Младший брат человека - Гансовский Север Феликсович - Страница 4
- Предыдущая
- 4/4
Примерно через час самка погрузилась уже настолько, что лишь ее хобот иногда высовывался из ямы. Детеныш был совсем засыпан, и теперь злобный ветер катил целые снежные волны на взрослых животных. (После я никогда не видел, чтобы снег передвигался с такой быстротой. Стоило остановиться на минуту спиной к ветру, и сзади вырастал сугроб до пояса.) Самец бросил свои попытки откопать маленького и принялся бешено отгребать снег со спины своей подруги. Но она просто на глазах уходила в землю. Ветер был сильнее даже этого исполина, мамонт ничего не мог сделать.
Время от времени он вытягивал хобот и испускал все тот же тоскливый, хриплый, режущий сердце рев.
Не знаю, что только мы с Виктором не передумали в эту ночь.
Бесконечная безлюдная равнина, освещенная лунным светом. Скудный северный лес. Воющий ветер. Тучи, бегущие по низкому небу, то и дело закрывающие луну. Что-то заброшенное, свербящее душу, одинокое, дикое…
И кругом ни души, кроме нас и семьи мамонтов, которые тяжело дышали и старались спасти своего детеныша и самих себя.
Казалось, будто все это происходит в доисторическом, первобытном мире, когда первый человек и мамонт равно вели отчаянную беспощадную борьбу за жизнь с суровой природой и между собой.
Понимаете, потом, опять-таки уже гораздо позже, в госпитале, я много думал о том, почему мамонты исчезли с лица земли. Считается, что они вымерли сами собой. Но мне представляется, что это не так. Я думаю, их истребил первобытный человек. Всех до одного, до последнего. И мясо огромных животных помогло ему пережить невероятно трудную, жестокую эпоху обледенения. Быть может, без этого мяса человек не перебился бы и исчез так же, как исчезли шерстистый носорог, гигантский олень и другие вымершие формы. Первобытное стадо людей преследовало стада мамонтов, пока не уничтожило всех. Ведь мамонт не такой зверь, который может скрыться в лесной чаще или в степи замести следы.
Возможно, конечно, что все это и не так. Но в ту ночь нам с Виктором казалось, что этот едва ли не последний гигант, чудом укрывшийся от людей в замкнутой долине дикого, неисследованного края, зовет теперь нас на помощь. Он признал победу человека, согласился, что люди сильнее его, и теперь, когда всемогущему человеку уже нет нужды так неразумно истреблять другие создания природы, просит оставить ему жизнь. Как младший брат человека, он просит спасти его.
Конечно, все это было выдумано, но я думаю, что в такую ночь на нашем месте каждому пришло бы в голову что-то похожее.
Тем более что мамонты видели нас. Наш мамонт протягивал ко мне хобот, когда я подходил близко.
Но что можно было сделать? Кругом лежала снежная бесконечная равнина, помощи неоткуда было взять, а у нас одних не было сил вытащить гигантов из снежной топи. (Все равно как ожидать от человека, чтобы он руками поднял дом.) Да и мы были тоже на краю гибели. Мне приходилось постоянно откапывать Виктора, и я почти плавал вокруг мамонтов по грудь в жидком снегу…
Часа через два после того, как мы добрались до зверей, самку окончательно поглотил снег, а у самца только голова оставалась на поверхности. Был момент, когда мамонт сделал какое-то титаническое усилие, почти что стал на задние ноги. Он высунулся из ямы по плечи, но затем сразу увяз еще глубже.
Начало рассветать. Были ясно видны его глаза, налитые кровью. Он протянул хобот и испустил последний отчаянный хриплый рев.
Этого уже просто было не вынести. Мы с Виктором двинулись прочь. Прочь, подгоняемые ветром, сами не зная куда.
Я тащил его не знаю сколько времени. Было светло, и мы увидели, что каменная гряда далеко впереди прерывается узким ущельем.
Это был выход из долины, который я искал два первых дня…
Полковник замолчал, и в купе стало тихо. За окном неслись ели и сосны сибирского леса. Проводник в коридоре, позванивая ложечками, разносил чай.
— А что дальше? — спросил инженер, тот, который рассказывал об ихтиозавре. — Как вы сами спаслись?
— Как сами? — Полковник закуривал. — Сами просто шли. Это уже другая история — как двое летчиков спаслись в тайге. Шли по компасу. Двадцать дней, пока на нас не натолкнулись якуты-охотники. Последняя неделя как-то исчезла у меня из памяти. Знаю, что мы с Виктором были похожи на привидения. Израненные, ободранные, голодные. Помню, Виктор все время просил меня, чтобы я оставил его и спасся хотя бы один. Помню, что я оставил его и шел какое-то время один. Шел и мучился и проклинал себя. Потом решил, что должен вернуться, и повернул было обратно, но тут же оказалось, что я вовсе не оставил его, а продолжаю тащить за собой. Потом это превратилось в навязчивую идею. Мне все казалось, что я бросил Виктора… Позже рассказывали, что в госпитале меня никак не могли от него оторвать. Я в него просто-таки вцепился…
— А с мамонтами? Неужели вы все так и оставили с мамонтами? — спросил геолог, старик, который двадцать лет назад предсказал, что медь должна быть в Сибири как раз в том месте, где ее только что нашли.
— С мамонтами было сложнее. — Полковник усмехнулся. — Понимаете, Виктор поправился раньше и выписался. А я довольно долго был в тяжелом состоянии. И вот, когда встал, первым делом отправился к главврачу. Принялся было рассказывать, но кончить не пришлось. Он тотчас вызвал женщину, оказавшуюся психиатром, и оба стали меня успокаивать: «Ничего, ничего. Вы отдохнете, и все пройдет. Старайтесь не думать о мамонтах. У вашего друга тоже было, но теперь ему гораздо лучше». Я вспылил, те двое переглянулись, покачали головами. Понял, что лучше все отложить до выписки. Но и тогда не пришлось нам заняться мамонтами.
— Почему?
— Я вышел из госпиталя, у дверей меня встречал Виктор. Но это было двадцать второе июня 1941 года. Настало время других забот.
— Миддендорф, знаменитый путешественник, был совершенно убежден, что в Сибири должны быть живые мамонты, — сказал геолог. — Это был друг академика Бэра, и он много лет потратил, чтобы подтвердить свою теорию. А у другого русского путешественника и охотника, у Семеновского, в дневнике есть запись, что он и его люди видели на Енисее плывущего мамонта. При жизни Семеновский не публиковал этой записи. Боялся, не поверят.
— А может быть, они видели кита, — сказал инженер. — Киты иногда заплывают в Енисей. Я об этом читал.
— Они видели хобот и бивни, — возразил геолог.
— Ладно, — сказал полковник. — Все это скоро будет разрешено. Дело в том… Дело в том, что сейчас я еду в Акон. Принять участие в экспедиции Академии наук. У нас уже совсем другое оборудование и совсем другие самолеты. Теперь это будет не случайность, не катастрофа… Жаль только, Виктора нет.
— А где он?
— Под Берлином. В 1945 году. В последние дни войны…
— Знаете, — сказал геолог после паузы, — мне очень понравилось, как вы говорили. Что мамонт казался вам младшим братом человека. Это очень верно. Конечно, было время, когда люди не глядя уничтожали все без разбора. Но теперь человечество выросло из этого возраста. Ему не нужна первобытная жестокость. Естественно, мы и сейчас режем крупный и мелкий скот. Но мы же его и разводим. А в будущем человек и вовсе перестанет нуждаться в животной пище. Научится другими способами добывать необходимые ему белки. И вообще не будет уничтожать живую разумную жизнь на земле. Только регулировать ее. Ведь земля без зверья была бы очень голой, пустой. Человек должен сохранять всех своих младших братьев — птиц, зверей…
— А знаете, — прервал его полковник, — мне теперь кажется, что и та семья мамонтов не погибла. Буря тогда вскоре кончилась, животные могли утоптать как-то снег под собой и в конце концов выкарабкаться из ямы. Даже в течение нескольких дней… Не говоря уж о том, что это могла быть и не единственная семья мамонтов в долине.
- Предыдущая
- 4/4
