Княжна Тобольская. Дилогия (СИ) - Смышляева Ольга - Страница 7

Грубо схватив за локоть, ректор без лишних объяснений потащил меня с подиума, как провинившуюся кошку.

— Марина Андреевна, — бросил через плечо, — будьте добры, прочтите курсантам лекцию об опасности практик Крови в моё отсутствие.

— Так точно, Тихон Викторович, — женщина в узких очках сразу же поспешила исполнять приказ.

Холлы института утопали в гнетущей тишине, и только наши торопливые шаги разносились мрачной прелюдией к ещё более мрачному концерту.

— Молись своему покровителю, Тобольская, — сквозь зубы рыкнул генерал-лейтенант. — Пока ещё есть время.

Да уж, я положительно в шоке с новой жизни!

В голове промелькнула мысль оттолкнуть его превосходительство и сбежать, выпрыгнув в ближайшее открытое окно, но быстро исчезла. Во-первых, ректор сильнее меня; его красивая форма с медалями на груди подчёркивала превосходно развитое тело, даром что мужик не молод. Хватка крепкая, буквально стальная. Даже несколько тренированных парней не справятся с ним быстро и без шума, чего уж говорить об одной девице с недавней смертью в биографии. Во-вторых, он при оружии. Не хочу проверять на собственной шкуре, легко ли в этом измерении пустить в ход колюще-режущее. Ректор вояка, воспитанный системой, гуманизм не про него. Ну и в-третьих, что самое главное, мне некуда пойти. Выдержать нагоняй от родителей, которые для настоящей меня совершенно чужие люди с нулевым авторитетом, всяко лучше, чем бродить по неизвестному миру без знаний и денег. Грустный факт, но добровольно превращаться в бомжа потянет на преждевременное слабоумие.

Хах, у меня и цели-то нет! В родное тело я уже не вернусь, Ирэн умерла с концами. Даже если она каким-то чудом выжила после удара ножом в сердце, то останется сломанная шея и тотальный паралич. Нет уж, жизнь лежачего инвалида для меня прямой путь к суициду. Спасибо, но я не похерю уникальный шанс, подаренный Василисой Тобольской, только потому, что придётся учиться на факультете «Логистики». Нет и нет! Пока не подвернётся план получше, придётся быть смиренной курсанткой и послушной дочерью.

Ректорат располагался в отдельном крыле, связанном с основным корпусом стеклянной галереей, и, как подсказал план эвакуации на доске объявлений, включал в себя более полусотни различных помещений.

Нас ждали. Секретарша в приёмном холле нервно подскочила к начальнику:

— Тихон Викторович, я сразу проводила посетителей в ваш кабинет, как вы велели.

— Кофе, коньяк?

— Они отказались.

Ректор глубоко воздохнул, успокаивая эмоции, затем промокнул вспотевший лоб бумажной салфеткой и нацепил подобострастную улыбку. Кто бы ни сидел за дверью, с ними лучше не дерзить. Мне тоже.

— Не вздумай нас беспокоить, Леночка.

— Так точно, Тихон Викторович.

Роскошные интерьеры просторного кабинета могли бы послужить декорацией к фильму о неуёмной коррупции. Скромность, армейская сдержанность, границы разумного? Не, даже не слышали.

В шикарных гостевых креслах вольготно расположились трое посетителей. Стильно разодетую женщину я узнала сразу — это её фотография хранится в бумажнике Васи. Стало быть, она моя новая мама. Женщина хотела подняться навстречу, но в последний момент резко передумала. Личико расстроенное, большие, блестящие и покрасневшие глаза смотрят на меня с искренней жалостью и любовью. Рядом с ней муж, отец Васи. Его фотографии не нашлось, но наше родство неоспоримо чисто физически. Это от него Вася унаследовала надменный взгляд с бездной отталкивающей самоуверенности. Сейчас его губы сжались в суровую ниточку, а глаза прошили меня наточенными копьями, едва переступила порог. Дополнительной подсказкой стал блестевший на его груди медальон — герб Тобольской губернии. Один в один, как мой, разве что с короной сверху.

Личность второго мужчины осталась загадкой. Он совершенно точно не родственник Тобольским, ни капли внешнего сходства. Лысый череп, волевой подбородок, светло-серые и абсолютно холодные глаза, стальная осанка, на шее медальон с приметным гербом — на алом щите изображён стоящий на задних лапах золотой лев, в его передних лапах серп и лопата, сверху корона. Единственная схожая черта — гнев. Выходка Васи привела неизвестного типа в точно такое же бешенство, как её отца.

Подходить ближе я не стала даже ради приличий. Оба мужика меня конкретно пугали. Рослые, крепкие, они легко скрутят чугунный лом в узел, а зубами перегрызут шею медведю. С высокой долей вероятности, буквально. Но ещё больше пугали клинки на их поясах — качественная сталь вся в чуть заметных царапинах частого использования по прямому назначению.

Ректор с неприкрытым подобострастием кивнул родителям Васи:

— Приятно видеть вас в стенах Александровского института, ваше превосходительство Анатолий Евгеньевич. Ваше сиятельство Лариса Сергеевна. — Затем повернулся к бритоголовому мужику: — И ваше превосходительство Лев Дмитриевич. Признаться, ваш визит удивил…

Тот поднял руку, вынуждая ректора замолкнуть.

— Ситуация с Василисой Тобольской в определённой степени затрагивает и мою семью, — этим бы голосом да лёд в коктейли намораживать!

Генерал-лейтенант покладисто согласился:

— Вы, конечно, правы. Красноярских это тоже касается. Жаль, мы собрались здесь при столь далёких от доброго повода обстоятельствах.

— Ещё каких далёких, — процедил отец Васи, тщательно сдерживая ярость. Продолжая сверлить меня колючим взглядом, он подошёл ближе и остановился на очень некомфортном расстоянии в два метра. Его кулаки сжались с характерным хрустом, и я вдруг пожалела, что не сиганула в окно, пока был шанс.

— Васенька, это правда? — запричитала мама. — Кровавый ритуал не шутка, как же ты впуталась в него…

— Заткнись, Лариса! — зло рявкнул отец, не поворачиваясь к ней. — Это всё твоё воспитание. Вырастила инфантильную дуру по своему подобию! Хорошенькое личико, а в голове ни капли благоразумия и никакой ответственности, одни тряпки-цацки. Да она, по-моему, вообще не человек. Бывают тупые люди, но какая-то причинно-следственная связь в их поступках есть, а Вася мыслящий булыжник какой-то, на других принципах просто! Причём хреново мыслящий, судя по результатам. Вся в тебя!

Мама опустила глаза в пол и порывисто вжала голову в плечи, словно опасаясь удара.

— Уважаемый, — я рискнула влезть в разговор. Хотя, какой он «уважаемый» после столь грубой отповеди в мой адрес? — Не нужно оскорблять женщину, тем более собственную жену. И в отношении меня выбирайте выражения.

— ЧТО⁈

От его крика апельсиновый «сок» в моём желудке настойчиво попросился наружу, пришлось хорошенько напрячь силы, чтобы не дать ему совершить побег.

Мать в ужасе вскочила на ноги:

— Васенька, не надо…

А в следующее мгновение мою щёку обожгла хлёсткая оплеуха, откинувшая обратно к двери. Я не упала только потому, что вовремя схватилась за косяк.

— Не смей разговаривать со своим отцом в подобном тоне! — рыкнул папуля. — Ты позор нашей семьи, Василиса! Мы Тобольские, наш род возглавляет Тобольскую губернию с момента её основания и пользуется безграничным уважением в Парламенте, а ты с самого первого дня в институте только и делала, что втаптывала наше имя в грязь всеми возможными способами. Три с лишним года я закрывал глаза на твои неподобающие выходки, всё-таки моя дочь, единственная наследница, но сегодня ночью ты хватила лишку. Кровавый ритуал, подумать только! Ниже падать просто некуда.

Шумно выдохнув, отец прошагал к столу ректора, схватил стоящий на нём хрустальный графин с янтарной жидкостью и прямо из горла сделал приличный глоток.

Его гнев понятен. Даже если Василиса не виновата в кровавом ритуале, она заслужила кару за своё безобразное поведение в любой другой день. Но я-то Ира и мне чужая несправедливость крайне неприятна. Едва не огрызнулась в ответ, да вовремя прикусила язык из соображений здравого смысла. В отличие от Васи, мы с этим самым смыслом дружим. Не так тесно, как хотелось бы, но тут уже нюансы.