Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 45

— Завязывай. Мы друзья, — обрываю я, но Грей только подливает масла в огонь.

— Напомнить, как ты двинул Брайсону за то, что тот обозвал Джози сукой?

Пен смотрит так же яростно, как я чувствовал себя тогда.

— Он что сделал?

Я-то думал, что сестра обожает драму, но парни, похоже, любят ее не меньше: наперебой вываливают все подробности про Аманду, Брайсона, Джози и меня, про тот удар в раздевалке, про то, как Джози порезала ему шины, и про все остальное. Даже Ноа выглядит заинтригованным. Твою же мать.

— Ты не стал бить Брайсона, когда речь шла об Аманде, а вот ради Джози...

— Не надо, — ворчу я. — Мы просто...

— Друзья, — легкомысленно протягивает Пен, изображая кавычки пальцами. — Конечно, «друзья», но ведь «просто друзья» не хранят в кошельке один потерянный страз. Просто говорю.

— Пенелопа, заткнись, — выдыхаю я, когда на меня разом уставляются все присутствующие.

— Что ты имеешь в виду? — Грей звучит слишком заинтересованно.

— С вас хватит. Я ухожу, — я хватаю последние две коробки, но Кай успевает всунуть еще один вопрос:

— А что, если Джози сама захочет тебя? Что тогда?

— Что значит «что тогда»? — раздражаюсь я больше, чем хотелось бы.

— Что, если... Джози захочет тебя, и, допустим, ты ее тоже... что тогда?

— Кай, скажи прямо. Ты бы переспал с Джози, если бы она попросила? — Грей поднимает бровь.

Да.

— Нет. Спокойной ночи.

Джозефина

— Все в порядке?

— Ага, нормально, — Дэниел неуверенно показывает большой палец, поправляет очки на лбу и спускается по ступенькам в воду.

Я захожу в бассейн чуть позже, когда он уже находится внутри. Вода едва достает Дэниелу до пояса, но по побелевшему лицу можно подумать, будто он уже видит приближение своего конца.

— Эй, ты должен быть со мной честен. Обещаю, я не стану тебя осуждать, — я беру его за руки. — Чтобы все получилось, ты должен доверять мне. Иначе не смогу тебе помочь, а мне очень этого хочется.

На его лице появляется тревожная, неуверенная улыбка.

— Прости, я... да, я немного нервничаю, — его взгляд скользит к нашим сплетенным пальцам и задерживается там, пока дрожь в руках не стихает. Когда он снова поднимает глаза, улыбка кажется и ощущается куда спокойнее. — Я нервничал, но теперь все хорошо, — поправляется он.

— Обещаю, я не заставлю тебя делать ничего безумного. Но если почувствуешь дискомфорт, говори. Я могу подстроиться и изменить подход, но ты обязан говорить со мной, хорошо?

Он кивает, и я замечаю, как расслабляются его широкие плечи.

— Хорошо, Джоз, буду. Обещаю.

Сегодня второе занятие по плаванию, и я надеюсь, оно пройдет без накладок. Я несколько раз проверяла и прогноз погоды, и приложение, никаких штормов не обещают.

Все еще держа его за руки, я медленно веду Дэниела прочь от ступенек.

— Я не поведу тебя на глубину, но нужно, чтобы вода доходила хотя бы до груди. Я хочу, чтобы ты попробовал пускать пузыри под водой.

Его пальцы сильнее сжимают мои, но Дэниел не отстраняется. Послушно двигается следом.

— Ты молодец, Гарсия, — хвалю я, когда вода доходит ему до груди. Из-за его роста у ступеней нам не разместиться. — Правда, молодец.

Его лицо светлеет, улыбка становится увереннее.

— Но я же еще ничего не сделал.

— Ты доверяешь мне, а это самое важное во всем процессе, — приятное тепло разливается по всему телу, но вскоре превращается во что-то другое. Я не позволяю себе задерживаться на этом ощущении и возвращаю внимание обратно к нему.

— Тебе легко доверять, — его большой палец под водой скользит по моим. — Благодаря этому все кажется не таким пугающим.

Я с трудом удерживаю гордую улыбку после его комплимента.

— Посмотрим, останется ли у тебя это чувство после урока.

Следующие тридцать минут мы тренируемся: пять секунду он пускает пузыри под водой, потом я заставляю его держаться за край бассейна, лежа на воде. Дэниел выглядит расслабленным, но я пока не рискую отпускать его одного или давать доску. И все же он и правда хорошо справляется.

— Надеюсь, я не отнимаю у тебя время, — говорит он, снова выпрямляясь. Дэниел сдвигает очки на лоб и проводит ладонью по мокрому лицу.

Я стараюсь сохранять профессионализм, но он делает это мучительно сложным. Лицо и без того слишком привлекательное, а теперь добавь к этому пресс и рельефное, мускулистое тело, из-за чего приходится буквально силой удерживать взгляд на его глазах.

Будь у меня отдел кадров, меня бы наверняка уволили или хотя бы вынесли выговор.

Я встряхиваю головой и хмурюсь, услышав его слова.

— С чего ты это взял?

— Потому что мы занимаемся минут тридцать, а я только и делал, что пускал пузыри и держался за край, — он проводит рукой по затылку. Щеки заметно порозовели. — Тридцать минут жизни, которые ты уже никогда не вернешь.

— Мне нравится это делать, — я хватаю его за бицепс – клянусь, не ради того, чтобы пощупать, хотя, черт возьми, это и правда очень приятно, – а чтобы подбодрить. Он подается вперед, навстречу прикосновению, и взгляд прожигает меня насквозь. — Знать, что однажды ты научишься плавать, бесценно. Так что нет, ты не отнимаешь у меня время. Как и во всем остальном, мы должны начинать медленно: сначала пузыри, потом край бассейна, потом доска, и только когда почувствуешь уверенность, сможешь плыть сам. А пока что это были одни из лучших тридцати минут в моей жизни.

Солнце падает на его лицо под самым удачным углом, и оно словно светится. Щеки горят еще ярче, а глаза напоминают два глубоких озера меда. Густого, сладкого, всепоглощающего и пылающего.

— Ты точно умеешь заставить парня почувствовать себя особенным, — он проводит пальцами по влажным прядям, и от этого бицепс подергивается, по руке скатываются струйки воды.

— А комплименты разве с этим не справлялись? — я поднимаю бровь.

Уголок его губ дергается, но взгляд становится все темнее.

— Справлялись, но эти слова стали вишенкой на торте. Так что продолжай. Мне очень нравится слышать, как, по-твоему, хорошо у меня получается, Джозефина.

— Это еще нужно заслужить, Дэниел, — не стоило произносить это так, медленно и с намеком, но слова сорвались именно в такой форме.

На его лице появляется кривая ухмылка, и в этой неровности есть что-то, отчего тело будто... сжимается. Все внутри натягивается, словно я в тесном ящике, а воздух вокруг густеет, становится обжигающим, отчего дышать лишь труднее.

Я вдыхаю соленый воздух, надеясь, что он создаст хотя бы видимость того, будто не веду изнуряющую борьбу сама с собой. Но от следующих слов ящик лишь сжимается теснее.

— Я готов на все, — произносит это так буднично, словно во фразе нет того двусмысленного подтекста, который мы оба прекрасно слышим.

Следующие тридцать минут в бассейне мы притворяемся, что ничего не произошло, потому теперь живем вместе. Мы больше не просто соседи по комнате, а друзья.

Помимо уроков плавания, я уже давно не чувствовала ничего подобного. Хотя, если честно, не уверена, что слово «давно» здесь вообще уместно, поскольку я даже не помню, когда в последний раз ощущала себя живой. Будто действительно в собственном теле, а не наблюдаю со стороны, как жизнь проносится мимо.

Пустота в груди никуда не делась, даже наполовину не исчезла, но я чувствую хоть что-то, и этого достаточно, чтобы не бояться просыпаться по утрам. Я не знаю, как это назвать, но я чувствую... себя нормально.

А «нормально» – это больше, чем я чувствовала когда-либо.

— Ну и как я справился? — спрашивает он, плюхаясь на шезлонг после часового занятия.

Я выжимаю воду из волос, стараясь не отводить взгляд от его лица и не позволять ускользнуть вниз, куда так и тянет. Не понимаю, почему это дается с таким трудом. Он же просто парень... просто парень, который удивительно тверд во всех нужных местах, с прессом, будто выточенным, со светло-коричневой кожей, сияющей на солнце, и с улыбкой, от которой в груди екает.