Башни Латераны (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 5

— Ну что же, благодарю за компанию, дейна Алисия, — произнёс наконец Теодор, слегка поклонившись. — И… дейн Штилл, — он бросил мимолётный взгляд в сторону Лео, который тут же опустил глаза в книгу.

Теодор махнул краешком плаща и грациозно ушёл за угол полки, позвякивая золотой застёжкой на манжете.

Лео сидел неподвижно, не в силах поднять голову. В ушах стоял отголосок её смеха, внутри всё защемило в тысячу раз сильнее, чем от любой неудачной практики.

Потом он взглянул на Алисию — она выглядела довольной, словно её день только начинался. Как будто весёлый разговор с Теодором ничем не омрачил её настроение, и уж точно — не дал ни малейшего повода переживать за кого-то вроде него, Лео.

— Я буду возвращать книгу в конце недели, — сказала она, не заметив его взгляда. — Если вдруг понадобится помощь с кругами защиты — ищи меня без стеснения, дейн Штилл.

— Хорошо… спасибо, — едва слышно ответил Лео.

Она ушла, оставив в воздухе лёгкий аромат лаванды и ощущение, будто кто-то нежно затворил за ним тяжелую, плотную дверь.

Лео остался сидеть в читальном зале, не замечая, как за окном клонилось к ветру весеннее солнце. Всё внутри — унылая пустота и боль от осознания: вот она, настоящая пропасть между его мечтой и их реальностью. А улыбка Алисии принадлежала любому, кто имел на неё право… только не ему.

Когда Лео, наконец, вырвался из академических стен, тихие коридоры остались позади, а влажный весенний воздух Вардосы ударил в лицо едва ощутимым холодом. Сквозь решётки главных ворот пробежал жёсткий солнечный луч. Лео замер у порога как человек, вышедший из чужого мира, где его не ждут.

Он прошёл пару шагов по прошлогодней гальке, на которой уже начала прорастать трава, и вдруг почувствовал — словно тень проскользнула рядом.

Рядом, как всегда, бесшумно словно из воздуха, оказался Нокс. Кот не издал ни звука, только прищурил янтарные глаза, чуть раздражённо дёрнул хвостом и пошёл параллельно самой краешком переулка — будто ни на миг не терял Лео из виду весь день.

— Ну что, идём, — тихо выдохнул Лео.

Он поднял ворот куртки, торбу со скрипом перехватил на другое плечо, и шаг за шагом пошёл знакомой дорогой: мимо глиняных домов, сквозь свежие запахи весенней земли и чуть-чуть простуженной реки. По пути встречались знакомые лица — кто-то вежливо кланялся, кто-то просто проходил мимо, не замечая. Мимо заборов, где дети разрисовали доски углём, мимо кузницы, где уже в сумерках переходили на вечернюю работу: заготовка железа для грядущего сезона.

Шёл, не поднимая глаз, стараясь не думать о словах профессора, о взгляде Теодора, о своей чужой — невозможной — роли в академическом мире. Даже Алисия, с её ласковой улыбкой сегодня, казалась далёкой, как солнечный блик на гладкой воде: вроде рядом, на самом деле — никогда не дотронешься.

У самого дома Нокс с достоинством обогнал Лео и сел у порога, как стражник. Дверь была приоткрыта — значит, отец уже дома, да и Мильда должна быть на кухне. Лео вошёл и тут же услышал приглушённые, тревожные голоса.

Матушка стояла, опершись о стол, и на лице у нее… он никогда не видел такого ее лица. Она была бледной, стояла как тень, словно из нее вдруг вынули стержень. Стояла и смотрела на отца. Отец сидел за столом, с перевязанной белой тряпицей правой рукой. Пальцы выглядели пухлыми, а бинты — насквозь пропитаны желтовато-розовым. Он тяжело дышал, опустив подбородок к груди.

— Папа… что случилось? — шагнул вперёд Лео.

Отец покосился и отвернулся.

— На верфи, — глухо сказал он, — полозья сорвались под самый конец смены… руку зажало. Хорошо, что быстро ребята спохватились, заломили набок, вытащили меня. Ждать не велели, домой отпустили. Целитель осмотрел, сказал, что предплечье сломано. Говорит месяц дома сидеть, тяжелое не поднимать, иначе вовсе потом рука отнимется.

— И ничего! — преувеличенно бодро сказала матушка, собирая со стола: — ничего. Деньги есть же у нас… я вон вчера с Кутасовскими договорилась что платье их девочке сошью, да исподнего три штуки. Почитай три серебрушки. Крупа у нас есть, сыра со вчерашнего дня осталось, если прижмет у тетушки Кло займем, ничего, проживем.

— Месяц без оплаты. — глухо говорит отец: — я бы вышел, но мастер сказал, что не примет с такой рукой, еще инструмент выроню да поврежу кому. Да и толку от такого работника… — он морщится от боли.

— Я за лекарственной мазью пойду. — говорит матушка: — так быстрее поправишься.

— Она денег стоит. — отзывается отец: — не надо никакой мази, уже и не болит у меня ничего.

У Лео внутри что-то сжалось, он стиснул кулаки, чувствуя свою вину и беспомощность. Отец на верфи покалечился… вот же. А ведь в следующем месяце снова за обучение платить надо. Решение вдруг само пришло к нему в голову. Простое и ясно.

— Тогда не надо больше платить за обучение, — тихо сказал он. — Я пойду работать — помощником к кузнецу, или, если возьмут, к переписчикам. Ну или в хранилище на верфях. В трактир, помогайкой. Платить за Академию теперь смысла никакого… там и без меня магусов хватает.

Мать отшатнулась, будто от затрещины: — Не вздумай говорить ерунду, сынок! Умный мальчик, вон отец как за тебя радовался… Всё на тебя ставили…

— Хватит уже! — Лео неожиданно резко повысил голос. — Я не магикус, мама. Где я, и где магия… Всё равно только мучаюсь. Пусть деньги хоть на еду останутся.

В наступившей тишине даже отдалённые звуки вечернего города показались громче: кто-то хлопнул ставнями, играла где-то за стеной Мильда. Кот Нокс зашёл вслед за хозяином и, не спеша, потерся о его лодыжку.

Мать махнула рукой, отвернулась, будто не желая показывать слёзы: — Как знаешь… Только мне не перед собой стыдно будет. Перед людьми, да и перед тобой же потом… Всё, ступай умываться. Каша ещё осталась.

Отец не сказал ни слова — только посмотрел на сына смешанно: стыд, облегчение, усталость. Лео вдруг почувствовал себя одновременно взрослым… и очень маленьким. Он сел на край лавки. Нокс спокойно устроился рядом, обвив лапы хвостом, и посмотрел на хозяина исподлобья, будто в тусклом пространстве вечерней кухни понимал его лучше всех на свете.

В этот миг Лео окончательно решил: завтра он скажет академическому магистрату о своём уходе. Может, у негодного ученика получится стать хоть чуточку полезнее — хотя бы для собственной семьи.

Глава 3

Ночь опустилась на дом Штиллов плотно и низко, с шорохом старых стен и шелестом мышиных лап в подполье. Лео лежал на спине, зарывшись лицом в одеяло, и смотрел в потолок, где плясали последние отблески от догорающей свечи. Все еще не спали — даже Нокс не свернулся как обычно уютным клубком в ногах, а устроился у самого края постели, разомкнув клубок и уткнув морду в свои лапы.

Сон не шёл. Тёплая тяжесть сытого вечера, семейные голоса, тёплый хлеб — всё это казалось каким-то иллюзорным, будто ненастоящим. Лео снова и снова прокручивал в голове сегодняшний день.

Неудача на уроке, когда воля не вытянула даже крошечного луча пламени. Смех Теодора, сочувственный — но чуть отчуждённый — взгляд Алисии, а потом их разговор в библиотеке, её лёгкий смех и улыбка, адресованная не ему… Его всё время тяготило чувство, будто он стоит в стеклянной клетке посреди шумного зала: все видят, все оценивают — и никто не слышит на самом деле, что творится внутри.

Алисия… Больше не будет случая увидеть её в коридорах или зале, больше не услышит её спокойного голоса, не встретит ясный взгляд, в котором не было презрения. Больше не будет никаких случайных разговоров — и даже надежды на них. Завтра он уйдет из Академии, и его жизнь покатится по другой, крутящейся колее, где не будет места ни для чужого смеха, ни для настоящих друзей.

Он попытался представить, как скажет ей «прощай» — но даже в мыслях не смог подобрать нужных слов, будто язык его не слушался, а сердце в груди стучало слишком громко и слишком напрасно. Для людей из двух разных миров даже слово «прощай» слишком много значит…