Моя императрица (СИ) - Иванников Николай Павлович - Страница 12

Та с усмешкой ответила ей тем же. Тогда графиня развела руками.

— Собственно, Алексей Федорович, это все, что я имею вам сообщить. Что дальше делать со всем этим знанием — решать вам. Я же хочу устраниться от всего этого и спокойно дождаться появления своего собственного наследника… Капитон! — окликнула она дворецкого, и тот моментально образовался рядом с ней — Вера Павловна даже вздрогнула от неожиданности. — Ой! Что б тебя! Напугал, подлец эдакий! Ты появляйся передо мной как-нибудь осторожнее, не столь неожиданно, чтобы я всякий раз не подпрыгивала со страха! Уяснил?

— Точно так, ваше сиятельство, — торжественно отозвался Капитон. — Уяснил.

— Тогда проводи наших гостей к выходу. Они уже уходят…

Откровенно говоря, новость, которой поделилась со мной графиня Румянцева, меня совсем не обрадовала. Помимо моего желания, она затягивала меня в некую новую игру, участником которой я становиться совсем не желал.

Но все же теперь как божий день было ясно, что императрица Мария Николаевна находится в большой опасности. Если я прав, и все это действительно некая большая игра светлейшего князя, то за ее жизнь я не дал бы и ломанного гроша. В том случае, конечно, если светлейший уже прознал о беременности государыни. А если еще не прознал, то она пока находится вне зоны его интересов. Попросту говоря, ему на нее плевать.

Кто такая императрица с точки зрения светлейшего? Не более, чем просто вдова убиенного императора, основным предназначением которой было подарить престолу законного наследника. И предназначение это императрица благополучно провалила. Вполне вероятно, что этот факт тоже послужил своего рода толчком к тому, что случилось с императором. Его жизнь не была защищена наличием кровных последователей, а потому всегда висела на волоске.

Своей неспособностью иметь наследника государь Михаил Алексеевич во многих мог пробудить вопросы, вроде таких: «А что будет потом, после того, как император уйдет из жизни? Какая династия придет к власти в этом случае?»

Подобные вопросы всегда способны вызвать и вполне понятное нетерпение: «Когда же он, наконец, умрет? Ну почему с ним не приключился до сих пор никакой несчастный случай? Почему не одолеет внезапно смертельная хворь, или же на охоте не порвет его разъяренный вепрь?»

Ну, а за подобными мыслями обычно следует уже обдуманное и тщательно спланированное решение: «Пора бы уже императору бесплодному отправиться на тот свет, и не занимать более чужое место на троне!»

А уж запланировать и осуществить убийство — это уже дело решимости, желания и сообразительности. И магии, судя по всему.

Магия… Снова магия. Хотя и находится она под запретом в государстве Российском, волею и желанием светлейшего князя Черкасского, без нее однако по-прежнему не обойтись в борьбе за престол. И победит в этой борьбе тот, на чьей стороне окажется магия более мощная, более разрушительная, которая сможет раз и навсегда показать противнику, кто на самом деле хозяин на земле русской. А попросту говоря: кто сможет побыстрее и пострашнее убить как можно больше народа. А уж те, кто выживет, те сами перейдут на нужную сторону, сами признают ее законной властью.

Так было во все времена и во всем мире, и всегда так будет. Ибо только сила решает все. Кто не имеет силы, тот не сможет удержать власть, даже если и смог заполучить ее благодаря каким-то обстоятельствам. Власть — это еще не вся сила, но сила — это и есть власть. И мне жутко не хотелось играть с ней в какие-то игры…

— О чем задумался, Алешка? — спросила меня Катерина, когда мы ехали в экипаже назад и уже почти подъезжали к дому.

Я глянул на нее искоса и усмехнулся с горечью.

— А ты как полагаешь, Като? Меньше всего на свете я всегда желал быть обладателем придворных тайн. И мне всегда удавалось избегать этого. Но сегодня графиня Румянцева взяла меня за руку, подвела в зловонной луже и макнула меня в нее прямо лицом! Неспрося на то моего желания! И теперь у меня нет никакой возможности отмыться от этой грязи, покуда я не решу вопрос с наследником.

— Ты можешь просто ничего не делать, — заметила Катерина. — И никто тебе ничего не скажет в упрек.

Я рассмеялся, понимая однако, что она просто иронизирует.

— Ты всерьез полагаешь, что я смогу просто сидеть и ждать, пока кто-нибудь не заметит, что у императрицы растет живот, и не воткнет в него длинный кинжал? Я дворянин, Като, если ты вдруг забыла! Я присягал своему государю и его семье, и я не собираюсь нарушать данного слова.

Катерина пихнула меня в плечо своим плечиком, покашиваясь на меня с хитринкой в своих ярко-карих с голубой окантовкой глазах:

— Тогда ты знаешь, как поступить, Алешка.

— Если бы все было так просто… — вздохнул я. — Что мне прикажешь делать со всем этим? Посетить храм и хорошенько помолиться за здравие вдовствующей государыни? Уверен, что государь Михаил Алексеевич всегда успешно посещал храмы, но это не спасло его от пули камергера Лефорта… Или же ты хочешь, чтобы я предупредил государыню об опасности? Но как я ей докажу, что эта опасность существует на самом деле, а не просто плод моей фантазии?

Катерина снова пихнула меня в плечо. На сей раз это у нее вышло гораздо сильнее, я даже качнулся.

— Запомни одну простую вещь, Сумароков: женщину не нужно предупреждать об опасности, женщину нужно от нее спасать. Ты понял меня?

И вдруг мне стало очень стыдно. Настолько, что я даже отвернулся, чтобы Катерина не могла сейчас видеть моего внезапно покрасневшего лица. И ответил глухо:

— Понял…

Совсем недавно я обещал одному человеку, что спасу его от эшафота. А потом просто стоял и смотрел, как палач разделывает его на куски, словно добрый мясник тушу домашней скотины. И я ничего не сделал для того, чтобы его спасти.

Так неужели мое слово дворянина не стоит ни гроша? Неужели моим обещаниям, моим клятвам, моей присяге, черт возьми, нельзя верить⁈

Я даже зубами заскрежетал от вдруг охватившей меня злости. Злости на самого себя, на светлейшего князя, даже на Кривого Нго, бесы его забери!

И внезапно я понял, что в экипаже стало немного светлее, и свет этот сочился мягкой зеленоватой пеленой, сквозь которую то и дело проскакивали золотистые искорки.

— О, господи… Алешка, что это⁈

Катерина отпрянула к противоположной стенке экипажа, и смотрела на меня вытаращив глаза, в которых отражались зеленые разводы моего «эполета», светящегося над левым плечом.

Усилием воли я заставил «эполет» потухнуть и ладошкой охлопал плечо, стряхивая с него остатки зеленого свечения и золотистых искр.

— Ничего! — сказал я сердито. — «Подарок» от Шакуса…

— Какого, к черту, Шакуса? — не поняла Катерина и снова придвинулась ко мне ближе. Пальцами попыталась поймать в воздухе разлетающиеся искорки.

— Это демон, который напал на меня в Приграничье. Я разделался с ним, но в награду мне достался этот вот «эполет». Порой он проявляется, и я пока не могу это контролировать.

— Надо же, фигня какая…

Катерина, наконец, смогла схватить двумя пальцами одну искорку, и по руке у нее пробежало зеленое свечение. Тогда Като поторопилась отбросить от себя искорку, словно жука, и принялась отряхивать руку. Зеленое свечение вьющимися клубами поднялось вверх и растаяло.

— Ты в курсе, что это означает? — шепотом спросила Катерина.

— Подозреваю, что так проявляется сила Шакуса, доставшаяся мне.

— Это опасно?

— Смотря для кого.

— Для тебя, например.

— Это вряд ли.

— А для меня?

— Тоже вряд ли.

— Блин, Сумароков, ты заколебал! — непонятно заговорила Катерина. И вроде бы слова все русские, но суть сказанного оставалась для меня туманна. — Для кого тогда опасно⁈

— Если я научусь управлять ею, то для того, кого я сам назову.

— А если не научишься? — спросила Катерина, нахмурившись.

— А если не научусь, то для кого угодно! Даже для кобылы нашей.