Нашествие (СИ) - Старый Денис - Страница 40

Мстивой… Пласкиня уже забивает его, не сопротивляющегося. Бегу. Приходится оставлять громилу. Тут же ударом сбрасываю вожака. Наседаю сверху и начинаю быстрыми ударами уничтожать своего противника. Удар, еще удар. Рядом лежит Мстивой, вроде бы начинает двигаться, приходит в себя. Удар… Еще. Руки мои в крови, причем не только противника. Порезал костяшки о зубу вражины. Удар.

Что? Живучий же гад! Пласкиня, скинув меня, перекрутился со спины на живот и пытается встать.

— На! — бью ногой в голову, вдалбливая бродника в лед.

Треск! Но нет, не под Пласкиней, хотя это было бы логичнее. Лед трещит под Мстивоем, который стоит на четвереньках с опущенной головой и сбагривает ледяной покров реки своей жаркой кровью.

— Трст! — громко, что и не перекричать, вновь раздается треск и лед под Мстивоем раскалывается.

Тут же делаю три шага, ровно столько до моего союзника. Под ногами уже та самая трещина, которая расползается дальше. Беру Мстивоя и оттаскиваю его дальше. Метр, еще…

— Ложись и раскидывай руки в стороны, ползи! — рычу я.

Пласкиня взял меня за ногу и тащит к себе.

— На! — выкрикиваю, пытаясь другой ногой ударить бродника, решившего меня забрать с собой в ад.

Нет, я туда не хочу. Я уже там должен быть. А может и был, да забыл.

Мстивой уже сам отползает, не встает, послушал и ползет, широко расставляя ноги и руки.

— Да отвяжись ты! — кричу я и все же попадаю в голову броднику.

Он отпускает мне ногу. Вижу подошедшего, но не решающегося приблизиться еще ближе, громилу. Пробую оттолкнуться ногой и проползти дальше. Но… раскалывается лед и я уже чувствую ледяную воду реки.

Смотрю на стоящего неподалеку великана. Он смотрит на меня, на уходящего под лед Пласкиню. Достаточно меня чуть подтолкнуть и все. Или даже не мешать. Цепляюсь на лед ногтями, но скольжу вниз.

Неужели все?

Лед трещит, но я вижу руку. На краю образовавшейся полыньи стоит великан и… Да ладно? Это он протягивает мне руку.

— У-ум! — говорит он.

Но… сам же сейчас упасть может. Это еще удивительно, но под ним, стоящим на четвереньках, лед не раскололся.

И я хватаю руку, моментально оказываясь на поверхности льда. Мокрый до пояса. Как бы чего не отморозил себе. Отползаю в сторону. Большой человек разворачивается следом.

— М-м! — мычит великан, глядя на меня заплаканными и молящими глазами.

— Пощади его! — кричит Лисьяр.

Я оставляю великана в покое, чувствуя, что сделал всё правильно, и направляюсь в сторону ватажников. Прихватываю меч. Иду уверенно, нахмурив брови.

— Есть еще, кто выйдет против меня? — кричу я, приблизившись шагов на двадцать к стоящим толпой соседям. — А ежели нет, тогда жду соседей в гости, а не врагов с войной!

Гордо, наверное, даже пафосно, как порой показывали в кино, я иду теперь в сторону своего «воинства».

Чуть отошел в сторону. Чувствую, а после и слышу — что-то там происходит за спиной. Разворачиваюсь. Толпа пришедших с Плоскиней людей выдвинулась вперед. Что это они? Стало тревожно.

Новый треск был еще более громкий и пугающий. Или же у меня возникла фобия? Вокруг великана, плачущего, с огромными вздрагивающими плечами, лед пошел трещинами. Он только что спас меня…

— Ложись на лед и ползи ко мне! — кричу я, поддавшись вдруг порыву.

Большой физически, но явно словно малое дитя ментально, великан смотрит на меня жалостливыми глазами на разбитом в кровь лице.

— Ложись, образина ты неразумная! — кричу я.

Великан с удивлением для меня, но всё же подчиняется — слышит силу, улавливает приказ. Ватажники останавливаются, пятятся назад. Чего они больше боятся? Трескавшегося льда, или же громилу, вышедшего из-под их контроля, как только Пласкиня ушел под лед?

— Вот так! — удовлетворенно говорю я, когда вижу, что великан послушался и расплостался на льду. — Теперь ползи ко мне, но не дергайся!

Приподняв голову и ловя каждое мое словно, с выражением благодарности, великан и вправду принимается ползти. На месте нашей схватки с Плоскиней образовывалась полынья. Может, насколько горяча была кровь убитого бродника, что растопила лед? Или не стоит доверять покрову речному вовсе? Вожака нет. Он точно подо льдом. Оттуда выход только один — в полынью. Но Пласкини нет.

Тем временем великан прополз уже не менее двадцати метров. А он и вправду силен. Такое большое тело подтягивает, и выходит это у него вполне резво. Уникум, точно — жаль, что дурачок.

Я прислушался. Больше не трещало. А разлом, пробежавший вдоль реки, остановил движение. Хотя страх быть погребенным подо льдом никуда не ушел.

— Вставай, но как услышишь треск, тут же вновь ложись и расставляй руки и ноги в стороны. Ты меня понимаешь? — обращался я к великану, который почти уже дополз до меня.

— Ум-мгу! — отвечал он мне.

Да, точно немой. Но хоть не глухой. Хотя… Я присмотрелся к этому ребенку в гигантском теле. Он открывал полный крови рот, а там мало того, что переднего зуба не было. Там не было языка!

Медленно, опасливо ступая, я направился ещё ближе к тем людям, которые только что однозначно были моими врагами, готовыми по приказу своего вожака вступить в бой. Сейчас же, одновременно, будто звериным чутьём, они поняли, что всё для них изменилось.

Но вот как именно изменилось?

Секунда идёт за секундой — а подручные Плоскини стоят и смотрят на меня. Чего же они ждут, что я произнесу пламенную речь или ещё что-то? Смотрят и только периодически моргают, будто дети, оставшиеся без родителя. Этот отец так крепко держал в ежовых рукавицах всю свою семью, воспитывал в страхе и покорности, что, потеряв своего вожака, эта то ли семья, а то ли стая растерялась.

— Кто главный? — выкрикнул я.

Мужики стали глядеть друг на друга, выискивая, кто же теперь меж них главнейший. Искали, но не находили.

— Я вас спрашиваю, кто главный⁈ — прохаживаясь вдоль толпы, уже кричал я.

За моей спиной, на небольшом расстоянии, не более чем в ста шагах, уже стояла моя гвардия. Кто-то додумался и показал другим, так что они удачно рассредоточились. А вообще… лучше со льда уходили бы.

— Нынче я главным буду! — выкрикнул один из ватажников.

— Так выйди ко мне и сразись! — грозно выкрикнул я, демонстративно встал в стойку и выдвинул меч вперёд.

Показывая всем своим видом, что я — грозный мечник, я то и дело искоса смотрел на великана, который встал рядом. Его не обузданная интеллектом сила была опасной, но теперь что-то произошло в голове у этого юродивого. Он своим кровавым взглядом теперь смотрел на ватажников, как на врагов.

Между тем, сделав всего лишь два шага вперёд, желающий стать новым лидером ватаги с недоумением смотрел на своих товарищей. Судя по всему, кроме него самого мало кто счёл бы его своим вожаком.

Вот она, та оппозиция Плоскини, на которую намекал охотник, что я встретил в лесу.

— Что ж, дерёмся с вами смертным боем, и пусть Бог рассудит нас, — сказал я.

— Дюж! — явно испуганным голосом закричал новый лидер бродников. — Дю-у-уж, вставай рядом и бери свою дубину! Теперь я кормить тебя буду. А ты подле меня останешься.

Я еще раз посмотрел на великана, прозванного Дюжем. Нет, он не сомневался, продолжал грозно смотреть на своих бывших хозяев. И это было, действительно, и необычно и устрашающе. Дети умеют смотреть с угрозой. Но когда это делает мальчишка лет пяти, то вызывает улыбку. Но если бы мальчишка был в раза два больше почти любого взрослого… Не до веселья.

— Вран, ты с ним али с нами? — спрашивал Лисьяр у того мужика, который стоял с мечом и лишь наблюдал за происходящим.

Вран не отвечал. Но только вдруг отошёл в сторонку, отдалился метров на десять от всей толпы, показывая, что принимать участие в этом балагане не хочет. Или выдерживает паузу.

— Я вызвал тебя на поединок, — с насмешкой говорил я. — Что же ты трясёшься так? Или без Дюжа ты уже и не воин?

Я специально провоцировал нового лидера, чтобы он дёрнулся. А лучше даже, чтобы не осмелился. Ведь он уже начал терять лицо перед товарищами.