Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович - Страница 8

Следуя дозволению графини, мы с Катериной вновь сели на свои места. Дворецкий немедленно отошел на почтительное расстояние и принялся зажигать новые свечи. В зале постепенно становилось все светлее.

— Я вижу, вы не держите секретов от своей кузины, — заметила графиня, и я заметил слабую улыбку, мелькнувшую у нее на устах.

Впрочем, она тут же ее спрятала, и я понял, что Вера Павловна не желает навлекать на себя недовольства Катерины. Вероятно, в другое время она с наслаждением вступила бы с ней в искрометную перепалку по поводу наплыва в Санкт-Петербург различных фальшивых «кузин», «племянниц» и тому подобных девиц из провинции, но сейчас ее явно занимал совсем другой вопрос.

— Что ж, тем лучше, — сказала Румянцева, поняв, что Катерина не собирается каким-то образом язвить по поводу ее замечания. — Я просто хочу избавиться от этой тайны, а уж что с ней делать дальше — это я отдаю целиком на ваше усмотрение, Алексей Федорович.

— Я вас внимательно слушаю, Вера Павловна, — ответил я. — И в чем же заключается сия тайна? Каким образом в вашем положении удалось стать обладательницей каких-то государственных секретов? Но, что самое главное: почему вы решили, что об этих секретах следует рассказать именно мне?

На каждый поставленный мною вопрос графиня согласно кивала, сопровождая это движение коротким закрытием век, как бы говоря: «Это очень хороший вопрос, камер-юнкер!»

Когда я закончил, она неуклюже заерзала в кресле, устраиваясь удобнее, затем сложила руки на своем большом животе и пояснила, морщась:

— Ребеночек пинается, ничего не могу с этим поделать. Уж больно он буйный. Со дня на день должен на свет появиться.

— Желаю вам легкого разрешения, Вера Павловна, — кивнул я.

Графиня махнула на меня рукой.

— Тьфу на вас, Алексей Федорович!.. Однако вернемся к нашим государственным секретам. К вашему вопросу о моем положении могу сказать, что именно оно позволило мне узнать то, что знает сегодня всего пара человек. Ну, а почему я решила рассказать об этом именно вам… Знаете, Алексей Федорович, вы показались мне достойным человеком. Уверена, вы в конце концов сможете выяснить истинную причину гибели моего мужа и обелить его имя…

Тут я посчитал себя в праве ее прервать.

— Мне это уже удалось, ваше сиятельство, — отчетливо проговорил я. — Истинная причина гибели графа мне известна.

— Вот как! — воскликнула Румянцева. — И что же? Вы мне ее назовете? Я понимаю, что следствие еще не закончено, все доказательства не собраны, но все же я имею право знать! Это сделал сам Бахметьев? Скажите мне, не стоит его покрывать! Я была права, когда сказала, что это он убил моего мужа, в затем выстрелил и в самого себя, засыпав в пистолет малую порцию пороха⁈

Все эти дни она была уверена в собственной правоте, и похоже было, что ее неприязнь к князю Бахметьеву успела переродиться едва ли не в ненависть. Для нее он был человеком, подло и низко убившим ее мужа, и ее отношение к нему было соответствующим.

Она говорила, а я в ответ на каждую фразу мотал головой, давая понять, что на самом деле все обстояло совсем иным образом.

— Вы верно заметили: следствие еще не закончено, и каких-то веских доказательство у меня нет, но… — я замялся. — Уверяю вас, что князь Бахметьев тут совершенно ни при чем. Он тоже является жертвой всех этих событий. Могу сказать, что, хотя пистолет и сжимала рука вашего мужа, но вложил его в нее совсем другой человек!

Во взгляде графини проступило глубокое недоумение.

— Каким же образом? Что вы имеете в виду?

— Именно то, что уже сказал, ваше сиятельство! Я уверен, что против вашего мужа была применена гибридная магия. Вам известно, что такое «подсадная сущность»?

Графиня так и подалась вперед, и если бы не живот, который она продолжала обнимать, то возможно поднялась бы со своего кресла. Но ей не удалось сделать этого, и потому она просто замерла, уставившись на меня всепроникающим взглядом.

— Да, Алексей Федорович, мне известно, что такое «подсадная сущность», — медленно проговорила она. — Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Вот именно, Вера Павловна! Некий господин, который является весьма опытным магом, прямо на ассамблее у князя Бахметьева провел процедуру подсаживания сторонней сущности в вашего мужа. Это не было случайным стечением обстоятельств или внезапной вспышкой неприязни — вся эта акция была спланирована загодя. Заряженные пистолеты были доставлены в усадьбу князя еще до начала ассамблеи и тщательно спрятаны в кустах. Затем, во время фейерверкуса, в вашего мужа была подсажена посторонняя сущность, противостоять которой он не смог. Именно она и заставила сделать графа то, что он сделал — выстрелить в хозяина ассамблеи, а затем покончить с собой.

Графиня была ошарашена. Она смогла все ж таки подняться с кресла, дворецкий сделал движение в ее сторону, чтобы помочь ей в этом, но Румянцева остановила его властным жестом. Сделала шаг в мою сторону. Я тоже встал.

— Постойте… — произнесла она растерянно. — Алексей Федорович, вы же знаете, что мой муж и сам был магом в степени бакалавра, он смог бы распознать в себе подсадную сущность!

— Одно дело распознать ее, ваше сиятельство, и совсем другое — быть в силах противостоять ей. Сильный маг смог бы принудить и магистра исполнять то, что ему будет угодно. Уж поверьте мне.

Я увидел вдруг, что по щеке Веры Павловны катится одинокая, но очень крупная слеза. Она беспрепятственно достигла подбородка, замерла там на мгновение, а затем капнула графине прямо на живот. Но она этого не заметила.

— Алексей Федорович… — проговорила графиня, с трудом подавив влажный всхлип. — Вам уже известно, кто мог это сделать?

— У меня есть подозреваемый, но нет доказательств, ваше сиятельство, — ответил я с коротким поклоном. — А потому я не считаю себя в праве называть каких-либо имен. Могу лишь добавить, что это дело рук того же человека, который убил давеча государя нашего Михаила Алексеевича…

Голова графини недоуменно наклонилась вбок, едва ли не до самого плеча.

— Вы имеете в виду камергера Лефорта? — спросила она удивленно.

— Отнюдь. Я имею в виду того, кто заставил господина Лефорта совершить данное преступление. Этот человек испробовал подобный способ убийства на вашем муже и князе Бахметьеве, а затем использовал его против нашего государя… Это все, что я могу сказать вам, Вера Павловна.

— Но ведь тогда… — прошептала графиня. — Это должен быть кто-то весьма высокопоставленный!

— Более того, — заметил я, — он должен иметь какие-то претензии на власть и возможность заполучить ее после смерти императора. Ведь государь так и не оставил после себя наследника престола Российского.

После этих слов графиня Румянцева сразу вся как-то поникла. Плечи ее опустились, а голова свесилась ниже их. Будь в зале немного темнее, и я мог бы подумать, что у графини и вовсе нет головы, и стоит она передо мной на своих ногах лишь подвластная воле какой-то злодейской магии.

Почему-то вспомнился облик казненного Генриха Глаппа, его изувеченное тело, лишенное головы и конечностей. От этого воспоминания я даже содрогнулся, но сразу взял себя в руки. Да и графиня уже подняла голову и расправила плечи, вновь приобретя царственную осанку.

— Собственно, именно по этому поводу я и пригласила вас в свой дом, — сказала она.

— По какому такому поводу? — опешил я. — Я вас не понимаю? Что вы имеете в виду?

Графиня со вздохом снова опустилась в кресло.

— Сядьте, камер-юнкер, — потребовала она неожиданно резко. — Сядьте и выслушайте то, что я вам расскажу…

Я послушно выполнил ее приказ и принял самый заинтересованный вид. Кинув косой взгляд на Катерину, я заметил, что она тоже преисполнена любопытства. И тогда графиня начала свой рассказ.

— Как вы можете видеть, Алексей Федорович, я нахожусь в таком положении, когда визит в мой дом лекаря говорит не о болезни, а о скором появлении в этом доме нового графа Румянцева… Да-да, не удивляйтесь, я уверена, что родится мальчик! И медик мой тоже уверен в этом, поскольку все признаки говорят о том, что это будет именно сын. Я назову его в честь его отца, Александром. Будет он Александром Александровичем.