизни я захотел посмотреться в зеркало!

— Что, думаешь, не слишком ли ты смазливый для своих дружков хагеров, ведьмин выкормыш? — с хохотом съязвил детина и злобно прошипел, да с такой ненавистью, что я понял, если сей же час не подчинюсь, он меня уроет. Казалось, из задрожавших на его шее трубочек сейчас повалит раскаленный пар. — У тебя осталось пять минут, чтобы присоединиться к своей группе и прекратить ломать комедию с потерей сознания, Часовой Тринадцатой стражи Альрик Безродный. Скоро под нами будет пригород Скобелева. И ты сам сможешь увидеть, во что его превратили твои любимые Ведьмы!

Очередной удар уже в который раз сбил меня с ног. Я скорчился на подрагивающем полу, в этом полутемном помещении, похожем на трюм старинного корабля или… Судя по всему, некоего воздушного судна, дирижабля? Кто я здесь? Почему Безродный, и почему меня бьют и так ненавидят? Почему без конца называют ведьминым выкормышем? Где я и почему не просыпаюсь⁈ И кто такие эти чертовы Часовые⁈

— Эй, там, как вас… Легачёв и Сойка. Да, вы, образины! Помогите подняться своему боевому товарищу и проведите его в оружейную комнату. Похоже, он от страха вообще перестал соображать. А еще из дворянского рода, недоносок чёртов… Попомните мои слова, ребята. Обратно на борт Циклопа он не поднимется.

Я уже почти ничего не соображал, когда меня подхватили с обеих сторон чьи-то сильные руки, и пыхтя от напряжения, споро потащили куда-то прочь. Мне уже было все равно куда. Лишь бы подальше от этого жуткого человека с крюком вместо руки и зелёным камнем вместо глаза.