Воля владыки. У твоих ног (СИ) - Радовская Рия - Страница 28

— Но не зарубил? — почему-то Лин была уверена в ответе.

— Не смог. И бесились от этого оба еще долго.

— Значит, они друг на друга похожи, — и тут пришел другой вопрос, по-настоящему важный. — А Исхири мог выбрать кого-то другого? Не меня?

— Исхири — нет, — улыбнулся владыка. — Анкар, которым он был еще сегодня утром, мог бы. Но с нами происходит то, что происходит, и часто этого нельзя избежать. Он уже выбрал тебя, но ты еще можешь отступить. Когда я вел тебя к Адамасу, не предполагал, что все закончится этим. Но это не значит, что я о чем-то жалею. Пока нет.

Лин прикусила губу. Отступиться. Остаться без якоря, но не утратить право умереть. Исхири проживет обычную жизнь анкара, долгую или не очень. Может, выберет себе кого-то другого, более подходящего этому миру, а может — не встретит никого подходящего для себя.

— Наверное, я эгоистична, но не хочу отказываться.

— Это не эгоизм. Это решимость и готовность взять на себя ответственность за кого-то. — Они уже дошли до дворца, и Асир остановился, положил руку Лин между лопаток. Сказал тише: — Адамас спокойно расстается со своими детьми, знает, что это неизбежно, но сегодня я дал ему шанс оценить тебя, принять мое решение или отказаться от него, и он не возражал. Вряд ли он согласился бы на эгоистичную бестолочь, которая не думает ни о чем, кроме собственных интересов. Иди. Исхири будет ждать тебя завтра.

— Да, — прошептала Лин. — Спасибо.

Перед дверью в собственные покои Сардар остановился. Потянул носом. Течка у Хессы почти закончилась, но здесь все еще пахло, резко и навязчиво. От этого запаха Сардар дурел четвертые сутки. От самой Хессы, двинутой на всю голову, злой, порывистой и зажатой по самую печень, дурел еще больше. Раскрывать ее понемногу, взламывать закаменевшую скорлупу, или чем она там обросла за целую жизнь в трущобах, нравилось. Врать себе Сардар не привык, поэтому опасность учуял сразу, еще посреди сераля, когда вдавливал колено в напряженную спину и отшвыривал подальше окровавленный кусок вазы. С этим пора было заканчивать. Взять анху во время течки — одно. Остаться с ней дольше, связать себя хоть чем-то — другое. На это не имелось ни времени, ни желания. Вся его жизнь уже бездна знает сколько лет была связана с владыкой и только с ним, ничего больше никогда не хотелось. И он не позволит этому измениться. Сардар тряхнул головой, отгоняя и запах, и душные мысли, от которых поджимался живот и екало в груди, и толкнул дверь. Порезвились и хватит. Не сдохла, не убилась — уже отлично.

Хесса сидела на столе, встрепанная, завернутая в его халат по самые уши. Встретила настороженным взглядом и тут же отвела глаза.

— Ты чего тут? — спросил он, откладывая в сторону саблю и кинжалы, стягивая куртку и пропыленные сапоги — скачка выдалась бешеная, растянулась почти на день, зато Фаиз явится уже завтра к вечеру. И надо будет что-то решать — от одной мысли об отрекшихся начинало нехорошо пульсировать в голове, и к горлу подкатывала ярость.

— А где мне быть? У меня ни одной тряпки здесь, и я не знаю, куда мне валить.

— В кровать? — предложил Сардар, не поднимая головы. Расстегнул ремень, чувствуя на себе внимательный цепкий взгляд.

— Какая кровать? Я уже не теку.

— Течешь, — он снова повел носом — нет, не ошибся.

— Уже не сдохну. Если собрался вышвырнуть меня сегодня — давай. Говори, куда идти.

— Много вариантов? — хмыкнул Сардар. — В карцер, если не передумала резаться, вешаться, травиться или бездна знает, что еще. Или в сераль, если мозги на место встали. Выбирай.

— Второе, — хрипло сказала Хесса, и Сардар пошел к ней. Мозги у этой придурочной были на месте, поэтому Сардар до сих пор не понимал, что за психушку она устроила в первую ночь в серале. Догадывался, но догадки были такими безумными и идиотскими, что верить в них не хотелось. Он взял Хессу за руку, та дернулась — как же без этого, но Сардар только крепче стиснул пальцы. Усмехнулся и рывком натянул на тонкое запястье громоздкую побрякушку. Сам не понял, что на него нашло: увидел на лотке кочующего торговца, под солнцем, в песках, и отчего-то сразу знал, на ком она не будет смотреться по-дурацки. Сядет как родная.

— Что за… — Сардар все еще держал за руку, а Хесса с изумлением разглядывала браслет из толстой грубой кожи с тяжелыми металлическими вставками. Уродство, как ни посмотри. Ни одна уважающая себя анха из сераля владыки такое бы не надела: все равно, что нацепить железную сбрую на кошку. Но Хессе такая страшильня почему-то шла. Из-под черной кожи, обхватившей запястье, тянулись голубоватые вены на белом. Красиво, как ни посмотри, и лицо слишком красивое для бездомной и безродной. — Какого… лишайного мерина?

— Не нравится — отдай. — Сардар был почти готов к тому, что проклятым браслетом сейчас прилетит ему в лоб. Но Хесса выдернула руку и вороватым движением сунула за спину.

— Обойдешься.

Он ухмыльнулся — по острым скулам разливался румянец, то ли от злости, то ли от смущения, бездна ее разберет. Владыка бы понял наверняка, но Сардар такой ерунды никогда не понимал, да и не старался, если уж честно.

— Хочешь уйти сейчас или остаться до утра?

— Да чтоб тебя! — выкрикнула вдруг Хесса, срываясь со стола. — Задолбал ты со своим «хочешь»! Какая разница, чего я хочу? Всем насрать на мои желания!

— Ты задрала орать! — рявкнул Сардар, хватая ее за шкирку.

— Да сам орешь как псих! — Хесса рванулась, вывалилась из халата, споткнулась на ровном месте, пролетела через полкомнаты и чуть не впечаталась носом в стену. Съехала по ней, обхватив себя ладонями. Всхлипнула, затряслась всем телом и заржала.

Сардар фыркнул, подавился смешком, отшвырнул халат и, дошагав до голой идиотки, опустился рядом с ней на пол.

— Ну и чего бесишься? Словами через рот объясни уже.

— Останусь до утра, пара часов всего, — сказала Хесса. Смех в ней как будто выключился. — Трахнешь?

— Да уж не любоваться буду. Мне помыться надо. Грязный как свинья. Пылища везде, и солнце жарило, хоть удавись.

— Мне плевать.

Она обернулась сама, залипла на губах на секунду и присосалась к ним, как озверевший упырь к жертве. Сардар ухватил за волосы — убиться, как нравилось вот так хватать, не сильно, не слабо, так, чтобы светлые, как будто серебром облитые пряди щекотали пальцы и запястья. Прикусил губу, втянул, принял жадно шарящий во рту язык. Выдохнул и отстранился. Хесса плыла, подернулись поволокой глаза, яркие и зеленые, как у кошки, покраснели губы, усилился и загустел запах.

— Метку поставить? — спросил Сардар то, чего не собирался спрашивать.

Хесса моргнула, стиснула челюсти. Взгляд стремительно обретал ясность. «Откажется», — мелькнуло в голове. И должен был радоваться, но вместо этого откуда-то взялось разочарование.

— Хочешь или нет? — Сардар душил в себе нарастающее раздражение: какого шайтана творится вообще? Что его так заклинило? Хессе нравилось трахаться, но она дико, до психоза боялась боли и ненавидела течку и кродахов. Сардар догадывался, почему. Сложно не догадаться, когда постоянно натыкаешься на толстый уродливый рубец поперек живота, а в глазах при одном взгляде на член плещется животный ужас.

— Ставь, — выплюнула Хесса. Так, будто не на следующую течку подписывалась, а шагала в костер.

— Сначала иди сюда. — Сардар вытянулся на полу — тащиться до кровати было лень. — Залезай.

Хесса окинула его подозрительным взглядом, ухватилась за член, выпутывая из полурасстегнутых штанов, и села на бедра. Облизала губы, с нажимом растерла по головке смазку, так что Сардар неосознанно подался навстречу.

— Мне сесть сверху? — Хесса не отрывала от члена дикого взгляда и явно снова психовала.

— Что не так? — через силу спросил Сардар. Никакого терпения не хватит с ее закидонами, но все, что творилось в кровати, все, что творилось вне ее, необъяснимо возбуждало. А смотреть, как Хесса, закусив губы и сверкая глазами, поднимается на колени, как, кривясь и морщась, направляет в себя член, так понравилось, что захотелось зажмуриться. И не думал говорить, но оно само говорилось: — Могу взять тебя на спине.