Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э. - Страница 30

Джози жестом приглашает войти, и я следую за ней, говоря:

— Я приготовлю тебе ужин.

Бывают моменты, когда понять ее трудно, но иногда уязвимость проступает так ясно, что читать ее проще, чем дышать.

Наш разговор о продуктах засел в голове. Я понял без лишних слов, почему у нее не хватает сил готовить. Хочу сказать, что бывал в такой ситуации, но и перетягивать на себя одеяло не стану.

Когда мы заходим на кухню, она резко останавливается и поворачивается ко мне.

— Тебе не обязательно...

— Я сделаю это, и все. К тому же, я отлично готовлю. Если с бейсболом не сложится, могу стать личным поваром, — я улыбаюсь, ставя сумки на столешницу. — Ладно, может, не хватит всех качеств личного повара, но поверь, мой рис на уровне профи. Просто подожди, пока не попробуешь мою тингу³⁴, и не волнуйся, я сделаю ее особенно острой для тебя.

Тревога поутихла, но теперь я ощущаю... нервозность совсем по другим причинам. Я не перегибаю палку? Хочу сделать ее счастливой, хочу помочь заполнить пустоту, хочу сделать все, чтобы ей было хорошо, но при этом не хочу давить.

Она подходит чуть ближе, останавливаясь по другую сторону стола.

— Ты знаешь, что я люблю острую еду?

— Ты сказала, что большинством блюд сложно наслаждаться, если они не острые. Я понимаю тебя.

Она сказала это во время похода. Я старался узнать ее как можно лучше, задавая случайные вопросы здесь и там.

— Не помню, чтобы говорила это, — она заглядывает в сумку, но я замечаю легкое подергивание ее губ.

Фейерверк. Каждый раз, когда она это делает.

— Я умею быть внимательным. Не то чтобы хвастался, но именно это помогло стать капитаном и занять позицию шортстопа.

Ее губы снова дергаются, как и мое сердце.

— Почти уверена, что причина в... — она обрывается на полуслове, доставая два контейнера. В одном дольки лайма, в другом лимона, но когда Джози вытаскивает соковыжималку для лимонов, с ее губ срывается смешок. — Я... — она замолкает, губы медленно изгибаются в легкой улыбке.

Ох... вау... вау.

Я не моргаю и не дышу, боясь, что все исчезнет или что до сих пор сплю, но когда она встречается со мной взглядом, легкая улыбка едва заметно углубляется, и, богом клянусь, мозг отключается.

С чего это я вообще тревожился?

— Подумал, может пригодиться. Знаю, прошла неделя, но иногда даже маленьким порезам нужно больше времени, чтобы зажить, — взгляд опускается на ее пухлые губы. — И я не был уверен, есть ли у тебя соковыжималка для лимонов, но если есть, теперь будет еще одна, чтобы первой не было одиноко.

— Вообще-то у меня ее нет, так что эта очень пригодится. И знаешь... — говорит она, взгляд становится отстраненным, ностальгическим. Это заставляет задуматься, вспоминает ли она сейчас маму. Джози никогда о ней не говорит, и я не хочу задавать вопросы, потому что сам тяжело переживаю разговоры об Эдриане. — Давно не добавляла лаймы и лимоны в воду, но, думаю, снова начну. Спасибо, Гарсия.

Я невольно горжусь собой.

— Знаешь, можешь звать меня Дэнни, раз уж мы друзья, или мы не...

Это не совсем вопрос, но одновременно и он. Может, прозвучит отчаянно, но я хочу услышать это от нее.

— Я думала, мы уже разрешили этот спор? Разве друзья не называют друг друга по фамилиям? — она выглядит искренне смущенной, а я чувствую себя придурком.

— Верно, разрешили. Извини. Я не...

— Тебе не нужно извиняться. Я... — она замолкает, доставая вещи из сумок. Открыв холодильник, я вздрагиваю: он почти пуст. Стоя ко мне спиной, Джози говорит: — Извини, если я была... стервой. Знаю, производила не самое приятное впечатление и не была... жизнерадостной. Люди зовут меня Уэнсдей и...

— Джозефина, посмотри на меня.

Она не поворачивается, так что я подхожу. Остановившись перед ней, жду, когда Джози запрокинет голову, чтобы посмотреть на меня снизу вверх.

Пальцы жаждут скользнуть по ее щеке. Нет дня, чтобы я не вспоминал, какой ее кожа была той ночью, когда помогал поменять колесо.

— Не знаю, кто внушил такое мнение, но, как по мне, ты не такая. Я просто вижу Джозефину, — я делаю шаг вперед; руки безвольно свисают по бокам. Они тяжелыми, и мне отчаянно хочется протянуть их и обнять ее. — Я все еще не знаю тебя так, как хотел бы, но, как говорил той ночью на скале, хочу узнать. Хочу, чтобы ты открылась мне, когда будешь готова. И если посчитаешь, что хочешь поговорить о маме, я буду рядом.

Ее ноздри слегка раздуваются, а взгляд смягчается. Джози убирает волосы за ухо и кивает.

Этот кивок говорит все, что нужно знать, и впервые с того дня, как встретил ее, я чувствую, что Джозефина действительно впускает меня в свой мир.

Я не давлю и не подталкиваю, и вместе мы заполняем холодильник, затем выходим к бассейну.

Тревога вспыхивает, и я начинаю потеть, несмотря на прохладную погоду. Когда собираюсь сказать Джози, что это плохая идея и уйти, она вкладывает руку в мою, не отводя взгляда от бассейна.

— Твоя сестра рассказала об Эдриане, — сочувственно говорит она, глядя на меня. Сердце сжимается, но когда она начинает мягко выводить круги большим пальцем по тыльной стороне ладони, боль стихает. — Я не буду заставлять делать то, к чему ты не готов. Но если захочешь, я помогу.

Я теряюсь от ее слов, потому что тогда, когда обычно меня парализует тревога и страх, сейчас этого нет.

Может, Джози чувствует мою потную ладонь или то, как сильно сжимаю ее руку, но сжимает в ответ и смотрит на меня так понимающе, что взгляд впечатывается в сознание.

— Я рядом, — тихо и искренне говорит она, но прежде всего это похоже на обещание, и я верю ей.

Джозефина

Я внимательно слежу за ним, все еще не отпуская руку. Замечаю неровный пульс на загорелой шее, бьющийся так бешено, словно пытаясь вырваться на свободу. И чувствую, как его влажная ладонь крепко сжимает мою.

Я не подаю виду и не морщусь от боли в руке. Лишь продолжаю очерчивать мягкие круги по его коже и повторяю те же слова, что тогда сказал мне.

— Я рядом, — тихо говорю я, не отрывая взгляда от его встревоженного лица. — Обещаю, Дэнни.

Его темно-каштановые брови поднимаются, дыхание сбивается, а хватка постепенно ослабевает.

После вчерашней встречи с подругами я сразу вернулась домой и перелопатила столько материалов, сколько смогла. Да, я умею плавать, обучена лучшими и у меня есть сертификат, позволяющий преподавать, но это не значит, что я точно знаю, как помочь.

Даже не могу представить, через что прошел Дэниел. Пен не вдавалась в подробности, но и того немногого, чем она поделилась, хватает, чтобы почувствовать его боль. Смесь вины выжившего и глубоко засевшей травмы.

Я могла бы поискать подробности в сети, он достаточно известен, чтобы хватило простого запроса, но не хочу вторгаться в его личное пространство. Уверена, если бы он хотел рассказать, уже давно бы это сделал. Или, может быть, просто старается не думать о прошлом так же, как и я избегаю воспоминаний о случившемся с мамой.

Что бы там ни было, я читала, искала, собирала информацию. Часы ушли на то, чтобы понять, как лучше помочь. Возможно, я не смогу избавить его от страха, но попытаться должна.

И, как бы ужасно это ни звучало, я нашла в этом что-то для себя.

Он был и остается со мной. Минимум, что могу сделать – быть рядом с ним.

— Ты только что назвала меня Дэнни?

— Да, но, думаю, Гарсия мне нравится больше.

На его лице расцветает улыбка. Теплая и яркая, как он сам.

— Думаю, мне тоже. К слову, ты единственная, кто зовет меня Гарсия. Так что это может стать нашей фишкой.

Сердцебиение учащается.

— Больше никто так тебя не называет?

— Нет, я либо Дэнни, Спарки и, время от времени, когда влипаю в неприятности, Дэниел Господи Гарсия, — последнее он произносит по-испански.