Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 36

— Я надеюсь, — ровно, но несколько напряжённо спросил Иван, — здесь что-то действительно ценное? Артефакты экстренного вызова помощи не работают во дворцах других держав, — пояснил он на мой вопросительный взгляд. — По крайней мере, пока дворец сохраняет свою целостность.

— А меня больше интересует, — вставил Серго, — почему никто не предпринял попытку остановить принца силой? У них были все возможности.

ВОТ ТЕБЕ И «ТОРШЕСТФЕННЫЙ ОПЕД»

Меня тоже интересовало — почему? И что мы ищем? Точнее, Фридрих ищет, а мы стоим вокруг, нервно оглядываясь.

— Чувствую, как привалит сэйчас сюда рота охраны, — напряжённо проговорил Серго. — И повяжут нас тёплэньких.

— Не, нас хватать не будут, — покачал головой Петя. — Международный скандал. А вот Фридриха могут.

— Поправочка, — с непонятной интонацией вставил Сокол, — нас хватать не будут, если мы позволим им Фридриха безнаказанно взять.

И сразу стало ясно, что никому он такого шанса давать не намерен. Да и я не собирался человека, мне доверившегося, без помощи бросать. Мало ли что папаша-самодур себе в башку втемяшил.

Но Фридрих слегка остудил наши воинственные намерения, отрицательно покачав головой:

— Никто не привалить, найн.

— Почему ты так уверен? — усомнился я.

— Семейное поверье, — односложно ответил принц.

— А, слышал что-то! — воскликнул Петя. — Нельзя обращать силу против своих? Чревато утратой магического дара?

— Я-я, так точно. — Лопатка Фридриха стукнулась во что-то как будто деревянное, и он принялся сосредоточенно окапывать предмет. — Дедушка не верить. Думать: миф. Старый сказка. Смеяться: ха-ха! Потом он получать донос, что первый сын тоже выбрать себе девушка из простой дворянка. Давать клятва в любовь. Дедушка приходить в ярость. Девушка сразу посадить на пароход и отослать в американский колония. Сына пороть на конюшня и запирать в карцер. Вся семья приходить в ушас, весь дворец. А дед, — Фридрих извлёк из кадки грязный свёрток и посмотрел на нас многозначительно, — за один ночь потерять второй дар. И когда родиться мой отец, он уже получить только один большой дар, не два, как раньше в наш род.

— Погоди, так этот парень, который влюбился в неподходящую девушку — не твой отец? — спросил Сокол, наблюдая, как Фридрих разворачивает чёрную от земли тряпицу, извлекая из неё инкрустированную перламутром шкатулку.

— Нет. Дядя. Он впасть в отчаяние. Быть война с Англия. Он воевать и не жалеть себя. Погибайт.

— А дэвушка? — хмуро сдвинул брови Серго. — Так и осталась в колонии?

Фридрих коротко мотнул головой:

— По дороге — смерть. Поэтому отец не рисковать мой задершание. Опасно остаться совсем без магический дар!

— Надеюсь, в этой шкатулке что-то важное? — аккуратно перевёл разговор Петя.

— Важное для моя персона, — усмехнулся Фридрих. — Письма, сухой цветошек. Для остальных — отвод глаз, чтобы не искать это, — он передал шкатулку Пете, запустил руку в земляную ямку и вытащил что-то маленькое, не больше грецкого ореха, желтовато поблёскивающее.

— И что это? — Серго с Иваном дружно склонили головы в бок и сощурились.

— Возможно, полезный вещь, — хитро улыбнулся Фридрих. — Если я прав. А если я ошибаться — просто сувенир. Хаген, друг мой, вы можеть поливать мне из лейка?..

После обмывания непонятный камушек стал похож то ли на маленькую луковицу, то ли на одиночную толстенькую чесноковину бледно-молочного цвета, переливающуюся зеленоватыми, оранжево-красными и голубыми искорками.

— Похоже на опал? — полуутвердительно спросил Сокол. — А почему без футляра или хотя бы чехла?

— Так полагаться, — твёрдо сказал Фридрих. — А вот теперь уходить быстро.

На выходе из оранжереи нас встретила столпившаяся челядь, испуганно пучащая глаза в приоткрытую дверь. Фридрих без излишнего пафоса показал за спину рукой и отдал несколько приказов по-немецки. Насколько я понял — велел поскорее прибраться, навести «орднунг». Прислуга, получив чёткие указания, с облегчением бросилась исполнять. Похоже, пошатнувшийся для них мир вставал на место.

Дальше мы стремительно двигались по каким-то коридорам, пока не выскочили в небольшой вестибюльчик — явно далёкий от парадного входа. Однако же здесь нас ждали. Перекрывшие выход молодые дворяне осклабились и заговорили между собой с чудовищным акцентом, но по-русски — как видно, для того чтобы мы поняли их наверняка:

— Фот фидите, Гюнтер, моё предполошение окасалось ферным! Госпота претпочли скрыться черес фыхот тля прислуки!

Фридрих ответил на это что-то резкое, но я остановил его, прихватив за локоть:

— Погоди-ка, братец! Этим господам, насколько я понимаю, нужно единственное — зацепить нас хоть чем-нибудь и вызвать на дуэль. Не всех, нет. Именно меня. Поскольку именно моя жизнь является препятствием для вашего возвращения в лоно семьи.

Принц возмущённо набрал воздуха, сделавшись ещё более обширным, чем в своём обычном нынешнем состоянии, но я усмехнулся и обернулся к ожидающим:

— Нам дорого время. Поэтому я облегчу вам задачу и заявлю, что всех вас считаю свиным дерьмом. Как это по-вашему? «Швайнешайзе», кажется?

Дворянчики вразнобой заголосили, мол, оскорблены и вызывают меня.

— С превеликим удовольствием, господа. Завтра же на рассвете. Однако я здесь человек новый и не могу указать подходящего для дуэли места.

— На противоположном краю этого парка есть стадион имени Карла Великого, — тут же предложил Хаген и неприязненно посмотрел на вызывающих, намеренно продолжая по-русски: — Прямо по аллее, за центральным входом с триумфальной аркой. Вам знакомо это место?

Получил утвердительные ответы, я кивнул:

— Отлично. Полагаю, вы не захотите драться на шагающей технике?

— Найн! — хором ответили все шестеро. — Только личные дуэли, экипаши не в счёт!

— Хорошо. На остальное мне, признаться, наплевать. Выберите там, кто от чего хочет умереть завтра. До свидания, господа.

Фридрих тоже сверкнул глазами и потребовал:

— Расходиться! Давать дорога!

Засим мы покинули исполненный дружелюбия кайзеровский дворец, поймали извозчика и поехали в Берлинский воздушный порт, где ожидала у арендованной мачты наша «Пуля».

ЛЕТИМ В ГЕРЦОГСКИЕ ВЛАДЕНИЯ

— Может, и смысла уже нет этот замок проверять? — проворчал я, устраиваясь в своём кресле на борту дирижабля. — Как обидится папа Вильгельм, да как отберёт обратно всё, что надарил. Время только потеряем.

— Обидеться-то он обидится, — возразил Сокол, — а герцогство не отберёт. Для него это будет как самому себе в ногу выстрелить. Удар по собственной репутации. Я полагаю, именно поэтому дядюшка Андрей Фёдорович земли тебе подкинул, а с титулом не торопится. Чтобы хоть небольшой да рычаг влияния на кайзера был.

В салон вошёл Фридрих, и мы прекратили обсуждать эту тему.

Принц был хмур, попросил у стюарда рюмку водки с кусочком селёдки — тоже батино влияние чувствуется. Не коньяк, не шнапс и даже не скотч аглицкий, а вот так, по-простому. Да и мы тоже тяпнули для успокоения нервов.

В пассажирский салон заглянул помощник капитана:

— Господа, отбываем! Местное время прибытия в Ротенбург-на-Таубере — тринадцать часов. Ветер благоприятный, возможно сокращение времени в пути до четверти часа.

Ну всё, понеслись. «Пуля», разгоняемая магическим контуром, летела легко. Мелькающий внизу лоскутный пейзаж успокаивал, но вскоре всё затянуло сплошной пеленой облаков.

— И всё же, дорогой Фридрих, — сказал Петя таким тоном, словно хочет вернуться к незаконченной истории, — что за артефакт путешествует с нами на борту? Меня в первую очередь волнует, безопасен ли он?

— И что за старинная история с потерями даров? — тут же добавил Сокол. — Как-то это мимо меня прошло. А вообще-то полезно было бы знать.