Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 6

Заприметив заранее, в какой стороне наш Сокол ясный глазами красными сияет, в ту сторону я и поплыл и довольно быстро нашёл его, разглагольствующего о чём-то с Петром и Серго. Важные все трое, куда деваться! Я снизу придрейфовал тихонечко, а потом по льду так когтем: дын-дын! А когда они сообразили, что снизу стучит, я им во всю пасть от души улыбнулся, да ещё лапы к ушам приставил, светящиеся когти растопырив!

Подпрыгнули от неожиданности, конечно. А я обратно к полынье поплыл, пузырями фыркая — у меня ж время. Выныриваю — бегут все трое, гаврики.

— Нет, ты посмотри на него! Ты посмотри! — громче всех голосил Петя. — И ведь знает, что мне волноваться нельзя, я ж недавно контуженный!

— Слушай, Петечка, а чего ты это инкам не выкрикнул? — усмехнулся я, вальяжно привалившись спиной к краю полыньи. — Глядишь, они устыдились бы и развернули в обратку — такое событие!

— И вообще! — Иван внезапно полез раздеваться. — Где этот жених⁈ Мы купаться хотели или как?

— У-у-у… — протянул я. — Повезло вам, что я протрезвин с собой принёс. Ну-ка взяли по пузырику и бодро выпили, иначе никаких вам купаний.

— То есть, ты нас не пустишь, что ли? — изумился великий князюшка.

— А вот и не пущу! — я для верности немножко плеснул в Ивана водичкой.

— А-а-а! Изверг! Она что — совсем остыла, что ли?

— А ты сам-то ледышек не видишь?

— Нет, я так не играю… Айко, найди Мишку, мы твоего мишку пока покараулим.

— Караульщики! — фыркнула Айко, но ушла. А Иван рядом со мной на корточки присел и ещё раз недоверчиво потрогал воду.

— Ну дубак же!

— Отличная! — возразил я.

— Слушайте! — фыркнул вдруг Серго. — Вы двое великолено смотритесь. Если государь вас в училище не вернёт, сможете на железную дорогу пристроиться. Семафором. Ваня будет глаза таращить, когда проезда нет, а ты — улыбаться, когда есть.

И давай мы слова ржать, лбы дурные…

Потом Айко притащила Дашкова (следом — самостоятельно — пришёл Хаген), всех их заставила выпить по протрезвинке, а уж только потом разрешила купаться. И поди поспорь с лисой в боевом облике!

Зато почти что трезвые князья соорудили совместными усилиями какую-то магическую конструкцию, которая (фактически) была похожа на два пузыря. В верхнем держался воздух и ихние буйные головы, а в нижнем — согретая Дашковым вода. Ивана назначили ответственным за фары. Хагена, как в магии бесполезного, посадили в середину. При этом они всё время ржали, и конструкция грозилась разъехаться в любой момент.

— Айко, плыви-ка ты с ними, — негромко попросил я. — Если вдруг что — выдернешь их на воздух. А я вокруг поплаваю, мне в холодной воде удобнее.

Да и тренировка заодно.

— Ну всё, плывите уже, батискаф магический!

Я плавал вокруг друзей, пока они изображали из себя подводную лодку. И вдруг увидел мелькающие подо мной, метрах в пяти, маленькие тени. И серебристо отблёскивающие спинки!

Рыба?

Омуль!

Я тут же нырнул пониже и заметил, что омуля этого целый… как бы сказать — ручеёк?

Выхватил из потока одного покрупнее, тут же голову с кишками оторвал, мясо откусил — м-м-м, нежное! Я в человеческом-то виде омуль малосольный люблю или вовсе сагудай[2] едва присоленный, а в медвежьем — свежая рыбка! Восторг!

Я вынырнул из полыньи, продышался и снова отправился под лёд — посмотреть, куда течёт омулёвый ручеёк?

А их оказалось несколько! Стекались они со всех сторон и кружились таким довольно плотным облаком. Издалека можно было даже примерно рассмотреть центр этого скопления, поднимающийся почти к самому льду.

Я проплыл туда и увидел… продух. Ну это навроде полыньи — может, нерпа делала себе да уплыла? А рыба, вишь, воздуха ищет — вот и вьются здесь. Если бы им ещё не мешала потемневшая кадушка с намертво вбитой крышкой, которая перекрывала почти весь приток воздуха.

Помочь им, что ли?

Я подцепил кадушку когтями, вдохнул из продуха свежего воздуха, чтоб не сильно к своей полынье торопиться, и поплыл назад, нахваливая себя за добрый поступок — тем более, что не стоил он мне никаких усилий!

Вынырнул у дирижабля — наши уже на воздух выбрались, посушились и одеваются.

— Хагена не заморозили мне? — строгим командирским голосом спросил я их, заставив князей подпрыгнуть.

— Ты чё нас весь день сёдня пугаешь, Коршун? — возмутился Иван и тут же прищурился: — А это что у тебя?

— А-а… Кадушка какая-то старая или бочонок, хрен разбери. Там рыба у продуха собралась, а он почти весь вход загородил.

— И ты спас рыб? — иронично уточнил Серго.

— Мог бы похвалить меня за благородство!

— Странные эти животные, — по обычаю серьёзно высказался Хаген, — здесь вон какая большая полынья — но никто сюда не плывёт?

— Действительно! — Петя принял менторский вид. — Ты что, Коршун, не мог показать им дорогу к счастию?

— Ну извини, — проворчал я, выбираясь на лёд, — рыбами руководить не обучен.

И мы снова принялись ржать, а потом пошли в лагерь, в котором начинали зажигать факелы, воткнутые в специальные подставки — чтобы лёд не поплавился. Гулянья перетекали в буйную форму.

— Чур, детей не бить! — строго сказал Иван.

— Обижаешь! — хором ответили мы с Серго.

— Однако вы можете занять себя разниманием и примирением сторон, — дипломатически предложил Хаген.

Ой, зря он это. Лучше б сразу в драку…

Утром я проснулся первый. Не в смысле — самый первый, а первый из нашей мальчишеской команды. С чувством, что происходит что-то странное.

Мысленно перебрав вчерашние вечерне-ночные происшествия, я не нашёл ничего такого, что откровенно меня бы встревожило. Ну, снова пили, мирили кого-то, вынужденно немного дрались и снова пили, получая уверения в вечной дружбе. Нормально.

Пойти, нырнуть, что ли, освежиться?

Я вышел на трап… и понял, что купание отменяется. Вокруг проруби, под зорким присмотром нашей охраны, суетилось не менее двух десятков не разъехавшихся вчера парней. Они самозабвенно, чуть ли не голыми руками и любыми попавшимися под руку черпаками вылавливали кишащую в проруби рыбу.

Омуль!

Неужто на воздух пришёл?

— Сагудай делать будем! — радостно крикнул, завидев меня, вчерашний вождь номер один. «Дагбажалсан» — подсказала память.

Правый глаз Дагбажалсана был украшен шикарным фингалом — на пол-лица, натурально.

— Буди своих, Илья! — бежал со стороны лагеря вождь номер два, Цырен, размахивая пустым уже ведром. — Похмеляться будем! — У Цырена фонарём горел левый глаз, однако это не мешало его ликующему настроению: — Видал, да? Омуль сам прёт! Первый раз в жизни такое вижу! — Он черпанул ведром и помчался обратно к лагерю, где уже вовсю кипела готовка.

А посреди полыньи плавала вчерашняя кадушка, на которую практически бросалась рыба.

— Айко… — тихонько сказал я, не веря своей догадке.

— Да, Илья Алексеевич?

— Посмотри-ка на ту штуку, что меж рыбы плавает. Внимательно. Что ты видишь?

— М-хм! — удивлённо вздохнула лиса. — Это же артефакт!

— Верно. Сейчас так. Её надо изъять под невидимостью — сразу спрятав под невидимостью! Чтоб никто тебя не заметил. И в каюту ко мне под кровать затолкай.

— Сделаю.

В голове моей мысли скакали и друг дружку перепрыгивали. Вот так взять и случайно найти артефакт, потерянный столь давно, что он стал легендой?

Ядрёна колупайка, да не может быть!

А с другой стороны — как не может, когда вот она — и бочка старая, и рыба друг на друга лезет?

Вокруг народ был так увлечён необычайной рыбалкой, что никто не заметил, как потемневший деревянный предмет моргнул и исчез. Тем более, что рыба вовсе не ушла, а даже как будто начала выскакивать на лёд в сторону дирижабля.

Я развернулся и скрылся от глаз людских в недрах «Феникса». Надо кого-то по хозяйственной части найти. Наверняка на дирижабле отыщется хоть парочка магоблокираторов? Или хотя бы антимагический порошок…