Шеф с системой. Рецепт победы (СИ) - "Afael" - Страница 39

Он кивнул к двери, и в зал вошли Борислав с гвардейцами.

— Всеволод Соколов, — официально произнес Борислав, — ты предатель. Увести.

Всеволод не сопротивлялся. Он лишь посмотрел на брата с выражением, в котором смешались раскаяние и злоба:

— Ты пожалеешь об этом, Святозар. Перемены все равно придут.

— Возможно, — ответил князь. — Но не твоими руками и не через предательство.

Стражники надели на Всеволода кандалы и повели к выходу. У двери он обернулся:

— Братец, ты думаешь, что победил? Это только начало.

— Уводите его, — приказал князь.

Когда за предателем закрылась дверь, в зале повисла тяжелая тишина. Все присутствующие были потрясены увиденным и услышанным.

— Судари, — сказал наконец Святозар, — то, что вы сегодня видели, должно остаться между нами до общего суда. Не хочу, чтобы в роду начались слухи и разброд.

— Конечно, князь, — кивнул Ратибор. — Но что теперь будет?

— Теперь мы выясним, кто еще участвовал в заговоре. Кто отправлял врагу сведения о наших дозорах. Из-за кого погибло столько ни в чем неповинных людей, — ответил Степан Игнатьевич. — И накажем всех виновных.

Князь снова сел в кресло. Внутренний враг был повержен, но все понимали — это лишь первая победа в большой войне.

— Слова Всеволода перед уходом, — задумчиво сказал я, — звучали как угроза.

— Да, — согласился князь. — Значит, у него действительно есть союзники и наша охота еще не закончена.

Подземелье крепости встретило Степана сыростью и холодом. Каменные стены, покрытые капельками влаги, мрачно поблескивали в свете факелов. Всеволод сидел на деревянной скамье в углу камеры, закованный в кандалы. За прошедшие сутки он явно не спал — глаза покраснели, но взгляд оставался острым и злым.

— Воевода, — сказал Степан Игнатьевич, входя в камеру и присаживаясь на стул напротив. — Надеюсь, ночь прошла с пользой? Успел подумать?

Всеволод медленно поднял голову. В его глазах не было раскаяния, лишь усталая ярость. Он криво усмехнулся.

— Подумать о чем, Степан? О том, как мой собственный племянник вонзил мне нож в спину?

— Я бы советовал подумать о другом, — спокойно ответил управляющий, сцепив пальцы. — О том, почему твой гениальный план, который ты вынашивал, рассыпался в прах за несколько недель. Честно говоря, я всегда считал тебя более искусным игроком.

В глазах Всеволода вспыхнул огонь. Удар пришелся по самому больному — по его интеллекту.

— Мой план был безупречен! — прошипел он, перестав юлить. — И он бы сработал, если бы не ваше колдовство!

— Колдовство? — Степан Игнатьевич удивленно приподнял бровь. — Не льсти себе, Всеволод. Ты проиграл не колдовству, а собственной недальновидности. Начнем с простого. Твой главный инструмент в заговоре против Ярослава… Демьян. Серьезно?

Всеволод сжал кулаки.

— Демьян был идеальным исполнителем…

— Он был старым, завистливым павлином, который готов был продать душу, лишь бы вернуть себе блеск в хвосте, — прервал его Степан. — Любой ребенок в этой крепости знает, что Демьян сломается от одного строгого взгляда. И ты доверил такому человеку самую тонкую часть своей игры.

— Если бы не повар… если бы не этот выскочка Алексей, Демьян бы справился! — взревел Всеволод. — Откуда я мог знать, что какой-то знахарь из грязи окажется настолько…

— А вот в этом и разница между нами, — сказал Степан Игнатьевич, наклоняясь вперед. Его голос стал тихим и ядовитым. — Да, повар стал новой, непредвиденной фигурой на доске, но хороший игрок использует новые фигуры, а плохой — жалуется, что они портят ему партию. Ты, Всеволод, оказался плохим игроком. Я эту фигуру заметил, оценил и использовал, чтобы тебя уничтожить. А ты… ты просто споткнулся о нее.

Всеволод молчал, но по его лицу было видно — слова управляющего попадают в цель.

— Скажи, Всеволод, — продолжил Степан, его голос был тихим, почти вкрадчивым, — а ты действительно считал, что все так просто? Что можно вести игру против всего рода и никто не заметит?

— Мой план был безупречен, — упрямо ответил Всеволод. — Годы… и никто ничего не заподозрил. Если бы не этот твой повар-колдун…

— Опять повар? — Степан Игнатьевич устало вздохнул, словно разочарованный учитель, слушающий нерадивого ученика. — Ты проиграл не потому, что на доске появилась новая фигура, а потому что не сумел просчитать ее ходы. Твой план был полон дыр, как решето.

Всеволод поднялся со скамьи, насколько позволяли кандалы. Его глаза горели яростью.

— Хватит! К чему этот разбор? Пришел поглумиться над пленником? Насладиться победой?

— Я пришел понять, с кем имею дело, — спокойно ответил управляющий, не сводя с него глаз. — С умным врагом, который проиграл достойному противнику, или с заносчивым дураком, который споткнулся о собственные амбиции. От этого зависит, как именно ты закончишь свои дни. И что станет с твоим именем.

Всеволод замер. Он понял, что это было начало торга.

— Что ты хочешь, Степан?

— Я хочу, чтобы ты помог нам закончить эту войну, которую сам и развязал, — ответил управляющий. — У тебя остались союзники. Морозовы, которые точно собираются нас атаковать. Я в этом уверен. А еще некоторое количество предателей в стенах крепости. Они все еще представляют угрозу.

Всеволод понял, к чему ведет разговор. На его лице появилась кривая, горькая усмешка.

— Ты хочешь, чтобы я их выдал? Чтобы я совершил еще одно предательство?

— Я хочу, чтобы ты сделал выбор, — поправил Степан Игнатьевич. — Между верностью тем, кто уже списал тебя со счетов, и будущим твоей собственной семьи. Я предлагаю тебе последний шанс показать, что ты действительно умеешь мыслить стратегически, а не только плести интриги.

— А что я с этого получу? — спросил Всеволод, и в его голосе, до этого полном ярости, впервые прозвучала слабая нотка делового интереса.

— Это зависит от того, насколько ценной окажется твоя помощь, — уклончиво, но с намеком ответил Степан Игнатьевич.

Всеволод долго молчал, обдумывая предложение. Наконец он поднял голову.

— Допустим, я соглашусь. Что именно ты хочешь?

— Помоги нам закончить эту войну, — сказал Степан, его голос был тихим, почти вкрадчивым. — Помоги нам уничтожить Морозовых.

Всеволод криво усмехнулся.

— И зачем мне это? Чтобы облегчить твою работу, Степан?

— Чтобы спасти то, что еще можно спасти, — управляющий подался вперед. — Твоя жизнь кончена, Всеволод. Ты это понимаешь, но у тебя есть жена, есть дети.

— Не смей их трогать! — прорычал Всеволод, дернувшись в цепях.

— Я и не трону. Если ты поможешь, — спокойно ответил Степан. — Помоги нам, и я лично попрошу князя о милости для твоей семьи. Их не казнят, не сделают рабами. Им позволят уехать с частью имущества и жить под другой фамилией. Они смогут забыть о позоре своего отца. Ты можешь подарить им будущее, которого сам себя лишил.

Всеволод молчал, тяжело дыша. Это был удар ниже пояса, но он сработал.

— А если я откажусь?

Степан Игнатьевич откинулся на спинку стула, и его лицо стало холодным и безразличным.

— Тогда ты умрешь как предатель, чье имя будет проклято, а твоя семья разделит твою участь. Я лично прослежу, чтобы память о тебе выжгли из всех летописей. Через поколение никто и не вспомнит, что был такой воевода — Всеволод Соколов.

— Какие гарантии? — прохрипел Всеволод.

— Мое слово, — просто ответил Степан. — И слово князя. Этого достаточно. Подумай, Всеволод. Ты уже проиграл. Единственное, что ты еще можешь сделать, — это выбрать цену своего поражения.

Всеволод долго молчал, глядя в пол. Наконец он поднял голову.

— Хорошо. Но у меня есть условие.

— У тебя нет права ставить условия! — резко ответил управляющий.

— Есть, — упрямо сказал Всеволод, и в его глазах блеснул огонек былой уверенности. — Потому что без меня вы не заманите Глеба в ловушку. Он слишком хитер и почувствует подвох.