Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре - Страница 29

Сейчас любовница спала, завернувшись в простынь на другой половине кровати. Во сне она выглядела расслабленной. Умиротворенной. Как поверхность реки в жаркий полдень. Где-то на глубине копошатся раки, плавают рыбы, но наверху все остается неподвижным. Наверное ее умиротворенность и привлекла его когда-то. Стабильность и надежность, которой в его жизни всегда не хватало.

Император незаконнорожденным сыном интересовался мало, мать оставила его на нянек, а затем гувернера и учителей. Кристиан врывался в его жизнь эпизодически, принося с собой перемены и хаос, не всегда приятные, но хотя бы разбавляющие угнетающую рутину. Еще была Ивон, но она стала частью его жизни лишь с появлением Юстаса. Точнее с того момента, когда дядя решил, что им будет полезно тренироваться вместе…

— Герхард, — его руки коснулись прохладные пальцы. — Я отсюда слышу твои мрачные мысли…

Голос Милисент после сна звучал хрипло.

— Я тебя разбудил?

— Скорее сквозняк, который ты устроил.

Только теперь герцог заметил, что в комнате ощутимо похолодало. Занавески на окнах шевелились, по комнате гулял ветер, а на туалетном столике устроился его буревестник.

— Извини, — он шевельнул рукой, усмиряя стихию. Элементаль нахохлился и издал недовольный клич, не желая уходить. Пришлось оставить его на месте.

Баронесса уселась рядом, подложив под спину подушку и завернувшись в простынь. Темные волосы непокорными волнами упали на плечи, придавая одновременно домашний и какой-то дикий облик.

— Что на семейном ужине могло случиться такого, что ты сам не свой?

Герхард вздохнул, не желая говорить. Раньше он вообще промолчал бы и поспешил собраться и уехать, но что-то изменилось в нем за последние годы. Появилось желание делиться собственными мыслями.

— Его Императорское Величество решил почтить своим визитом тетушкин ужин.

Сказать оказалось проще, чем он думал. Но лицо Милисент не изменилось.

— И это должно все объяснить? Я, конечно, понимаю, что у вас с императором не самые близкие отношения, но почему его появление доводит тебя до такого состояния?

Герцог нахмурился, чувствуя острое родство с буревестником, и неожиданно для себя ответил:

— Потому что он всегда забирает себе все.

Последовала пауза, после которой Милисент снова аккуратно коснулась его руки и погладила:

— Ты не мог бы пояснить?

Герхард резко выдохнул:

— У него была семья. Отец им гордился. Разговаривал с ним. Не прятал. Он мог общаться с Кристианом и Ивон, потом женился по любви и был вполне счастлив. Он просто живет с осознанием, что весь мир вертится вокруг него. Всегда. Каждую минуту. И он легко может отобрать все, что принадлежит другим.

— Что он забрал у тебя? — она прислонилась к его плечу, продолжая гладить руку. Говорить было неприятно, как и вспоминать, но как ни странно, рассказ приносил успокоение.

— Меня растили с осознанием того, что Георг — истинный наследник Сантамэлей, а я — недоразумение. Плод амбиций матери и прихоти отца. И мой долг — служить ему и Империи. Роду, который меня никогда не примет. И все, что у меня есть, остается моим только до тех пор, пока он не пожелает обратного.

— То есть твой брат ничего не делал?

До вчерашнего вечера Герхард легко бы согласился с утверждением, но… Это демонстративное появление, улыбка, манеры, взгляды. Слова. И то внимание, с каким император слушал его секретаря.

— Он заинтересовался Сабиной.

— Твоим секретарем? — голос Милисент взлетел на октаву вверх от удивления. — Герхард, прости, но тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Все знают, что император скорбит по жене… И…

— Вчера он скорбящим не выглядел.

Расстроенным или печальным тоже. Нет, Георг словно ожил. Хотя, когда они виделись в последний раз? Кажется, именно на похоронах. Или еще на паре официальных мероприятий, которые ему пришлось посетить согласно статусу. Они обменивались не более, чем предписанными этикетом любезностями и благополучно расходились по углам, а теперь дорогому брату взбрело в голову проявить интерес к его жизни. С чего вдруг? С чего вдруг вообще всех заинтересовала его персона?

— Возможно. Но, может быть, ты торопишься с выводами? Девочка не показалась мне достаточно привлекательной, чтобы потерять от нее голову. Да и… Вряд ли ее интересует положение императорской любовницы. Тем более, что официальную фаворитку Георг заводить не спешит. Возможно, вчерашний вечер лишь досадное недоразумение?

Хотел бы он поверить в подобное. И забыть. И успокоиться.

— Как давно вы не ладите? — прервала затянувшуюся паузу Милисент. — С Юстасом вы ведь дружили. А с Георгом?

— Одно время мы все вместе тренировались… Кристиан тогда добился от императора, чтобы нас поселили вместе. Мне было пятнадцать, Георгу — шестнадцать, Юстасу –двенадцать. Днем с нами занимались учителя, а вечерами мы были предоставлены сами себе. Сначала было тяжело. Мы ругались. Георг называл меня ублюдком и всячески пытался указать мое место…

— Очаровательно…

— Да, но постепенно все как-то сгладилось. После визита моей матери. Она тогда хотела в очередной раз напомнить себе и всем вокруг, что является не просто бывшей любовницей императора, но и матерью его сына. Приехала, привезла с собой какие-то подарки, пыталась поговорить со мной. Я от нее сбежал и прятался в саду. А Георг вышел поговорить…

— И что получилось?

— Ничего хорошего. Последние пять лет маркизе запрещено появляться при дворе и даже в столице. Георг ее возненавидел, а когда понял, что я к ней тоже любви не питаю, смягчился. Постепенно мы нашли общий язык. Наставники учили нас работать в паре, думаю, это была идея Кристиана, потому что никому другому подобное даже в голову бы не пришло.

— Почему?

Баронесса спрашивала искренне, и отвечать ей оказалось легко, словно самому себе.

— Наши силы полностью противоположны. Мой воздух, у него — земля, у меня — Тьма, у Георга — Свет, у меня — огонь, у него — вода. Нет никаких точек соприкосновения. Когда мы рядом, даже элементали вырываются из-под контроля. На что и давил дядя, когда убеждал императора. Подобное разветвление у кровных родственников встречается редко. Он считал, что можно извлечь пользу из сложившейся ситуации.

— Извлекли?

— Да, мы стали лучше контролировать себя и глубже изучать подвластные нам стихии. Так я увлекся изучением граней Тьмы. А Георг занялся разработкой земляных големов. Боевых.

— Император увлекался наукой?

Почему-то когда речь заходила об увлечениях брата никто не мог поверить в то, что властитель Империи может по-настоящему интересоваться чем-то подобным. Но… Так и было.

— Да, его разработка так и осталась незавершенной. Через два года император решил, что польза от эксперимента получена достаточная. Георга вернули во дворец, меня отправили сюда, а Юстаса — в школу. Я пытался писать ему, но ответов не получал. А визиты во дворец для меня были под запретом. Императрица до сих пор с трудом переносит мое присутствие на официальных мероприятиях, а тогда требовала, чтобы духу моего там не было.

— Значит, разработки големов так и не довели до конца?

— Да, как-то раз я спросил о них Георга при личной встрече, но он сказал, что чертежи были переданы в Тайную полицию, а там не нашлось подходящих рук для реализации.

Милисент тихо засмеялась.

— Что смешного?

— Герхард, не знаю, что видишь ты, но мне кажется, что твой великий брат — император, надежда, защита и опора Империи, просто тебе завидует.

— Что?

Мысль оказалась настолько неожиданной, что он развернулся к любовнице всем телом.

— Посуди сам. Ты не только продолжил свои изыскания, но и добился успехов, признания, основал свой завод. Твое имя у всех на слуху, и совсем не потому, что ты — Сантамэль, а потому что ты — это ты. Изобретатель. Гений. Первооткрыватель. Ты говоришь, что у него была семья, но разве так хорошо быть рядом с отцом, который не уважает твою мать, которая в свою очередь вымещает обиды на ни в чем не повинном ребенке? Ты не захотел общаться со своей матерью и просто забыл о ней. Может ли позволить себе такое Георг? Нет. Казалось бы, он получил то, о чем только может мечтать наследник и император — женился по любви. Но что стало с этой любовью? И счастлив ли он от того, что должен жениться заново? А ты можешь жить в свое удовольствие, забыв о долге и наслаждаясь тем обществом, которое сам выбираешь. Ты нанял секретаря — юную фройляйн, не думая о том, что скажет общество, и общество это проглотило, потому что привыкло к твоей эксцентричности. Ты взялся за новый проект, наверняка амбициозный, хотя я в нем ничего не понимаю, но он наверняка снова принесет тебе славу, а что делает он? Является на ужин к тете только ради того, чтобы взглянуть на твоего секретаря, проявляет показной интерес, делает вид, что тебя не существует. И все только потому, что на самом деле ему хочется кусать локти от злости и несправедливости. Ведь он должен быть счастлив и всеми любим, потому что он — наследник, а ты всего лишь бастард.