Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 36

— Ты назвал ее Джоз, — она едва сдерживает смешок и сжимает губы, когда я бросаю на Пен тяжелый взгляд. Она моя сестра, поэтому ее не обведешь вокруг пальца.

— Мы друзья, — я пожимаю плечами.

После короткой паузы выражение ее лица вдруг начинает веселеть.

— О чем вы договорились?

— Ты невыносимо любопытная. Я пошел, — я машу рукой, и уже отдаляясь, слышу, как она кричит, что напишет и что если снова не отвечу, убьет.

Надеюсь только, что я не сделаю это раньше.

К тому времени, как добираюсь до новой тропы, с удивлением замечаю уже приехавшую Джози.

Она прислонилась к водительской двери с камерой в руках, взгляд прикован к маленькому экрану. Когда я паркуюсь рядом, Джози отпускает камеру, оставляя ее болтаться на ремешке на шее, и подходит ко мне, едва выхожу из машины.

Я лихорадочно собираю мысли, надеясь, что сердце не вырвется из груди от бешеного стука, и стараюсь выглядеть так же небрежно, как она.

Все, что я чувствовал раньше, отступает, как всегда, когда она рядом. Я сам не понимаю, что такого в Джозефине, что мысли начинают путаться, но при этом внутри наступает тишина.

Я хотел объяснить это вчера, в бассейне, но нервы и близость к ней свели на нет все слова.

— Привет, Джози, — я улыбаюсь, глядя сверху вниз.

Она поднимает глаза, уголки губ чуть дрожат в улыбке.

— Привет, Гарсия.

Фейерверк, миллион фейерверков взрываются в груди.

Как обычно, мы окружаем профессора Карлсона, тот объясняет правила, и мы отправляемся в путь.

— Уже решил, что будешь делать для финального проекта? — спрашивает она, и я удивляюсь: обычно сам начинаю разговор, как и задаю вопросы.

До конца семестра еще далеко, сдавать проект не скоро, но Карлсон уже дал сложное задание.

Помимо десятистраничного эссе и двадцати фотографий с походов, нужно выбрать один цвет и что-то с создать. Использовать любую художественную технику, но исключительно с одним цветом, и обязательна связь с природой.

— Есть идея, но я еще думаю. А ты?

Краем глаза замечаю, как она пожимает плечами.

— Тоже пока думаю. Ты выбрал цвет?

— Коричневый.

— Коричневый? Ты же знаешь, сколько есть других цветов?

— Знаю, но у меня слабость к коричневому.

Ее взгляд встречается с моим, и солнечные лучи падают так, что ее глаза становятся похожи на два озера расплавленного янтаря. Завораживают, гипнотизируют и не позволяют отвести взгляд.

— Слабость к коричневому? — ее это забавляет. — Я думала, твой любимый цвет зеленый?

— Так и есть. Он мне и правда нравится, — отвечаю я. — Но это слишком очевидно, а коричневый другой. У меня особая любовь к нему.

Она смотрит с легким замешательством, будто пытаясь разгадать, что стоит за этим выбором.

— Интересно.

Как и мне.

— А что насчет тебя?

— Все еще думаю, — отвечает она, возясь с молнией на сумке, что висит у нее на груди. Она выглядит спокойной, но я замечаю, как крутит кольцо на пальце и закидывает волосы за ухо. Джози нервничает. — У меня есть кое-что для тебя.

Она расстегивает сумку и достает небольшой конверт.

— Можно уже открыть? — в голове проносятся самые дикие мысли, и сердце снова бешено колотится.

— Если хочешь, или подожди, — она отворачивается, увлеченно снимая деревья и все, что нас окружает, пока я вскрываю конверт и достаю небольшую открытку ручной работы.

— Ты сделала это для меня? — я сдерживаю улыбку, разглядывая кусок тоста с надписью: «Вот тебе тост⁴⁷».

— Ага, я не суперкреативная и не такая смешная, как ты, но старалась, — быстро выпаливает она, смущаясь.

— По-моему, ты смешная.

Она закатывает глаза, но я успеваю заметить, как уголки ее губ подрагивают, и это невольно заставляет меня улыбнуться.

Когда снова смотрю на открытку и раскрываю ее, дыхание перехватывает: к одной стороне приклеен серебряный ключ. На другой написано: «К твоему новому тостеру». Внизу нарисованы два разных тостера, похожих на маленькие домики: один старый, с двумя отделениями, другой новый, с четырьмя.

— Джози.

— Тебе не обязательно оставаться, но если вдруг почувствуешь, что тебе нужно... ну, отдохнуть, можешь прийти. Не чувствуй себя обязанным ночевать или даже заглядывать. Но если понадобится передышка от соседей, всегда милости прошу.

Впервые за долгое время мысли не носятся в бешеном вихре, потому что их попросту нет. Я искренне потрясен. Не знаю, что сказать, пока наконец не прихожу в себя.

— Спасибо, Джози, — я снимаю ключ с открытки и тут же цепляю его на собственную связку ключей.

— Не за что, — и молчит до самого конца тропы.

Как и я, которому трудно поверить, она доверяет мне настолько, что отдала ключ от своего дома.

Джозефина

Странно, как тишина может ощущаться такой громкой, такой душной, такой отрезающей от всего мира.

Я сама виновата, ведь когда-то так ее жаждала. Мечтала о ней, умоляла, чтобы хоть на секунду все вокруг замолкло.

А теперь, когда она наступила, я ее ненавижу.

Кто бы ни сказал: «Будь осторожна в своих желаниях», он не соврал.

Мне хотелось перестать слышать, как тренер Новак снова и снова твердит, что я вовсе не так хороша, как все думают. И это еще цветочки. Он снисходительно усмехался и называл это суровой любовью, уверял, что ничего дурного не имеет в виду.

Мне хотелось перестать слышать, как Брайсон ноет, что я не хочу с ним спать. Или что, даже когда соглашалась, этого все равно было мало.

Мне хотелось перестать слышать, как мама поддакивает тренеру Новаку. Хотелось, чтобы она перестала оправдывать то, как со мной обращаются. Перестала винить меня в том, что закрываюсь.

Я всего лишь хотела тишины на одну чертову секунду, но получила куда больше.

Стоило ли оно того?

Я отнимаю руку от ручки двери в ее кабинет. Мне нужно туда войти, потому что должна навести порядок, но, как и всегда, не могу себя заставить. Будь она здесь, разозлилась бы. Даже разъярилась из-за того, что я не могу собраться с духом, чтобы просто войти и стереть пыль.

За все время, что мы жили в этом доме, я ни разу не переступала этот порог. Она никогда не разрешала, но теперь, когда ничто не мешает войти, я не могу.

Вздохнув, я разворачиваюсь и убираю чистящие средства. Я даже всерьез подумываю отказаться от ужина, ведь ни желания, ни сил двигаться нет, но мысль о том, что Дэниел потратил на приготовление весь вчерашний вечер, останавливает.

Может, он знал, что именно это станет тем стимулом, который заставит меня поесть. Срабатывает: я достаю один из стеклянных контейнеров и ставлю его в микроволновку. Точно так же, как утром и днем.

Он приготовил завтраки, обеды и ужины на всю неделю. Все разные, но на ужин всегда лосось, картофельное пюре и брюссельская капуста.

Не знаю, как он догадался, но это одно из моих любимейших блюд – то, что я могла бы есть бесконечно и никогда не пресытиться.

С какой стати я снова собиралась пропустить ужин? спрашиваю я себя, открывая ящик с вилками и ложками, но мысль мгновенно улетучивается, когда замечаю внутри бледно-желтый стикер.

Надеюсь, тебе понравится, и что ты осталась жива!

С любовью, Гарсия.

Я выскочила из дома сломя голову утром, потому что ночью никак не могла уснуть. Поэтому, схватив завтрак и обед, я не взяла ни ложки, ни вилки, решив, что добуду их в кампусе.

Поднимая записку, я перечитываю ее, и, хотя микроволновка уже пикает каждые несколько секунд, настойчиво сигналя, что все готово, я не двигаюсь с места.

Не понимаю, почему, но он продолжает делать для меня приятные вещи, и от этого только хуже, потому что я тоже рядом и единственное, что пришло в голову, это протянуть ключ от дома. Словно это хоть что-то изменит или перевернет в его жизни.