Ком 9 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 10

— Петя! Петя, мать твою! Что случилось?

А он…

А он ржёт! Я аж отрез уронил.

Вы когда-нибудь видели, чтоб Его Сиятельство князь Пётр Витгенштейн, который — на минуточку! — помогал своим аналитическим умом папане своему…

*да и вообще, по-моему, помогал со всякими бумажками как минимум двум конторам (но об этом тс-с-с)…

Так вот, этот самый князь беспардонным образом ржал. Ржал, стуча кулаком по опять же каким-то бумажкам, отложив в сторону свое артефактное пенсне… Ржал, аж подхрюкивая, со слезами на глазах, всхлипами и ойканьями.

— Петя, ты чего, ау⁈

— О! Вот он! Свадебный Ворон. Нет! Свадебный Коршун… Нет! Свадебный Посылатель!.. — и опять, скотина, ржёт! И от смеха аж икает!

— Напугал ты меня до полусмерти, мерзавец!

А Петечка только головой крутит и бумаги мне двигает:

— На, читай! — вроде как силов у него уже не осталось. И хихикает с присвистом. Как есть гад!

Начал читать. Пачка донесений от Отдельного корпуса жандармов. Ага. Посвящены все разным мелким происшествиям касающихся наших Сиятельств — ну и ко мне тоже. Оно и понятно. Охрана она такая. Должна быть многоуровневой. Как там полковник говорил, аж три тыщи народу? Сейчас-то, скорее всего, и поболе. И вообще, я не удивлюсь, ежели половина населения Карлука заключило негласный договор на нашу охрану. А что? В последней диверсионной французской атаке казачки неслабо помогли. Сейчас если ещё правильно всё организовать, так деревня вообще в крепость превратится. А в охране императорской организовывать умеют — моё почтение.

Так вот. Читаю. Читаю. И ничего особого не вижу. Допустим, сказал кто-то в деревенском магазине, что на Дальнем видели чужаков нездешних. Так это понятно. Там самые рыбные места. Туда со всех окрестных деревень казачки катаются. Порыбачить. Ну и от жён подальше, не без этого.

— И чего? — я недоумённо посмотрел на Витгенштейна.

Петя протяжно, со стоном выдохнул, потёр лицо и нацепил своё пенсне:

— Да ты не туда смотришь! Дальше листай!

— Листаю, листаю…

И тут я дошёл до главного.

'Доношу до вашего сведения, что поручик Н. после конфликта (распечатка конфликта см. лист пятнадцать.) с объектом охраны К. отбыл в указанном направлении и познакомился с мещанкой Е… Далее они имели беседу, (см. лист восемь), и провели прогулку до…(вымарано) Было установлено наружное наблюдение.

Е. чрезвычайно восторженно отзывалась о Н. в женском кружке в чайном домике у госпожи К. (вымарано). Поручик Н. вечером того же дня в питейном заведении на ул. Большая высказывался следующим образом:

— Да, конечно, никто и не спорит, господа. На прямую просьбу поспособствовать удачной женитьбе был, простите, послан в жопу. Это прямое оскорбление, и в обычном случае я сейчас же просил вас стать моими секундантами. Но!

— Какое может быть «но»? Поручик, вас оскорбили! Прилюдно оскорбили! — слова корнета В. (характеристика прилагается. См. лист три, пункты А и Ж)

— Согласен. Хотя «но» всё-таки есть!

— Расскажите, не томите нас уже!

— Где у человека находится, простите ещё раз, искомая «жопа»? Сзади, господа! Я развернулся на сто восемьдесят градусов и пошёл. Пребывая, сознаюсь, в смешанных чувствах. И буквально через двадцать метров! Двадцать! Я встретил ЕЁ! И если я не упущу свой шанс… А я — не намерен упускать! Она… Она…

— Да вы никак влюбились, поручик? Быть же такого не может! Вы?

— Да. Я не совершенно не стесняюсь сказать — я влюблён! Так что, господа, если Илья Алексеевич пошлёт вас куда-нибудь — советую идти! Прямо сразу! И не задумываться! Я теперь не знаю вот, как отблагодарить. Ведь правильно вы сказали поручик — оскорбление… А с другой стороны — счастие. Выпьем за Илью Алексеевича, господа!..'

— Ну как тебе? — хихикал Витгенштейн.

— Однако… — Меня внезапно обуяла злость. — Мне теперь что, вообще ни с кем не говорить⁈ Молчать постоянно прикажете⁈

— Стоп! Стоп! — примиряюще поднял ладони Пётр. — Вот этот листочек прочитай.

И протягивает мне ещё один документик.

А там черным по белому указано, что «…спонтанные выплески замечены только в том случае, если исследуемые объекты (С. и К.) испытывают сильные эмоции. Во всех случаях активатором служит вербальный контакт…»

— Понял? Если ты в сердцах кого пошлёшь…

— Петя, — я навис над столом. — А хочешь, я тебя пошлю? Вот сильно я сейчас в сердцах пребываю…

— Не надо, Илья, — Витгенштейн внезапно стал предельно серьёзен. — И у меня, и у Серго, конечно, за время общения с тобой выработалось определённое сопротивление. Но — не надо. На сегодняшний момент, уж не знаю почему, все твои, — он неопределённо покачал ладонью, — желания сбывались только в сторону, э-э-э, матримониальных планов. А я, как ты помнишь, счастливо женат. Твоими усилиями, кстати. И менять ничего не хочу

— Да-а, дела. Это теперь за норовом следить придётся. Чтоб чего не ляпнуть. А я вообще часто вслух думаю.

— Ты бы с матушкой своей поговорил, а? Может, какие травки пить?

— Да подходил уже. Сказала, подумает, составит мне рецептик. Щас шёлк отнесу и пойду скажу мамане, что сына-то у неё ещё и магически ущербный. Опасный для окружающих…

— Ой, не преувеличивай, а? — Петя поправил пенсне и вернулся к своим бумажкам.

КОНСИЛИУМ

В тот же день на ужин к нам были приглашены Миша с Есенией (теперь уже оба Дашковы) — по-простому, без долгих реверансов, телефонным звонком. За те месяцы, что князюшки жили у нас, они до того привыкли к простецкой нашей атмосфере, что уже не удивлялись таким вещам, а теперь и Мишка втягивался.

Но когда после ужина, пока общество было занято обсуждением малозначащих новостей, маман легонько ткнула меня в бок и сказала:

— Пойдём-ка, Ильюша, в малую гостиную, мне с тобой поговорить надо, — а выйдя туда, я увидел чинно восседающих на диване Лизавету с Есенией, сразу стало ясно, что срочный дружеский визит — дело вовсе не случайное.

— Консилиум, — констатировал я. — Небось, и Айко где-то рядом?

— А ты как хотел, братец? — строго сказала Лиза. — Видел бы ты себя с утра, не удивлялся бы. Представляю, каким тебя вчера привезли!

— Ха! Видели бы вы толпу этих баб! — воскликнул я. — Они же бросились на меня, аки волки алкающие!

— Ну вот мы и нашли предполагаемую первопричину, — негромко сказала молчащая до того Есения. — Илья, сядь-ка ближе и дай мне руку, пожалуйста.

Она несколько минут посидела, сосредоточенно прикрыв глаза, а потом спросила:

— Госпожа Айко, что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, — сердито ответила та, проявляясь, — что меня совершенно напрасно оставили вчера дома. Хаген вовсе не маг, а у Серго другая специализация. Они не уловили признаков маноистощения, пока те не приняли явственную форму.

— Маноистощение? — меня аж перекосило слегка.

Маман только губы сурово поджала.

— Из хороших новостей, — тоном суровой докторицы продолжила Айко, — Илья Алексеевич поразительно быстро восстанавливается. Смею предположить, не последнюю роль в этом процессе сыграла перенасыщенность эфирного поля энергетическими эманациями, которые бесконтрольно источает великий князь Иван.

— Маноистощение⁈ — повторил я, глядя на них по очереди. — Разве не надо быть менталистом, чтобы проделать такое с магом? Или я чего-то не понимаю?

— Надо, — согласилась Есения. — Если бы воздействующий на тебя был один. Насколько я поняла из описания ситуации, к тебе разом бросился чуть ли не целый зал. Заметь, все эти люди, которые, как ты выразился, побежали к тебе, как голодные волки — все они маги. Да, у них иные специализации. Но что есть специализация, как не наша доминирующая способность? Пара сотен магов. Все они страстно желали получить от тебя некое действие, в их понимании связанное с энергетическим воздействием на их будущее. И вся эта толпа сработала, можно сказать, в едином порыве.