Хозяйка Северных гор 2 (СИ) - Хайд Адель - Страница 10

— Я не считаю нужным экономить на своих людях и своей безопасности.

Я не стала упоминать ни мать Агнессу, ни епископа Линкольнского, уверена, что архиепископ в курсе, но раз ситуацию «замяли», и я с этим согласилась, значит пусть останется непроизнесённым.

Я ожидала ещё пикировок и даже начала готовится, но архиепископ вдруг решил сменить тактику и «зайти с тыла».

Не отвечая на вопрос про серебро, знал или не знал, он неожиданно согласился:

— Здесь ты права, дочь моя, безопасность сеньора равно безопасность земли ему принадлежащей.

И здесь, наверное, было рассчитано, что я расслаблюсь, и будь я немного более доверчива, я бы так и сделала. Потому что уже очень хотелось выдохнуть.

Но архиепископ не привык просто так отступать, пожав плечами он мягко произнёс:

— Значит у меня была неверная информация.

И вдруг его взгляд снова стал пронзительным, и он встал таким образом, что мне пришлось смотреть на него против солнца, это было неприятно, и я даже физически ощутила вновь возникшее напряжение:

— Но ты же не будешь отрицать, дочь моя, что Алан Стюарт какое-то время жил в Гламоргане.

— Нет, конечно, — ответила я, совершенно точно не собираясь это отрицать.

— Что он там делал? — разговор превращался в допрос, а ветер между тем усилился и стало прохладнее.

Я поёжилась, и архиепископ это заметил, но не предложил перейти в более комфортное место.

— Я предоставила ему убежище, в обмен на то, что он предоставил мне своих воинов. Это было непростое время.

Я устремила свой взгляд на море, даже слегка отвернулась от архиепископа:

— Мне было страшно. У меня было мало людей, я осталась одна.

Сказав это, я резко развернулась, встав так, чтобы солнце не падало мне в глаза, и архиепископу пришлось бы сдвинуться, если он и дальше хотел смотреть мне в глаза.

— Теперь эта проблема не стоит, — сказала я, упреждая, возможное предложение защиты от церкви. «Спасибо, уже получали».

Но архиепископ спросил другое:

— И чем же графство рассчиталось с ним за то, что они защищали тебя?

Я улыбнулась, подумала: «Эх, святой отец, совсем за дурочку меня считаешь?»

А вслух сказала:

— Я предоставила ему и его людям убежище, отдала старые казармы, и лорд-стюард Шотландии с его людьми смог пережить зиму, а весной он уехал и больше я его не видела.

Внутри меня всё тряслось, я понимала, что иду по грани. Говорить правду на грани неправды очень тяжело и я старалась контролировать все свои действия. Руки становилось всё сложнее удерживать в расслабленном положении вдоль тела, ужасно чесался нос, и я знала почему он чешется.

В своё время прочитала кучу всего, как можно выдать себя. И нос, один из признаков, я запомнила про так называемый «эффект Пиноккио*», еле сдержалась, что не начать чесать, а то, кто его знает этого архиепископа, вдруг уже в этом веке такие люди как он хорошо разбираются психологических аспектах поведения, иначе как объяснить ту огромную власть, которую имеет церковь.

(*Пиноккио — персонаж сказки Карло Коллоди. Особенностью персонажа являлось то, что у него увеличивалась длина носа всякий раз, когда он лгал)

Следующий вопрос от архиепископа был уже ожидаемый:

— Дочь моя, ты ещё так молода, а уже берёшь на себя так много, может пора задуматься о том, чтобы разделить ношу?

Пришлось делать непонимающее лицо:

— Что вы имеете в виду, святой отец?

— Это прискорбно, дочь моя, что ты так рано овдовела, женщине тяжело одной.

Сказав это, архиепископ взял паузу на несколько мгновений, видимо, ожидая от меня какой-то реакции, но я молча ждала.

Не дождавшись от меня подтверждения своему предположению, архиепископ продолжил:

—Я считаю, что тебе нужно присмотреться к будущему супругу.

Здесь я уже не могла промолчать:

— Я уже сделала выбор, святой отец

— Надо же? — удивился святой отец и мне очень захотелось плюнуть ему в лицо, со словами Станиславского «не верю!» *.

(*«Не верю!» — фраза, ставшая легендарной в мире театра после того, как её стал употреблять в качестве режиссёрского приёма К. С. Станиславский, русский и советский театральный режиссёр, создатель знаменитой актёрской системы).

Уж кто-кто, а архиепископ точно знал, кого я выбрала и, более того, недавно на приёме во дворце его королевского величества он подходил к нам с графом и сбежал сразу же, как только Джон задал ему вопрос про разрешение на отложенный брак.

Но если так, то пожалуйста, и я, медленно, чётко выговаривая каждое слово, произнесла:

— Я выбрала графа Джона Честера.

И архиепископ… снова удивился:

— А почему он? Я знаю, что мой брат тоже отправлял вам предложение на брак?

Настала моя очередь «удивляться»:

— А вы знаете, как он это сделал, святой отец?

Конечно, архиепископ сделал вид, что он не знает, но «Маргариту Павловну» понесло. Я рассказала и про барона Шруса, посланника герцога и про «тёплую» встречу в замке братом Киприаном.

Я понимала, что архиепископ специально выводил меня на эмоции, всё он знал, но, к сожалению, я долго держалась, и сейчас остановиться не могла.

И, конечно, архиепископ не мог этим не воспользоваться, и в этот самый момент и прозвучало ключевое:

— Я вижу, что ты ещё не оправилась от потери супруга. Твой духовник был прав, приняв у тебя обет на столь долгий срок, тебе нужно время, поэтому подумай.

И я вспомнила совет графини Моро, но было поздно спрашивать, что я получу, согласившись на брак с герцогом Кентерберийским.

А архиепископ, морда у которого была сильно довольная, будто бы он именно такого и добивался, сделал мне ещё одно предложение, от которого меня бросило в дрожь.

Дуврский замок. Резиденция архиепископа Кентерберийского

— Дочь моя, — сказал архиепископ Кентерберийский, — в душе твоей много смятения. Я вижу, как ты переживаешь.

Архиепископ, не мигая смотрел на меня, и даже солнце ему не мешало:

—Это всё идёт от того, что ты молода, но в жизни тебе уже многое пришлось пережить.

Голос архиепископа стал проникновенным, и я подумала, что в моём мире это точно назвали бы техникой НЛП*:

—Я хочу предложить тебе переехать в Обитель. У нас есть очень хороший монастырь в аббатстве Шрусбери, святое место, намоленное, в основном туда уходят от мира вдовы и женщины не познавшие материнства. Настоятельницей там аббатиса Еления. Она сама вдова, много лет назад приняла сан и теперь помогает другим.

Голос Архиепископа с каждым словом становился всё более монотонным, он словно факир, гипнотизирующий кобру.

Мысль про кобру повеселила меня и мне удалось скинуть какую-то скованность с сознания.

Но вдруг архиепископ резко изменил тембр голоса:

—Зачем тебе весь этот двор? Зачем тебе столица? Интриги? Переезжай. Побудь в тиши обители до конца обета.

Я стояла, смотрела на этого интригана, и мне даже показалось, что от его наглости стих ветер вокруг. Как будто всё замерло: волны застыли на море, небо превратилось в нарисованную картинку.

А архиепископ между тем продолжал:

— Тебе осталось до конца обета около двух лет. Ты можешь не проводить его там целиком, но я уверен, что как только ты туда попадёшь, ты не захочешь уезжать. Душа твоя станет спокойной, светлой. Проведи хотя бы год в молитвах, воздержании, и ты тогда поймёшь, чего на самом деле хочешь.

«Ага, туда только попади, они там мен так обработают, то точно «не захочу оттуда уезжать, скользкий интриган этот архиепископ, мягко стелет, да спать в келье будет жёстко»

На какой-то миг мне стало страшно.

«А что, если он не даст мне выйти из замка? А моим тэнам сообщат, что я сама приняла решение поехать в эту обитель? Что делать? Что ответить?»

И вдруг какой-то голос внутри меня совершенно чётко произнёс моими губами:

— Нет, святой отец, я слишком люблю жизнь, чтобы помышлять о том, чтобы провести хотя бы год вдали от всего. У меня много планов, и на сегодня у меня назначена аудиенция у Её Величества.